Ярослав Шимов - Австро-Венгерская империя
Присутствовавшая на переговорах Зита решительно и весьма эмоционально поддержала мужа. «Нет, Карл! – кричала императрица. – Лучше погибнуть! Потом придет Отто… А если умрем мы все – есть еще другие Габсбурги!» Нужно отдать должное мужеству Зиты: ее фраза о смерти вовсе не была бахвальством. Габсбурги отлично знали о судьбе Николая II и его семьи, расстрелянных большевиками всего четыре месяца назад, а одним из главных аргументов Ламмаша и Гайера в пользу подписания манифеста была именно забота о безопасности монарха, его жены и детей. В разговор вновь вступил Веркман; он убеждал Карла и Зиту, что манифест не будет означать отречения, и намекал на то, что отказ императора подписать документ может привести к штурму Шёнбрунна «рабочей гвардией». «Сегодня всюду царит безумие, – произнес императорский секретарь. – В сумасшедшем доме государей нет. Вашему Величеству нужно подождать, пока народы придут в себя. Этот путь манифест оставляет открытым. Подпишите, Ваше Величество…».
Возможно, эти слова стали решающими. Воля Карла и Зиты к сопротивлению была сломлена. Последний Габсбург поставил подпись под документом, в котором значилось: «С момента вступления на трон Я неустанно пытался избавить свои народы от бед войны, в начале которой нет Моей вины. Не колеблясь, Я восстановил конституционный порядок и открыл всем народам путь к самостоятельному развитию. Руководствуясь, как и прежде, неизменной любовью ко всем Моим народам, не желаю, дабы Моя особа служила препятствием на пути их свободного развития. Заранее признаю решение, которое примет Немецкая Австрия о своем будущем государственном устройстве. Народ посредством своих представителей взял власть в собственные руки. В связи с этим Я отказываюсь от участия в государственных делах в какой-либо форме, одновременно освобождая от обязанностей назначенное Мной австрийское правительство. Пусть народ Немецкой Австрии создаст новый [государственный] порядок и объединится вокруг него. Счастье Моих народов всегда было Моим самым горячим желанием. Только внутренний мир способен залечить раны, нанесенные войной. Карл. Вена, 11 ноября 1918 года». На следующий день Немецкая Австрия была объявлена республикой.
13 ноября в Вену из Будапешта приехала делегация правительства Венгрии – с требованием отречения Карла IV от венгерской королевской короны. Последовал отказ, но на сей раз переговоры были недолгими: Карл согласился подписать манифест, подобный обнародованному в Австрии. С формально-правовой точки зрения он, однако, остался императором и королем, поскольку отказ от участия в государственных делах не был равнозначен отречению от титула и полномочий монарха. Последний Габсбург «лишь» приостановил исполнение этих полномочий – но, несомненно, рассчитывал вернуться к власти. Эта надежда не покидала его и после того, как 23 марта 1919 года по настоянию австрийского республиканского правительства и с согласия держав Антанты императорская семья была вынуждена покинуть родину и перебраться в Швейцарию. Карл Первый и Последний ни на минуту не допускал мысли о том, что многовековое царствование династии Габсбургов кончилось навсегда, а он сам, 32-летний молодой человек, – уже не более чем часть европейской истории.
В тот день на пограничной станции Фельдкирх находился австрийский писатель Стефан Цвейг, в отличие от императора, возвращавшийся на родину из Швейцарии. Позднее он вспоминал: «Медленно, можно даже сказать – величественно приближался поезд, особый поезд, не старый, поблекший от дождей обычный пассажирский состав, а черные, широкие салон-вагоны. Паровоз остановился. По рядам людей, находившихся на платформе, пробежал вздох – а я все еще не понимал, почему. Как вдруг за окном вагона я увидел императора Карла, последнего австрийского императора, и его одетую в черное супругу, императрицу Зиту. Я окаменел: последний император, наследник габсбургской династии, семьсот лет правившей этой страной, покидает империю! Несмотря на отказ от формального отречения, республика позволила ему уехать со всеми почестями – или скорее он сам добился этого. Это был исторический момент – огромное потрясение для того, кто вырастал в империи, чья первая песня в школе была об императоре, кто затем в армии клялся в «верности на земле, на море и в воздухе» этому человеку, который теперь в обычном штатском костюме серьезно и задумчиво смотрел из окна вагона… Славная череда Габсбургов, которые из века в век передавали друг другу императорский скипетр, в этот момент подошла к концу».
Эпилог, или Жизнь после смерти (1918 – начало XXI в.)
Причины краха
Итак, к началу 1919 года Австро-Венгрия была стерта с карты Европы. На ее месте возникли несколько новых государств, причем большинство из них (Чехословакия, Югославия и Румыния, расширившая свою территорию за счет Трансильвании) были многонациональными и очень скоро столкнулись с теми же проблемами, что и их предшественница. «Версальская система», пришедшая на смену монархии Габсбургов в качестве альтернативного способа политической организации пространства Центральной Европы, выстраивалась в течение нескольких лет, но ее вопиющие недостатки проявили себя уже очень скоро.
По мере того, как становилось ясно, что пестрая мозаика небольших, не слишком влиятельных политически и, за исключением ЧСР, слабых экономически государств не принесла региону ни мира, ни стабильности, возникла потребность в переосмыслении исторического опыта Австро-Венгрии и анализе причин ее крушения. Эта задача не утраила своей актуальности (скорее наоборот) и позднее, когда Центральная Европа стала жертвой чужеземной экспансии, вначале германско-нацистской, затем советско-коммунистической. Весьма важной представляется проблема исторического наследия дунайской монархии и сейчас, когда интеграционные процессы в Европе ставят вопрос о формах и способах взаимодействия народов с разной историей и культурой, неодинаковыми политическими традициями и уровнем экономического развития. Сегодняшний Европейский союз – конфедерация национальных государств, понемногу перерастающая в федерацию, – вполне мог бы избрать своим лозунгом девиз Франца Иосифа – Viribus unitis («Совместными усилиями»), В этих условиях возросший интерес к истории государства Габсбургов, его успехам и провалам представляется вполне естественным.
Был ли неизбежным крах дунайской монархии? Единого мнения по этому вопросу историки не выработали до сих пор. Так, американский исследователь Сэмюэл Уонк, оценивая ее исторический опыт, утверждает, что «габсбургская империя не способна преподать нам позитивные уроки того, как следует улаживать этнические конфликты и строить наднациональное государство… Опыт монархии Габсбургов дает больше предостережений, чем примеров для подражания (тоге «don't» s than «do» s)»[164]. Подобный взгляд на государство Габсбургов характерен и для А. Дж. Тэйлора: «Монархия не была решением (национального вопроса в Центральной Европе. – Я. 111.); она являлась следствием скепсиса по отношению к возможности найти такое решение, из-за чего продлевалось существование… институтов, давно утративших моральную легитимность… Габсбурги оставили [своим] народам в наследство две проблемы: внутреннюю – проблему власти и внешнюю – проблему безопасности»[165]. Алан Скед видит одну из важнейших причин краха монархии в консервативно-династическом мышлении Габсбургов, от которого они не смогли отказаться до самой своей политической смерти: «Габсбургская империя являлась прежде всего династическим владением, Hausmacht. Ее raison d'etre было создание фундамента для политических амбиций… габсбургского императора… Обязанностью же последнего было гарантировать сохранность всех [подвластных] территорий – или по крайней мере найти адекватную замену в случае потери той или иной из них, – бороться за удержание унаследованных земель и по возможности расширять это наследие»[166].
Прямо противоположную позицию занимает, например, Иштван Деак. Отмечая, что Габсбурги на протяжении многих десятилетий занимались, причем не без успеха, разрешением проблем межнациональных отношений и региональной безопасности, венгерский исследователь утверждает, что в истории Австро-Венгрии «мы можем найти позитивный опыт, в то время как история национальных государств, возникших в Центральной и Восточной Европе после 1918 года, лишь показывает, чего следует избегать»[167]. Российский историк Тофик Исламов, приводя слова Франца Иосифа о том, что Австро-Венгрия «представляет собой аномалию в современном мире», тем не менее подчеркивает, что «разумной, приемлемой для всех народов Средней Европы альтернативы этой «аномалии» не нашлось. На развалинах многонациональной империи возникли новые государства, тоже многонациональные, за исключением Австрии и Венгрии. Только гораздо более хилые и беззащитные перед лицом внешних угроз»[168]. «3 ноября [1918 года] империя Габсбургов… перестала существовать. Ее исчезновение стало катастрофой для придунайской Европы и Европы в целом, – считает французский исследователь Жан Беранже. – Новое устройство создало больше проблем, чем разрешило. Распад [Австро-Венгрии] стал результатом преднамеренной акции и не был обусловлен исключительно усталостью народов монархии и обидами определенных национальных групп – пусть даже вполне обоснованными»[169]. Неоднократно цитировавшаяся мной полемическая работа Франсуа Фейтё «Реквием погибшей империи» вообще целиком посвящена обоснованию тезиса о том, что жизнеспособное габсбургское государство было преднамеренно разрушено победившей Антантой, которая стремилась либерализовать и «республиканизировать» всю Европу.
