Ванесса Вудс - Почему собаки гораздо умнее, чем вы думаете
Итак, поскольку наша гипотеза о соседстве совершенно не подтвердилась, мы стали искать другие объяснения того, как у собак развились такие удивительные способности.
– Волки, – изрек Майк через треск помех, переполнявших телефонную линию между мной и Германией. – Теперь надо поработать с волками.
Ой.
Бегущий с волками
Если вы собираетесь жить в стае хищников, важно понимать, как это могут воспринять другие члены стаи. Жесты передают особую социальную информацию, позволяющую понять, что способен предпринять другой. Например, направление вашего взгляда подсказывает, куда вы можете пойти, указание пальцем дает возможность судить, какой объект вас интересует. Если мы знаем, что собирается делать другой, то можем скорректировать наше поведение. Если волки обладают такими же навыками, как и собаки, это, вероятно, помогает им координировать действия во время охоты.
Для хищника не менее полезно уметь прогнозировать поступки добычи, реагируя на ее социальные действия. Например, если вы видите, что олень смотрит влево, то можете сделать вывод, что сейчас он поскачет туда, и перехватить его. Возможно, собаки очень хорошо интерпретируют человеческие жесты потому, что происходят именно от хищного вида, чье пропитание зависит от правильной интерпретации социальных жестов других животных. В соответствии с нашей гипотезой «стайного происхождения» волк, как непосредственный предок собак, должен понимать человеческие социальные жесты не хуже, чем пес.
Майк знал, что мне будет очень сложно найти «правильных» подопытных волков. По природе волки очень недоверчиво относятся к людям. Даже особи, рожденные в неволе, сильно нервничают среди людей. Проведенные ранее исследования, целью которых была оценка обучаемости собак и волков, показали, что результат зависит от того, в каких условиях воспитывались волки. Волчата, выращенные матерью, показывают более слабые результаты, чем собаки, тогда как волки, воспитанные людьми, вполне могут обставить собаку в аналогичных условиях.
Мы уже пытались тестировать в Германии пару волчат, воспитанных волчицей. Они не могли интерпретировать наши жесты, но, вероятно, не прошли бы ни одного предложенного нами теста лишь потому, что им было неинтересно общаться с нами. Мы понимали, что если хотим сравнить познавательные способности собак и волков, то требуются волки, которые выросли в условиях общения с людьми – так, как растут собаки.
В результате поисков в Интернете я внезапно наткнулся на информацию об идеально подходившей нам стае. Стаю «Вулф Холлоу» собрал один пожарный по имени Пол Соффрон, в руки которого в 1988 году попали пять волчат. Он основал приют для волков в городе Ипсвич, штат Массачусетс, стремясь не только познакомить с волками широкую публику, но и очаровать зрителей, рассказать о многих причинах, по которым можно любить волков.
Когда я прибыл к Полу, в приюте жили 13 волков, а его образовательное учреждение привлекало до 30 тыс. посетителей ежегодно. Сам Пол уже был прикован к постели и страдал болезнью Альцгеймера. Всеми делами управляла его жена Джони, и ее очень заинтересовали наши исследования. Еще я познакомился там с Кристиной Уильямсон – молодым биологом, девушкой с пшеничного цвета волосами и голубыми глазами. Кристина совсем не походила на человека, которому понравилось бы работать с волками. Но она действительно воспитала множество зверей с самого щенячества и знала историю выращивания остальных питомцев. Она максимально тесно общалась со всей стаей, хотя и не жила в ней.
Эти волки необычайно плотно соседствовали с людьми. Еще важнее отметить то, что волчата Соффронов воспитывались среди людей на протяжении первых пяти недель жизни без участия матерей. После этого они возвращались в стаю, продолжая при этом общаться с Кристиной почти ежедневно. Я наблюдал, с каким воодушевлением Кристина вошла в вольер, чтобы отобрать для нас несколько волков, с которыми мы могли бы позаниматься жестовыми играми. Если, конечно, я не собирался вырастить стаю волков самостоятельно (в моей бостонской квартире сделать это было бы довольно сложно), то волки Кристины были для меня просто подарком судьбы.
Когда я присел перед первым волком, чтобы обрисовать Кристине суть опыта, мне подумалось: «Какое у тебя все большое, бабушка!»[15] Я поразился, насколько осторожно приближались ко мне волки. Ведь каждый день они видели десятки новых людей, приходивших сюда на образовательные экскурсии, но при этом придирчиво оценивали меня. Когда я вытащил их любимое лакомство – сырные квадратики – волки сразу стали гораздо дружелюбнее. Теперь передо мной уже стояло двое волков, а мне-то нужен был только один! Прежде чем Кристина успела крикнуть «Стой!», я попытался дать по кусочку сыра обоим. Сверкнули зубы, один волк вцепился в морду другому, который пронзительно взвизгнул. Никакого предупредительного рычания, сразу полновесный укус. Да уж, это вам не собаки.
Разъяснив Кристине методику опыта, я спросил, не могла бы она его провести. Волки сразу же подошли к ней, позволив погладить себя через прутья решетки и довольно виляя при этом хвостами. Стало понятно, что большинство экспериментов придется выполнять Кристине.
Изучив результаты, я просто развел руками. Я был почти уверен, что волки справятся с задачами не хуже собак, а возможно, и лучше. Гипотеза о стайном происхождении представлялась очень сильной. Но на деле оказалось, что волки ведут себя как шимпанзе. Кристина пробовала самые разные жесты, чтобы подсказать животным, под какой чашкой спрятана еда. Однако выбор волков оставался случайным. Девятинедельные щенки, с которыми я работал ранее, разбирались в подсказках лучше, чем взрослые волки.
В те годы еще почти никто не изучал когнитивную деятельность волков, поэтому мы предположили, что эти звери попросту плохо проходят любые опыты, в которых участвует человек. Но когда Кристина попробовала поиграть в другую игру, предлагая волкам угадать, в какой руке зажато лакомство, они почти не ошибались. Соответственно, волкам не удавалось распознавать жесты Кристины не потому, что они равнодушны к играм с пищей, и не потому, что они нервничают в присутствии людей.
Впоследствии ученые выращивали волчат с единственной целью – сравнить их социальные способности с аналогичными навыками собак. Исследователи обеспечивали волкам даже более тесное соседство с человеком, чем имела стая, с которой довелось поработать мне, – и тем не менее они получили примерно такие же результаты, как и я. В возрасте четырех месяцев исключительно социализированные волки не могли интерпретировать жесты смотрителя, подсказывавшего им, где находится пища. Такая ситуация возникала, даже если смотритель воспитывал их с самого раннего возраста. При тестировании взрослых волков требовалось специальное натаскивание, чтобы они смогли сравниться с обычными щенками – а ведь щенки действовали спонтанно! Как и шимпанзе, волки способны изучить коммуникативные жесты человека путем тренировок или в ходе социализации, но они не проявляют таких навыков без специальной подготовки.
Йожеф Топал, специалист Венгерской академии наук, нашел еще один аспект, в котором зависимость собак от нашей социальной информации позволяет сравнить их скорее с детьми, чем с волками. У собак есть удивительное качество – они совершают некоторые ошибки, присущие именно маленьким детям.
В ходе опыта собаки наблюдали, как человек прячет игрушку в одном из двух мест. Собаки легко ее находили. Потом экспериментатор прятал игрушку в первом месте, а после этого, совершенно не скрывая от собак, перекладывал ее во второе место. Точно как и дети, собаки сначала неверно пробовали найти игрушку в первом месте, хотя и видели, что ее перепрятывали. Если же игрушка перетягивалась в другое место по прозрачной струне, без видимого участия человека, то собаки, как и дети, уже не совершали подобной ошибки. Соответственно, подобная ошибка обусловлена социальным контекстом, а не плохой памятью.
Интересно, что выращенные людьми волки не совершали такой ошибки, свойственной и детям, и собакам. Они практически безошибочно находили игрушку, даже если ее перекладывал сам экспериментатор. Топал и коллеги предположили, что эти данные подкрепляют следующую гипотезу: у собак развилась исключительная чувствительность к человеческой социальной информации, благодаря чему они и оказываются похожи на детей. Кроме того, этот опыт демонстрирует, как собаки запутываются в некоторых ситуациях именно потому, что очень сильно доверяют людям. Возможно, волкам свойственна какая-то собственная гениальность.
В ходе таких экспериментов собак не просто сравнивали с приматами в необычном ракурсе – с этой же точки зрения их сравнивали и с ближайшими родичами из семейства псовых. Это означает, что собаки не могли попросту «унаследовать» необычные «детские» способности. Поскольку гипотезы соседства и стайного происхождения не подтверждаются, остается единственное объяснение. В процессе одомашнивания у собак могли развиться базовые навыки понимания коммуникативных намерений человека.
