В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе

Дальнейшее изложение будет нацелено на то, чтобы показать, каким образом в литовском языке коинциденция может выражаться с помощью самого близкого функционального аналога деепричастий, имеющегося в этом языке, т. е. с помощью так называемых «полупричастий» (лит. pusdalyviai). Формальное их отличие от русских и польских деепричастий состоит в том, что полупричастия имеют формы им. падежа (и только его) и склоняются по родам и числам (ср. табл. 1). Факты, выявленные в результате анализа, описанного ниже, служат доводом в пользу того, что в современном литовском литературном языке (лит. lietuvių bendriné kalba), по-видимому, не существует морфологически парных глаголов, которые соответствовали бы тривиальным условиям видовой парности. Иными словами, даже те морфологически парные глаголы, лексическое значение которых максимально сближено, не способны полностью заменять друг друга в условиях коинциденции.

В литовском языке наблюдаются явные зачатки видовой системы, подобной той, которая существует в русском (и в польском) языке, в том смысле, что средства словообразования (аффиксы) используются для расширения глагольных основ, вследствие чего в определенных случаях создаются пары из производящего и производного глаголов, лексически настолько близких, что возникают основания для того, чтобы рассматривать эти пары как видовые. Такая парность характерна не только для суффиксации, но и для префиксации. Последнее имеет место как раз у целого ряда глаголов речи (verba dicendi), а также глаголов, обозначающих ментальные состояния или изменения ментального состояния (verba sentiendi).

Во избежание недоразумений следует подчеркнуть, что необходимым условием для видовой парности является тождество лексических значений производящей и производной основ. Все утверждения, касающиеся глагольных пар, приводимые в этом и следующих разделах статьи, касаются только совпадающих для этих глаголов значений, по которым глагольные лексемы группируются в классы (см. ниже).

Мы можем говорить лишь о явных зачатках видовой системы, но не о грамматикализованной системе видообразования по нескольким причинам[6]:

• Парность в сформулированном выше смысле создается только в рамках определенных лексических и акциональных групп, но во на всем «массиве» глаголов литовского языка, для которых видовые противопоставления были бы в принципе вообразимы (по семантическим соображениям).

• Даже там, где парность является довольно регулярным (частотным) явлением, нельзя, как правило, сформулировать те условия, которые бы однозначно определяли выбор одного из двух (лексически одинаковых) глаголов или, точнее, те контексты, в которых нетривиальные различия между парными глаголами подвергались бы нейтрализации и приходилось бы выбирать только один из них. По крайней мере, до сих пор никому такие условия указать не удалось. Из этого вытекает, что оба глагола в паре не вступают в дополнительное функциональное распределение, т. е. употребление одного глагола вместо другого (в рамках пары) не подвержено четко предсказуемым нелексическим фактором (хотя тенденции этого имеются, см. ниже).

В каких группах признаки видовой парности все-таки проявляются? Перечисляя эти группы, я буду пользоваться одной из тех теорий вида, авторы которых стремятся показать систематическое и типологически значимое взаимодействие между акциональными типами глаголов и видом (как грамматической категорией), а именно, теорией Вальтера Броя под сокращенным названием ILА (Interaktion zwischen Lexik und Aspekt); см. [Breu 1996; 1997; 2000].

Выделить следует, во-первых, глаголы с внутренним «правым» пределом (GTER)[7], типа i¸tikinti «убедить/убеждать», atidaryti (langa) «открыть/открывать (окно)», perrašyti (laiška) «переписать/ переписывать (письмо)». Для них, однако, типична суффиксация, а суффигированные производные таких глаголов (соответственно i¸tikinėti, atidarinėti, perrašinėti) включают, как правило, тот или иной дополнительный дистрибутивный оттенок, отдаляющий их лексически от «своих» производящих основ. Иными словами, в первую очередь они служат не для обозначения предельного процесса, а указывают на тот или иной тип множественности либо одного из партиципантов ситуации, либо самого действия (поэтому глаголам на — inė- часто приписывают какой-то неопределенный «уменьшительный оттенок», лит. mažybinis atspalvis). На самом деле, суффиксальное образование «парных» глаголов в литовском языке весьма продуктивно. Встречается оно и в других акциональных классах. Но эти производные, как правило, факультативны (в том смысле, что на их месте часто можно употребить и исходные основы); вместе с тем они не способны заменить производящие их основы с точно тем же лексическим значением.

Во-вторых, существуют глаголы, обозначающие ситуации с обязательным «левым» пределом, т. е. состояния, предполагающие то или иное естественное начало (класс ISТА). Большинство литовских глаголов этого акционального класса могут обозначать как само состояние, так и переход в это же состояние. Ср., например, sutikti и suprasti, которые вне контекста (и в определенной грамматической форме) акционально двузначны: Jonas sutiko su Onos siülymu может значить либо «Иван согласился с предложением Анны», либо «Иван был согласен с предложением Анны». С логической точки зрения, акт речи, через который выражается согласие, предшествует состоянию «согласия». И действительно, глаголы этого акционального класса часто принадлежат двум лексическим группам одновременно: с одной стороны, они выражают определенный речевой акт, с другой стороны, они служат для выражения соотнесенного с данным речевым актом ментального состояния. Подобным образом, Klausytojai suprato, apie ką kalbėjo pranešėjas может значить либо «слушатели поняли, о чем говорил докладчик», либо «слушатели понимали, о чем говорил докладчик». Среди глаголов, обозначающих речевые акты, соотнесенные с наступающими после них ментальными состояниями, а также среди глаголов, обозначающих ментальные состояния и переходы в них, парность наподобие видовой практически не наблюдается[8]. Среди акционального класса ISTA глагольные пары, которые могли бы стать «кандидатами на видовые пары», относительно систематически образуются только от эмотивных глаголов и глаголов, обозначающих разные виды восприятия (verba percipiendi), например, justi/pajusti «ощущать/ощутить», jausti(s)/pa(si)jausti «чувствовать (себя)/почувствовать (себя)», matyti/pamatyti «видеть/увидеть», girdėti/išgirsti «слышать/услышать». Сюда можно было бы отнести также пару liesti/paliesti, «касаться/коснуться, затрагивать/затронуть».

В-третьих, продуктивно префиксальное образование «пар» от бесприставочных глаголов, называющих непредельные процессы (ACTI); ср. miegoti => pamiegoti, stovėti => pastovėti с их русскими эквивалентами спать => поспать, стоять => постоять. В русской аспектологии видовая парность здесь нередко оспаривается, но Брой и Леман ее принимают [Breu 2000; Lehmann 1999] на том основании, что лексическое значение деривата не отличается от производящей основы, а приставка добавляет всего лишь фазовое ограничение. Мы учитываем такое образование пар прежде всего из-за его высокой частотности в текстах (см. раздел 4).

В-четвертых, глаголы, обозначающие точечные действия, в частности конклюзивные акты, к которым принадлежит прежде всего основная масса глаголов, обозначающих речевые акты; ср. sakyti/pasakyti «говорить (=сказать)», prašyti/paprašyti «просить», klausti(s)/pa(si)klausti «спрашивать», dėkoti/padėkoti «благодарить», sveikintis/pasisveikinti «здороваться», siūlyti/pasiūlyti «предлагать», žadėti/pažadėti «обещать». У глаголов, объединяемых в такие пары (TTER), как лексическое, так и акциональное значения полностью совпадают; это отличает их от пар, относящихся к классам GTER или ISTA[9]. Поэтому можно полагать, что попарное сопоставление глаголов класса TTER, а также глаголов класса ACTI (см. выше), в условиях минимальных пар может выявить определенные различия в их функционировании, которые не сводятся к собственно аспектуальным или, тем более, к лексическим различиям. Литовские полупричастия демонстрируют как раз подобную ситуацию.

Для эмпирического анализа поведения полупричастий были использованы тексты современной литовской художественной прозы и научно-популярной литературы. Данные основываются на выборках из корпуса текстов, который составлен в Лаборатории компьютерной лингвистики Университета им. Витаутаса Великого в Каунасе[10]. Основную часть выборки составляет связный текст из каунасского корпуса (объем выборки — немногим более 15 Мб). Из анализа были исключены случаи употребления полупричастий с союзными словами типа prieš «перед тем, до того (как)», поскольку такие союзные слова сами по себе «доопределяют» временную функцию причастия. (См. [Богуславский 1977] применительно к русским деепричастиям.)