Станислав Кульчицкий - Почему он нас уничтожал? Сталин и украинский голодомор

Вокруг рукописи этого сборника развернулась борьба на самой высокой в республике ступени — в политбюро ЦК Компартии Украины. На заседании политбюро ЦК в январе 1990 года (меня пригласили как эксперта) дискуссия относительно целесообразности публикации шла долго. Создалось впечатление, что присутствующие вздохнули с облегчением, когда первый секретарь ЦК Владимир Ивашко взял на себя ответственность и предложил напечатать документы.

Почему политбюро ЦК приняло решение опубликовать документы большой взрывной силы? Есть, по меньшей мере, две причины. Во-первых, в 1988–1989 годах бюрократическая «перестройка» уже превращалась в народное движение. Конституционная реформа лишила правящую партию власти над обществом. Чтобы удержаться на гребне революционной волны, руководители партии должны были публично отказаться от сталинского наследия. Во-вторых, комиссия Конгресса США уже закончила работу и опубликовала заключительный рапорт, в котором содержалось много поразительных деталей. С конкретными результатами работы комиссии Дж. Мейса члены политбюро ЦК Компартии Украины были знакомы. Я уверенно свидетельствую об этом, потому что в моей библиотеке есть этот том объемом в 524 стр., напечатанный в 1988 году в Вашингтоне. На обложке книги — красный штамп общего отдела ЦК КПУ с датой поступления — 5 сентября 1988 года. Ко мне она попала во время передачи документов ЦК в государственный архив после запрещения партии (как инородный для фондообразователя материал).

На упомянутом заседании политбюро ЦК Компартии Украины 26 января 1990 года было принято постановление «О голоде 1932–1933 годов в Украине и публикации связанных с ним архивных материалов». Непосредственной причиной этого голода признавалась губительная для крестьянства хлебозаготовительная политика. Это так же не отвечало истине, как и утверждение В. Щербицкого о засухе.

В январе 1990 года в Украину впервые приехал Дж. Мейс. Мне он привез компьютерную распечатку свидетельств о голоде, собранных комиссией Конгресса США. Трехтомник свидетельств объемом 1734 страницы вышел в свет в Вашингтоне только в декабре 1990 года. Тогда же, н первой половине декабря, я напечатал в журнале «Под знаменем ленинизма» статью «Как это было (читая документы созданной при Конгрессе США Комиссии по голоду 1932–1933 годов в Украине)». Собственный опыт анализа архивных документов и собранные американскими исследователями свидетельства дали возможность сделать такой вывод: «Наряду с хлебозаготовками и под видом их было организовано репрессивное изъятие любых запасов продовольствия, то есть террор голодом». Вывод о геноциде опирался уже не только на эмоциональные свидетельства очевидцев голода, но и на анализ архивной документации.

В марте 1991 года появилась моя итоговая книга «Цена великого перелома». Окончательный вывод формулировался вполне определенно: «голод и геноцид в селе были запрограммированы заблаговременно» (стр. 402). В последующие годы я недоумевал, почему книга неизвестна многим исследователям проблемы Голодомора. Оказалось, что объявленный тираж (4 тыс. экземпляров) был так же уменьшен в десять раз, как и сборник документов из партийных архивов. Хотя издательство уже называюсь «Україна», это был все тот же «Политиздат Украины»…

Перечитывая книгу через полтора десятилетия, я по-новому оцениваю ее преимущества и недостатки. Преимуществом был детальный анализ социально-экономической политики Кремля, которая привела к экономическому кризису, способному нарушить политическое равновесие. Это объясняло, почему Сталин применил террор голодом против Украины в один вполне определенный период — период максимальной глубины экономического кризиса. Недостатком монографии было отсутствие анализа нвциональной политики Кремля. Без такого анализа вывод о геноциде повисал в воздухе.

В те далекие годы мы с Дж. Мейсом полемизировали в достаточно острой форме. Однако полемика была отстраненной, то есть касалась проблем, а не личностей. Я критиковал его за недостаточное внимание к социально-экономическому курсу Кремля, он меня — за игнорирование национальной политики. Время показало, что обоснование Голодомора как геноцида требует одинакового внимания к социально-экономической и национальной политике.

Однако в этой полемике у Дж. Мейса было преимущество. Ему не приходилось, как мне, менять на ходу под давлением неопровержимых фактов мировоззренческие позиции, привитые школой, университетом, всей жизнью в советском обществе. Он видел во мне официального историка, которым я и был. Но в цитированной выше статье «Как Украине позволили вспомнить» Мейс закончил раздел об эволюции моих взглядов такими словами: «Он подошел к разработке темы (о голоде. — С.К.) как советский историк, работы которого были столь же политическими, сколь и научными. Когда возможности в изучении архивов расширились, он перестал быть советским историком и стал просто историком».

Тот мир, в котором мы живем сейчас, не лучше и не хуже, чем коммунизм брежневских времен, он другой. Не нужно сожалеть или радоваться, что он пришел, нужно понимать, что коммунистический строй исчерпал свой жизненный ресурс, и его дальнейшее существование обязательно было бы связано с силовым давлением государства на общество, свойственным для первых двух десятилетий советской власти. То есть мог повториться и Голодомор. Не могу не вспомнить добрым словом Александра Яковлева, который в октябре этого года ушел от нас. Он нашел оптимальный путь быстрого и управляемого распада коммунистического строя.

Советский коммунизм давно разложился как империя и как строй. Сейчас нужно быстрее преодолевать в себе его мировоззренческое наследие. К сожалению, спустя полтора десятилетия после исчезновения коммунизма эта проблема все еще актуальна. Решить ее поможет знание подлинной истории Украины в советскую эпоху, в том числе знание действительных причин Голодомора. Это я могу утверждать, исходя из собственного жизненного опыта.

3 ноября 2005 года

Уже говорилось о том, что тема Голодомора политизируется неразборчивыми политическими деятелями правого и левого направления. Они приспосабливаются к своему электорату, что вполне естественно для политиков. Почему же эта игра на теме голода становится возможной? Почему наши соотечественники по-разному относятся к Голодомору? Чтобы понять это, следует снова воспользоваться более-менее абстрактной категорией — поколением.

В прошлом я думал, что для такого анализа больше подходит другая категория — территория. Сколько уже говорилось о разделении Украины на восток и запад, об особом менталитете населения западных областий, поглощенных Россией в виде Советского Союза (или воссоединенных е УССР — что тоже верно) только в 1939–1940 годах! Теперь думаю, что решающую роль в формировании различий между восточными и западными областями современной соборной Украины сыграло наличие или отсутствие массовых репрессий во время формирования поколения.

Массовые репрессии Кремль применял в ходе построения «государства-коммуны» в 1918–1938 годах и в ходе сталинской советизации западных областей Украины в 1939–1952 годах. Нетрудно заметить, что во итором случае репрессии пришлись уже на следующее поколение. То есть население западных и восточных областей, которое принадлежит к старейшему теперь поколению, имеет различный жизненный опыт и соответственно по-разному относится к недавнему прошлому.

Жители западных областей яростно ненавидят коммунизм и на дух не переносят компартийно-советскую номенклатуру, которая осуществляла репрессии во время «первых советов», то есть с 1939 года, и во время «вторых советов», то есть с 1944 года. Жители восточных областей являются воспитанниками советской школы. Они были лояльны к власти (в отличие от родителей), и сталинские репрессии их не коснулись. Хотя репрессии в СССР оставались массовыми вплоть до смерти Сталина, они стали выборочными, направляясь против определенной территории (республики Балтии, западные области Украины) или определенной национальности (кампания борьбы с космополитизмом, «дело врачей»). Манипулируя порабощенным населением, Сталин использовал людские и материальные ресурсы восточных областей Украины для борьбы с антисоветским партизанским движением в западных областях.

Антикоммунизм населения западных областей проявляется везде и всегда. Запад и украинская диаспора, которая имеет преимущественно галицкое происхождение, близко к сердцу приняли трагедию Голодомора, хотя не переживали ее. Вклад хорошо организованной североамериканской диаспоры в раскрытие самого ужасающего преступления Кремни был решающим.

Для антикоммунистически настроенных представителей старшего поколения в западных областях голод 1932–1933 годов был преступлением Кремля а priori. Они не нуждались в документальной базе и верили на слово свидетелям Голодомора. Оказалось, что верили правильно, Наоборот, представители этого поколения на востоке прошли (если прошли) долгий и болезненный путь десоветизации, то есть осознанного отказа от навязанных в детстве советской школой стереотипов мышления и поведения.