Владимир Рохмистров - Книга Магов (сборник)
Помимо освоения права, древней словесности, философии и богословия Пико изучал новые и древние языки: латинский, греческий, еврейский, арабский, халдейский. Не ограничиваясь традиционными познаниями, он углубился в изучение восточной философии, творений арабских и еврейских философов и астрономов, проявил интерес к мистическим учениям и каббале, стремясь охватить все самое важное и сокровенное из того, что было к этому времени накоплено духовным опытом разных времен и народов. Многообразные духовные влияния, усвоенные им, послужили отправной точкой для разработки собственной философской системы. Причем ключ к познанию мира Пико искал не только в пифагорейской теории чисел, но и в символике каббалы, в мистике и в магии, которую считал практической частью науки о природе.
В декабре 1486 г. Пико делла Мирандола, составив «900 тезисов по диалектике, морали, физике, математике для публичного обсуждения», приехал в Рим. Он выбрал для своих тезисов основные положения всех философских школ и заявил о готовности доказать в публичном диспуте, что ни одно из них не противоречит другому. Диспут, для участия в котором приглашались ученые всей Европы, должен был открыться речью Пико, которая позднее получила название «Речь о достоинстве человека». Напоминающая скорее манифест, чем вступительное слово, она раскрывала две главные темы: особое предназначение человека в мироздании и исходное внутреннее единство всех представлений. Эта речь отдавалась многократным эхом на протяжении всей эпохи Возрождения, и ее с полным правом можно считать Великой хартией новой, ренессансной магии, основанной Фичино и усовершенствованной Пико.
Кроме того, в тезисах давалась вся программа философии Пико делла Мирандолы, исходящая из убеждения в том, что различные идеи, высказанные философами, выступают теми или иными приближениями к одной общей истине. Только обогащенному знаниями разуму доступны, по мнению Пико, высшие тайны мироздания.
Среди девятисот тезисов Пико двадцать шесть посвящено непосредственно магии. Часть из них относится к магии естественной, часть – к каббалистической.
Первый тезис из этого корпуса таков: «Вся та магия, которую применяют ныне и которую совершенно заслуженно искореняет Церковь, не имеет ни прочности, ни основания, ни истины, так как исходит от врагов первоистины, от властей тьмы, которые помрачают расстроенный разум тьмою лжи».[52]
Это выглядит бескомпромиссным обличением магии. Однако его следующий тезис начинается словами: «Естественная магия дозволена и не запрещена…»
В третьем он утверждает: «Магия есть практическая часть естественных наук»; в пятом: «Ни на небе, ни на земле нет столь рассеянных и разрозненных начал, чтобы маг не смог привести их в действие и свести воедино». И наконец, в тринадцатом: «Заниматься магией есть не что иное, как сочетать браком мир».
Из всех этих положений ясно следует, что под естественной магией Пико понимает установление бракосочетания между землей и небом путем верного использования природных субстанций. Это свидетельствует о знакомстве Пико с «Изумрудной скрижалью» Гермеса Трисмегиста.
То, что естественная магия Пико оперирует не с одними только природными субстанциями, понятно из двадцать четвертого заключения: «Исходя из начал сокровенной философии, следует признать, что в магических операциях начертания и фигуры гораздо могущественнее, нежели материальные свойства».
Здесь недвусмысленно утверждается, что главными носителями магического могущества становятся не те материалы, из которых сделан тот или иной объект, употребляемый в магических операциях, а подлинные магические начертания и фигуры – они-то и наделены наибольшей силой. Следовательно, его естественная магия, включающая специальные магические знаки и символы, есть нечто большее, чем просто упорядочивание природных субстанций.
Среди пятисот тезисов особо выделялись «парадоксальные», «вводящие новые положения в философию» и «богословские», «весьма отличные от принятого у богословов способа рассуждения».
Однако убежденность Пико разделяли в те времена далеко не все. В самом обилии использованных им источников заключался глубоко полемический смысл. Автор отказывался следовать некоей определенной школе и направлению и, приводя суждения самых разных мыслителей, находя в каждом из них нечто достойное изучения и использования, подчеркивал свою личную независимость от любой из существующих традиций.
Папа Иннокентий VIII, смущенный не только смелостью рассуждений Пико о магии, каббале, свободе воли и иных сомнительных предметах, но и юным возрастом философа, назначил для проверки «Тезисов» специальную комиссию, которая осудила 13 выдвинутых положений как еретические. Диспут был запрещен, а богословы настолько активно протестовали по поводу некоторых тезисов, что возникла необходимость в написании «Апологии», или «Защиты». Она была опубликована в 1487 г. вместе с речью «О достоинстве человека».
В «Апологии» Пико повторяет положения об испорченной природе дурной магии и о благой магии естественной, которая есть сведение воедино или сочетание браком небесных начал с началами земными. Это служит основой или предпосылкой всем остальным положениям о магии, в особенности положению о начертаниях и фигурах. Пико подчеркивает, что благая, естественная магия творится сама собой, т. е. естественными силами, и что действие используемых в ней магических начертаний и фигур имеет точно такой же характер. Однако наскоро составленная Пико «Апология» привела к осуждению всех без исключения «тезисов».
Скорее всего, представления Пико делла Мирандолы не отличались от магии Фичино – в том смысле, что он прибегает не только к принципу естественного сродства, но и к магическим знакам и символам, привлекая для познания тайные силы творения, а не разрушения. Вполне возможно, что отголоски апологии естественной магии Пико есть в опубликованной Фичино двумя годами позже книге «О жизни». Еще одним связующим звеном между системами двух гуманистов можно считать обращение Пико к орфическим заклинаниям, причисляемым им к естественной магии. Так, во втором орфическом тезисе он утверждает: «В естественной магии нет ничего действеннее, чем гимны Орфея, если их сопровождает соответствующая музыка, душевное расположение и прочие обстоятельства, известные мудрым».
В третьем орфическом тезисе он заверяет, что орфическая магия не несет в себе демонического начала: «Имена богов, воспеваемых Орфеем, не суть имена лукавых демонов, от которых исходит одно лишь зло и никакого добра. Это имена естественных и божественных сил, рассеянных истинным Богом по всему миру, дабы нести великое благо человеку – если человек знает, как с ними обращаться».
Перед угрозой преследования со стороны инквизиции Пико в 1488 г. бежал во Францию, но там был схвачен и заточен в одну из башен Венсенского замка. Его спасло заступничество высоких покровителей и прежде всего Лоренцо Медичи. По просьбе Медичи папские власти разрешили графу поселиться близ Флоренции. Дух и среда флорентийской Платоновской академии оказались весьма благотворными для творческих планов и религиозно-философских устремлений Пико. Однако на вилле Кареджи он выступал не столько в роли ученика, сколько в качестве полноправного собеседника. Еще в 1486 г. Пико написал свой комментарий к «Канцоне о любви» ученика Фичино Джироламо Бенивьени, содержащий изложение философии Платона, гораздо более свободное от христианской ортодоксии, чем это было принято среди флорентийских неоплатоников.
В 1489 г. Пико закончил трактат «Гептапл, или О семи подходах к толкованию шести дней творения», в 1492-м – небольшой трактат «О сущем и едином» (издан в 1496 г.), в котором пытался согласовать учения Платона и Аристотеля. В «Гептапле» Пико, раскрывая подлинный смысл библейского рассказа о сотворении мира, дает ему не теологическое, а философское, в духе неоплатонизма, толкование. При этом он руководствуется воспринятым из каббалы иносказательным толкованием Библии, представляя мироздание в качестве иерархии трех миров – ангельского, небесного и элементарного.
Незадолго до смерти Пико завершил «Рассуждения против прорицающей астрологии» (издано в 1496 г.), отвергнув представление о звездном (астрологическом) предопределении в пользу идеи о свободе человеческой воли. Этот труд имел скорее моральный и религиозный, нежели научный смысл, оказав влияние на И. Кеплера. Главный пафос сочинения – призыв не искать общие причины явлений природы и человеческой жизни в движении небесных светил, поскольку они ничего не объясняют, и обратиться к изучению того, что следует из собственной природы самих вещей и ближайших и связанных с ними явлений.
