Надежда Ионина - 100 великих узников
По воскресеньям царской семье разрешали ходить к ранней обедне в храм Благовещения, находившийся недалеко от губернаторского дома. Пройти в него можно было через сад, но на пути всегда расставлялись в две шеренги солдаты, между которыми и проходили царственные узники и их свита.
Тобольск находился далеко от железной дороги и промышленных центров, и бурные события октября 1917 года мало коснулись города. На умы местных жителей продолжали оказывать влияние рыбопромышленники, купцы и духовенство. Каждый раз вокруг храма Благовещения, когда его посещали царственные узники, собирались «верноподданные» и просили допустить их к императору. Но даже в церкви царская семья не могла ни с кем общаться, так как народ, когда там молились Романовы, туда не допускался.
В Рождество 1917 года по указанию священника дьякон провозгласил в церкви многолетие царской семье, и обыватели во всех церквах города молились за здоровье всех членов дома Романовых. Солдаты с угрозой стали требовать сменить священника, но архиепископ Гермоген не дал своих священников в обиду, только на время удалил их в Абалакский монастырь. После этого случая надзор за царской семьей сделался более строгим, но особенно жизнь узников ухудшилась после заключения Брестского мира. В середине марта 1918 года в Тобольске сложилась ситуация, о которой П. Жильяр писал так: «Наглость зазнавшихся солдат превосходит все, что только можно себе представить. Всех уехавших заместили молодежью, невообразимо распущенной и разгульной. Государь и государыня, несмотря на растущие со дня на день неприятности, все же надеются, что найдутся между оставшимися верными хоть несколько человек, которые попытаются их освободить».
Действительно, никогда еще обстоятельства не складывались для побега так удачно, как в то время, что было известно и Уральскому областному Совету. И в феврале 1918 года на одном из его заседаний был поднят вопрос о переводе Романовых из Тобольска в более надежное место и немедленном принятии мер, чтобы предупредить их возможный побег. К тому же наступала весенняя распутица, и с вывозом царской семьи нужно было спешить. Сначала решено было отправить в Екатеринбург самого Николая II, императрицу Александру Федоровну, их дочь Марию, доктора Е.С. Боткина и князя В.А. Долгорукова. Возглавил эту операцию один из видных участников Октябрьской революции В. Хохряков, бывший матрос Балтийского флота, служивший на крейсере «Заря свободы». Остальные члены царской семьи и штат фрейлин и слуг должны были оставаться в Тюмени до первых пароходов.
В Екатеринбурге царскую семью разместили в доме инженера Ипатьева. Владельца выселили, а сам дом от любопытных взглядов обнесли забором. Ипатьевский дом был двухэтажным, и в верхнем этаже царской семье было отведено 5 комнат. Нижний этаж дома, из-за сильного наклона почвы, был полуподвальным, в нем в основном размещались подсобные помещения – кухня, кладовые и т. д.
В день приезда Романовых в Екатеринбург, 30 апреля 1918 года, на имя председателя Уральского областного совета А.Г. Белобородова пришла телеграмма: «Предлагаю содержать Николая (Романова) самым строгим порядком. Яковлеву поручается перевозка остальных. Предлагаю прислать смету всех расходов, считая караулы. Сообщить подробности условий нового содержания. Председатель ЦИК Свердлов».
23 мая прибыли остальные члены императорской семьи, и тогда же внешний караул был сформирован из постоянных охранников.
Сначала Романовых хотели судить открытым судом и ждали из Москвы революционный трибунал. Ипатьевский дом, который большевики называли «Домом особого назначения», был обнесен двумя заборами: первый проходил почти у самых стен дома, второй шел на некотором расстоянии от первого, таким образом образовывался как бы дворик между двумя заборами. «Дом особого назначения» строго охранялся, и царственные узники находились под постоянным и неусыпным надзором Красной гвардии, отряд которой разместился в доме напротив. Доступ к Николаю II был ограничен узким кругом лиц и членов Уральского областного Совета. Но просьбы о свидании с императором и другими представителями дома Романовых были очень часты: некоторые хотели повидаться, так как «состояли в родстве», другие – «услужить, что надо будет», являлись представители от Красного Креста и дипломатических миссий…
Внутренняя охрана Ипатьевского дома с самого начала была особой командой, тщательно подобранной из рабочих Злоказовского завода, который считался наиболее активным и сочувствующим большевикам. Когда злоказовцам предложили стать охранниками царской семьи, многие охотно согласились: риска для жизни не было, а жалованье обещали платить большое. Бойцов внутренней охраны разместили в двух комнатах верхнего этажа, но они сразу же начали вести себя бесцеремонно и даже появлялись в помещениях, отведенных для членов императорской фамилии.
При доме был небольшой сад, в котором узникам разрешалось гулять. Цесаревич ходить не мог, и Николай II на руках выносил его в сад. Государыня Александра Федоровна в сад не выходила, только изредка прогуливалась по террасе. Но красноармейцы расписали стены террасы похабными словами и непристойными картинками, после чего императрица совсем перестала выходить. Вскоре подобными «узорами» были размалеваны и другие места, и дети отказались от прогулок в саду.
Сначала комендантом Ипатьевского дома был А. Авдеев, который был настолько грубым и резким человеком, что его недолюбливали даже товарищи из охраны. Он всеми способами старался унизить, оскорбить узников и сделать их жизнь невыносимой. Пока он был комендантом, Романовы лишились почти всего своего имущества, а сам А. Авдеев и его люди мешками выносили краденое. Бесцеремонность с его стороны доходила до того, что он позволял себе садиться за стол с членами дома Романовых и даже ел из их тарелок. Император, хоть и умел всегда владеть собой, и то в сердцах назвал его «поганцем».
У царской семьи не было ни минуты покоя: комендант приходил в «Дом особого назначения» в 9 часов утра и уходил в 9 часов вечера, а в его отсутствие за Романовыми надзирал Машкин – «пьянчуга, воришка, самый последний рабочий», как его характеризовали сами товарищи с завода, о чем написано в книге генерала М.К. Дитерихса. Однако ежедневное общение с Николаем II и членами его семьи оказало влияние и на охранников, даже в А. Авдееве пробудились какие-то человеческие чувства. Он перестал горланить революционные песни, сделался, насколько мог, добрым, и, разумеется, в Уральском Совете не могли не заметить этих перемен.
Когда вспыхнуло восстание чехословацкого корпуса и белогвардейцы начали наступление на Екатеринбург, военный комиссар Уральской области Ш. Голощекин выступил на заседании городского совета и потребовал введения в Екатеринбурге чрезвычайного положения. В первых числах июля внутренняя охрана Ипатьевского дома была заменена не говорившими по-русски латышскими стрелками во главе с Я. Юровским – членом президиума Исполнительного комитета Уральского Совета и комиссаром юстиции Уральской области. Его появление вселило в узников страх, хотя держался он с членами дома Романовых холодно и корректно.
10 июля 1918 года против советской власти под руководством офицера Ростовцева и казачьего есаула Мамкина выступили фронтовики, которые на одной из площадей города устроили митинг. Ораторы требовали выдать им оружие, заключить мир с чехословацким корпусом, ликвидировать институт политических комиссаров. Митинг был разогнан, начались аресты… Это и другие события неблагоприятно сказались на положении царственных узников; в подобной обстановке и возник миф о заговоре монархистов, стремившихся освободить Романовых, чтобы они возглавили и объединили все силы контрреволюции[64].
На другой день после митинга членам дома Романовых недвусмысленно дали понять, что любая их попытка к бегству отныне исключается: на открытое окно, снаружи рамы, была прикреплена тяжелая решетка. В ночь с 16 на 17 июля всех Романовых из верхнего этажа дома перевели в нижний, якобы потому, что в городе неспокойно. Для них была выбрана комната с деревянной оштукатуренной перегородкой, мебель из комнаты заранее вынесли.
Император нес на руках цесаревича, у остальных в руках были подушечки и разные мелкие вещи. Войдя в пустую комнату, императрица Александра Федоровна спросила: «Что же, и стула нет? Разве нельзя сесть?» Комендант велел принести два стула: на один посадили цесаревича Алексея, на другой села Александра Федоровна, остальным велено было встать в ряд. Потом из соседней комнаты позвали команду, и Я. Юровский объявил, что ввиду того, что их родственники в Европе продолжают наступление на советскую власть, Уральский исполнительный комитет постановил всех Романовых расстрелять. Николай II спросил: «Что, что?», но Я. Юровский уже приказывал команде готовиться. Те заранее знали, кому и в кого стрелять, им было приказано целиться прямо в сердце, чтобы избежать большого количества крови и покончить скорее…
