Андрей Ранчин - «На пиру Мнемозины»: Интертексты Иосифа Бродского
Одновременно это выражение Бродского — «свернутые» строки Велимира Хлебникова: «Леса лысы. / Леса обезлосили. Леса обезлисили», — которые Маяковский представил как «визитную карточку» хлебниковской поэтики: «Для Хлебникова слово — самостоятельная сила, организующая материал чувств и мыслей. Отсюда — углубление в корни, в источник слова, во время, когда название соответствовало вещи. Когда возник, быть может, десяток коренных слов, а новые появлялись как падежи корня (склонение корней по Хлебникову). <…> „Лыс“ — то, чем стал „лес“; „лось“, „лис“ — те, кто живут в лесу» (Маяковский В. В. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 631). Семантическую родственность слов «лысина», «лесина», «лес», «лысый» Велимир Хлебников обосновывал в диалоге «Учитель и ученик О словах, городах и народах. Разговор I» (Хлебников Велимир. Творения. М., 1986. С. 585).
416
Отождествление писания стихов с рубкой дров основано, как это часто бывает с уподоблениями у Бродского, на фонетическом сходстве слов «слова — дрова» и на омонимии слов «складывать» в выражениях «складывать (сложить) стихи» — «складывать (сложить) дрова в поленницу (в штабель)». Кроме того, в этом образе реализована, овеществлена, хотя и не прямо, метафора «пламя, огонь вдохновения».
417
Коготок — реминисценция из пословицы «Коготок увяз — всей птичке пропасть». Так выражен мотив гибельности поэтического дара.
418
Эта строка — полемическая реплика в диалоге с Пушкиным — автором стихотворения «Брожу ли я вдоль улиц шумных…». Пушкин, верный «любви к родному пепелищу, любви к отеческим гробам», признается: «И хоть бесчувственному телу / Равно повсюду истлевать, / Но ближе к милому пределу / Мне всё б хотелось почивать» (III; 130). Бродский, стоически твердо принимающий свою судьбу изгнанника и не питающий теплых чувств к родному краю, пишет о неизбежной смерти на чужбине.
419
Интересно, что пушкинские строки об одинокой встрече лицейского праздника в годовщину дня основания Лицея, осенью (стихотворение «19 октября» 1825 г.), Бродский перефразирует в «зимнем» стихотворении «Сонет» («Я снова слышу голос твой тоскливый…», 1962), посвященном одинокому празднованию Нового года. При этом если в «19 октября» печаль сменяется радостью и воображение переносит лирического героя в круг друзей, то в тексте Бродского такое преображение исходной ситуации не происходит. В стихотворении Пушкина на зов не откликаются умершие друзья, а у Бродского — лирический герой, и этот мотив приравнивает его к мертвецам. Пушкинский герой поднимает кубок на дружеском пиру, у героя Бродского вино течет мимо рта, по устам: «Теперь и я встречаю новый год / на пустыре <…> / <…> а по устам бежит вино Тристана, / я в первый раз на зов не отвечаю» (I; 224).
420
Интервью с Иосифом Бродским Людмилы Болотовой и Ядвиги Шимак-Рейфер для еженедельника «Пшекруй» // Звезда. 1997. № 1. С. 100; ср.: Бродский И. Большая книга интервью / Сост. В. П. Полухина. М., 2000. С. 628. Один из повторяющихся образов поэтического мира Бродского — снег. Пейзаж в его стихотворениях обычно — зимний.
421
Образ скрипящего пера у Бродского восходит также и к поэзии Ходасевича (к «Вот из-за туч озолотило…» и другим стихотворениям). Об этом — в главе «„Скрипи, мое перо…“: реминисценции из стихотворений Пушкина и Ходасевича в поэзии Бродского».
422
Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты — Тема — Приемы — Текст. М., 1996. С. 219.
423
Наделение поездки в телеге погребальной символикой соотносит текст Бродского со стихотворением Осипа Мандельштама «На розвальнях, уложенных соломой…». В мандельштамовском стихотворении сплетены темы любви — беззаконной страсти и самозваного воцарения (венчания на царство). Две разнородные темы соединены благодаря многозначности остающегося в подтексте слова «венчание» (венчание жениха и невесты и венчание на царство). «На розвальнях, уложенных соломой…» и «В альбом Натальи Скавронской» сближает не только парадоксальное соединение таких мотивов, как поездка в санях с возлюбленной и погребение покойника, но и упоминание о «шапке» («шляпе»). Слова «Шляпу придержи» в стихотворении Бродского — сигнал этой соотнесенности. Бродский цитирует строку «По улицам меня везут без шапки» (потеря шапки в стихотворении Мандельштама обозначает поругание и развенчание героя — царевича и самозванца).
424
Аллюзии на инвариантный сюжет романтических баллад Бюргера и Жуковского присущи и другим стихотворениям Бродского. Таков мотив вечерней скачки мужчины и женщины в стихотворении «Под вечер он видит, застывши в дверях…» (1962) и строки «К чему ему и всадница, и конь, / и сумрачные скачки по оврагу» из стихотворения «Феликс» (I; 452). Скачка мужчины и женщины на лошадях была представлена еще Пушкиным как поэтическое метаописание «романтической» словесности: «Она (муза. — А.Р.) Ленорой, при луне, / Со мной скакала на коне!» («Евгений Онегин», гл. 8, строфа V[V; 143]).
425
Бряцание на лире напоминает об играющем на лире поэте из «Поэта и толпы», но не является аллюзией именно на этот текст (ср. бряцание на лире еще в поэзии М. В. Ломоносова).
426
Сопоставление стихотворения «С видом на море» и пушкинской «Осени» содержится в статье: Семенова Е. Еще о Пушкине и Бродском // Иосиф Бродский и мир. Метафизика. Античность. Современность. СПб., 2000. С. 131–132.
427
У Бродского есть стихотворение с таким же названием — «Другу-стихотворцу» (1963), не имеющее с пушкинским ничего общего.
428
Строка «<…> по рукам бежит священный трепет», возможно, восходит к выражению «трепетные руки», встречающемуся у Пушкина («Письмо к Лиде» [I; 223]), но обозначающему не вдохновение, а любовное волнение.
429
Понятие «Петербургский текст» (именно в таком написании) принадлежит В. Н. Топорову. Блестящий анализ этого явления русской словесности содержится в его статье «„Петербургский текст русской литературы“ (Введение в тему)»: Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. Избранное. М., 1995. С. 259–367.
430
Пастернак Б. Стихотворения и поэмы. M.; Л., 1965 С. 163. Строки из этого текста «Последней раковине дорог / Сердечный шелест, капля сна, / Которой мука салона, / Его сковавшая. Из створок / Не вызвать и клинком ножа / Того, чем боль любви свежа./ Того счастливейшего всхлипа /, Что хлынул вон и создал риф, / Кораллам губы обагрив, / И замер на устах полипа» (Там же. С. 105) — процитированы Бродским в стихотворении «Это — ряд наблюдений. В углу — тепло» из цикла «Часть речи» (1975–1976): «Через тыщу лет из-за штор моллюск / извлекут с проступившим сквозь бахрому / оттиском „доброй ночи“ уст, / не имевших сказать кому» (II; 400). Но у Пастернака акцентирована инвариантная тема — «тема высшей фазы» или «великолепия» жизни (см. об этой теме: Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты — Тема — Приемы — Текст. М., 1996. С. 215). Бродский же пишет об одиночестве и непонятости.
С выражением «Евангелье морского дна» (Пастернак Б. Стихотворения и поэмы. С. 164) из этого стихотворения соотнесены строки Бродского «предок хордовый Твой, Спаситель» (II; 319) в «Лагуне» (1973) Бродского и «чтобы ты навострился слагать из костей И. X.» в «Приливе» (1981 [III; 34]). Выражение «Поза / изгнанника на скале» в «Венецианских строфах (1)» (1982 [III; 51]) восходит к пастернаковскому стихотворению «Тема», открывающему цикл «Тема с вариациями»: «Скала и шторм. Скала и плащ и шляпа. / Скала и — Пушкин» (Пастернак Б. Стихотворения и поэмы. С. 161); Пастернак изображает Пушкина, сосланного на юг, отталкиваясь от стихотворения «К морю» и от «иллюстрирующей» его картины Репина и Айвазовского. Анализ механизма цитации Вступления к «Медному Всаднику» в стихотворении Пастернака «Вариации, 2. Подражательная» см. в работе: Faryno Jerzy. Pushkin in Pasternak’s «Tema s variatsiiami» I I The Slavonic and East European Review. 1991. Vol. 69. N 3. P. 418–457.
431
Образ «раковины ушной», построенный на полисемии слова «раковина» (ушная раковина и раковина-ракушка), и мотив «всеотзывности» поэта, вбирающего в себя голоса мира (восходящий к пушкинскому «Эху»), — вариация строк из стихотворения Осипа Мандельштама «Раковина», содержащих самоидентификацию «Я — раковина»:
