Абрам Фет - Инстинкт и социальное поведение
Мы переходим теперь к вопросу о мотивации. Компьютер не имеет никакой собственной мотивации – его «мотивирует» пользователь, ставящий перед ним задачи. Но живой организм – это мозг вместе с телом, неразрывно с ним связанным и выполняющим его команды. В течение всей жизни организм окружен внешней средой, с которой он взаимодействует, следуя своим инстинктивным программам, пополняемым обучением. При этом все человеческое поведение мотивируется непрерывно действующими инстинктивными программами – понимаем мы эту мотивацию или нет. Разумеется, стимулы, исходящие от инстинктов, приводят к различному поведению в разных культурах. Но нельзя всерьез заниматься поведением человека, игнорируя его инстинкты. В частности, его социальное поведение не может быть понято без этологии, бросающей новый свет на многие явления общественной жизни.
Несомненно, инстинктивное происхождение имеет важнейший принцип человеческой этики, так называемая «пятая заповедь»: «Не убий». Как мы уже знаем, в нормальных условиях инстинкт внутривидовой агрессии не приводит к убийству собрата по виду, а ограничивается изгнанием вторгшегося индивида со «своей» территории. Но этот результат достигается с помощью других инстинктов, «корректирующих» первичную программу нападения на любую особь своего вида: например, более слабый из соперников совершает некоторое символическое действие, тормозящее агрессию – на человеческом языке «сдается». Эволюция никогда не берет назад своих программ; она их корректирует, в случае надобности, другими программами. Но если почему-либо такой корректирующий инстинкт не приводится в действие, то происходит убийство, как это часто случается при содержании хищников в одной клетке, откуда слабейший не может удалиться.
Другие корректирующие инстинкты предотвращают нападение на самок и детенышей в период размножения и воспитания потомства. Значение этого инстинкта для сохранения вида очевидно, а у некоторых видов (например, у псовых) нападение на самок запрещено во всех случаях, в чем можно видеть пример «рыцарственного» поведения, наблюдаемого и в некоторых человеческих культурах.
В естественных условиях корректирующие инстинкты запрещают убийство собрата по виду у всех высших животных, за исключением двух особенно «патологических» видов – человека и крысы. Только люди и крысы ведут войны против себе подобных.
Из всех инстинктов наиболее закрепились древнейшие, отобранные эволюцией в течение бесчисленных поколений и общие многим видам животных. Корректирующие инстинкты в эволюционном смысле более “молоды”, чем древний инстинкт внутривидовой агрессии, и их действие не столь “надежно”. Когда эти сдерживающие механизмы отказывают, происходит внезапный прорыв основного инстинкта. Такие явления всегда приводили в замешательство философов прошлого, любивших рассуждать о “природе человека”. Не понимая биологических мотивов человеческого поведения, они пытались объяснить его “рациональными” мотивами, то есть сознательными решениями людей. Отсюда произошли все мудрствования об “иррациональном начале” в человеке. В действительности это “иррациональное” всегда расшифровывается как биологическое, то есть как не сознаваемое людьми действие инстинкта. Так же объясняются фантастические построения, возведенные вокруг понятий “добра” и “зла”, за которыми стоят искаженные изображения социального инстинкта и инстинкта внутривидовой агрессии. Инстинкт – это явление природы и, как таковое, не может быть ни “хорошим”, ни “плохим”.
Само собой разумеется, эти замечания вовсе не означают пренебрежения к этическим принципам, лежащим в основе всех человеческих культур. Эти принципы регулируют проявление инстинктов и совершенно необходимы для выживания культур; а человек – “культурное существо” – вне культуры существовать не может. Как раз нарушение этих принципов – патология культурного развития – приводит, как известно, к тем явлениям, которые на языке культурной традиции должны в самом деле рассматриваться как “зло”, или как прискорбное забвение “добра”. Попытки обвинить в наших общественных бедствиях самую «природу человека» – то есть нашу биологическую природу – это бессмысленная клевета на величественное творение эволюции, наделившей нас разумом. Можно надеяться, что мы в конце концов научимся им пользоваться!
Философы затратили много усилий, пытаясь выработать "определение человека", отличающее его от других животных. Например, предлагали определить человека как "животное, пользующееся орудиями", или "животное, изготовляющее орудия", и т.д. Все эти попытки не удались, поскольку такое же поведение обнаруживалось у разных высших животных.
Мы привели уже в этой главе определение человека с точки зрения современной биологии, отличающее его от всех других животных: человек – это животное, способное к понятийному мышлению и связанному с ним употреблению символического (словесного) языка. Основываясь на этом определении, можно понять многое в поведении человека. Впрочем, некоторые свойства инстинктов человека, перечисляемые ниже, все еще не поддаются объяснению.
Во-первых, человек “гиперагрессивен”. Как и у всех хищников, у человека инстинкт внутривидовой агрессии также ограничен “корректирующими” инстинктами, требующими лишь изгнания конкурента, но не его убийства, и охраняющими в период размножения самок и подрастающее потомство. Но у человека действие этих корректирующих инстинктов значительно ослаблено, так что агрессия нередко прорывается у нас в ситуациях, вполне безопасных для наших собратьев, высших животных. Возможно, происхождение повышенной агрессивности человека связано с тем, что человек, как и все приматы, – очень слабо вооруженный хищник. Известно, что механизмы торможения агрессии, охраняющие собратьев по виду, наиболее развиты у «сильных» хищников, способных убить крупное животное несколькими движениями, с помощью зубов и когтей. Но у человека нет такого природного оружия, и когда он изобрел оружие, намного превосходящее то, которым его наделила природа, торможение по отношению к особям своего вида оказалось недостаточным. Мы происходим от насекомоядных предков, размером и видом напоминающих крысу, хотя и не родственных грызунам; такие существа все еще живут в джунглях Мадагаскара. По-видимому, наши более близкие предки не были вполне растительноядными, как гориллы, а скорее поедали время от времени мелких животных, как шимпанзе – наиболее близкий нам по составу генома вид приматов. Впрочем, антропоиды – человекообразные обезьяны – мало агрессивны и, за редкими исключениями, не убивают своих собратьев по виду. Причину необычайной агрессивности человека следует искать в его социальной истории – в открытых Дарвином процессах группового и полового отбора.
Во-вторых, человек потребляет на килограмм веса в пять раз больше энергии, чем любое другое высшее животное. Можно сказать, что он «гиперэнергетичен». Такая способность поглощать энергию, несомненно, связана с преимуществами в добыче пищи, которые доставляет человеку его мышление. Чем объясняется потребность в таком количестве энергии, трудно сказать. Сам по себе мозг человека потребляет мало энергии; но человек, несомненно, деятельнее всех других крупных хищников, которые затрачивают много энергии лишь во время охоты, тогда как человек проявляет свою неуемную деятельность чуть ли не все время. Животные больше нас ценят покой и не расходуют энергию без серьезной причины; поистине, к человеку применимо изречение Данте: bestia senza pace.[8]
В-третьих, человек «гиперсексуален»: он проявляет половую активность круглый год, тогда как другие высшие животные стимулируются к ней лишь в определенное время. Кажется, эта способность человека до сих пор не получила объяснения, но, вероятно, она связана с двумя предыдущими. Даже в биологическом смысле человека трудно понять!
Глава 2.
ГРУППОВОЙ ОТБОР, ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА И ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ
1. Групповой отбор
Понятие группового отбора было введено в биологию Дарвином в его книге «Происхождение человека и половой отбор», хотя он и не дал этому процессу названия. Дарвин полагал, что группы общественных животных, соединенных социальным инстинктом, вступают между собой в соревнование, аналогичное соревнованию индивидов при естественном отборе, и те из групп, которые наделены каким-либо особым преимуществом, имеют бóльшие шансы на выживание. Можно думать, что групповой отбор, в сочетании с индивидуальным, ускоряет эволюцию; как мы увидим, это особенно вероятно для предков человека.
Вот решающее место из его книги (выводы из главы II):
