Надежда Ионина - 100 великих узников
Почти полгода провела она в секретной камере смоленской тюрьмы, а летом 1886 года предстала перед окружным судом, рассматривавшим дело о ее побеге из сибирской ссылки. Сонька защищалась сама, на этот раз не запиралась и своей вины не отрицала: немало пережив в тюрьме и ссылке, она стремилась пробудить сострадание в сердцах судей и со слезами на глазах заявила, что бежала не от наказания – просто ей очень захотелось повидать своих дочерей. Но приговор был суров: за побег ее приговорили к 40 ударам плетьми и трем годам каторжных работ.
Соньку снова заключили в тюрьму, но она там времени даром не теряла и завела роман с рослым и красивым надзирателем П. Михайловым. Пожертвовав ради нее карьерой, в ночь на 19 июня он вывел Соньку под видом служащей смоленского острога на волю. Четыре месяца она наслаждалась свободой, но потом ее вновь арестовали, и на этот раз Сонька оказалась в Нижегородской тюрьме, а летом 1888 года была доставлена в Одессу, откуда ей предстояло совершить длительное путешествие на Сахалин.
На корабле «Ярославль», представлявшем собой плавучую тюрьму, на двух больших палубах были установлены камеры-клетки с железными решетками, а особо опасные преступники содержались в трюме. Через пять с половиной месяцев измученная тяжелой дорогой Сонька прибыла в пост Александровский. Сначала она жила на правах вольного жителя, вне тюрьмы, но в городке тем временем произошло несколько преступлений. Сначала был убит местный лавочник Никитин, в другой раз у одного из поселенцев, бывшего фальшивомонетчика Юрковского, пропало 56 000 рублей. Многие были уверены, что Сонька имела к этим делам прямое отношение. Следствие по этому делу дало против нее много показаний, но ни одной улики не было.
Между тем, переодевшись солдатом, Сонька пустилась в бега, пробираясь по глухим местам, трясинам, болотам; шла без запасов пищи, рискуя встретиться с лесными хищниками. К концу следующего дня Соньку задержали, а наказанием ей за побег была публичная порка. На зрелище присутствовали все без исключения, и в камеру № 9, где обычно помещалось не более 100 человек, на этот раз набилось около 300. «Исправляющиеся» арестанты специально залезали на нары, чтобы «лучше было видно». Наказание производилось среди циничных шуток и острот каторжан, каждый крик несчастной вызывал их хохот. После 20 розог с Сонькой сделался обморок, но фельдшер привел ее в чувство, и порка продолжилась… Приводившие наказание в исполнение и зрители-арестанты долго потом с улыбкой вспоминали, как «драли» знаменитую Соньку Золотую Ручку.
В течение двух лет и восьми месяцев она носила ручные и ножные кандалы и содержалась в одиночной камере с тусклым крошечным окном, забранным густой решеткой. Сонька порой стремительно носилась из угла в угол, бросалась на узкие нары, а потом снова принималась метаться. Ее деятельной натуре трудно было примириться с одиночным заключением, но приходилось терпеть и тяжелый сахалинский климат, и густые туманы, и ежедневную рыбную баланду… Местный фотограф нажил целое состояние на продаже карточек Соньки Золотой Ручки. Создавая «декорацию», ее ставили около наковальни, тут же расставляли кузнецов и надзирателей, и фотограф снимал, как «заковывают» знаменитую мошенницу. А потом десятками продавал эти снимки на пароходах, приходивших на Сахалин.
После кандалов руки и ноги Соньки стали тонкими и дряблыми, почти лишенными мускулов. Журналист В. Дорошевич, видевший ее на Сахалине, писал, что она кое-как владела правой рукой, но чтобы поднять левую, должна была взять себя под локоть. Ноющая боль в плече сохнущей руки не давала ей покоя ни днем, ни ночью, и она даже не могла сама повернуться с боку на бок или встать с постели.
По окончании срока каторги Сонька осталась на поселении. Она стала хозяйкой маленького чистенького домика и официально числилась содержательницей квасной лавки. Она построила карусель, набрала из поселенцев оркестр из трех скрипок и фальшивого кларнета, отыскала среди бродяг фокусника, который глотал горящую паклю и вытаскивал из ушей разноцветные ленты… Здесь всегда стояли шум и гам, скрипели убранные ельником карусели, хлопали пробки квасных бутылок. Квас Сонька варила великолепный, но торговала и водкой, а нагрянут власти с обыском – ничего, кроме кваса, нет. Все знают, что она покупает и продает краденое, но ни дневные, ни ночные обыски не приводят ни к чему.
В сожители Соньке достался бывший ссыльный, а теперь поселенец Николай Богданов – высокий, здоровый и довольно красивый, но грубый и необразованный мужик. Он проигрывал и прогуливал все, что она зарабатывала, бил и тиранил ее. К 45 годам Сонька осунулась, поседела и превратилась в худенькую старушку с изможденным лицом. А.П. Чехову, видевшему ее в 1890 году во время своей поездки на Сахалин, не верилось, «что еще недавно она была красива до такой степени, что очаровывала своих тюремщиков». Только глаза у нее остались те же – мягкие, бархатные и бесконечно выразительные, к тому же все еще сохраняющие волевой взгляд. Сонька попробовала еще раз совершить побег, но силы были уже не те. Она прошла около двух верст, а потом без сил упала. Ее нашли конвойные, и через несколько дней Сонька Золотая Ручка умерла.
Народовольцы в Петропавловской крепости
Первым из народовольцев в Петропавловскую крепость попал С.Г. Ширяев – один из основателей партии «Народная воля» и член ее Исполнительного комитета. Летом 1879 года члены этой партии организовали ряд покушений на императора Александра II по пути его следования из Санкт-Петербурга в Ливадию. Одно из таких покушений произошло 19 ноября на Московско-Курской железной дороге: в этот день народовольцы заложили мину на третьей версте от станции. Но царь, опасаясь покушений, тщательно скрывал маршруты своих передвижений, и потому к вечеру 19 ноября в сторону Москвы проследовало целых два царских поезда. В 11 часов вечера при приближении второго поезда С.Г. Ширяев замкнул электрическую цепь, после чего раздался взрыв и произошло крушение поезда. Но это был пустой состав, так как император проехал еще в первом поезде.
Арест пропагандиста. Картина И.Е. Репина. 1889 г.
14 декабря 1879 года С.Г. Ширяева арестовали и передали военно-окружному суду вместе с другими членами «Народной воли». Суд над ними известен в истории как «Процесс 16 народовольцев», по которому С.Г. Ширяев, А.А. Квятковский, Я.Т. Тихонов, И.Ф. Окладский и А.К. Пресняков были приговорены к смертной казни. Некоторых из них разместили в камерах нижнего этажа Екатерининской куртины, к каждому был приставлен внутренний караул. С.Г. Ширяев был посажен в камеру № 50 Алексеевского равелина – в сырой, холодный каземат, больше похожий на погреб. Это сразу же подорвало здоровье арестанта, и уже на первом году заключения узник, изнуряемый развивающейся чахоткой, начал харкать кровью. Болезнь стала особенно быстро развиваться после того, как заключенных перестали выводить на прогулки, а окна и отдушники в их камерах заколотили. 18 августа 1881 года 24-летнего С.Г. Ширяева не стало. «Вестник Народной воли» писал тогда о его смерти: «Он умер в каком-то странном состоянии: был в страшном возбуждении, вскакивал на стол, как в горячечном бреду; говорил что-то такое несвязное, наконец громко закричал и упал мертвым».
Семь лет в Трубецком бастионе томился в заключении Я.Т. Тихонов, после чего его отправили в Сибирь. Другой заключенный-народоволец, И.Ф. Окладский, стал предателем: он оставался в крепости в течение двух лет, перестукивался с узниками и выведывал у них нужные для следствия сведения. Когда его выпустили, он стал секретным агентом полиции…
В воскресный день 1 марта 1881 года, во втором часу пополудни, на набережной Екатерининского канала, напротив сада Михайловского дворца, на Александра II было совершено очередное покушение. Бомбой второго метальщика, И.И. Гриневецкого, император был убит, и убийство его послужило сигналом для ликвидации партии «Народная воля». Уже ранним утром следующего дня в камеру Екатерининской куртины был посажен Н.И. Рысаков, бросивший первую бомбу в карету Александра II. Бомбист попал в опытные руки прокурора А.Ф. Добржинского и почти сразу же стал выдавать своих товарищей. По его указаниям была обнаружена квартира, где метальщики получили снаряды, и полиция арестовала хозяйку квартиры Г.М. Гельфман и еще одного метальщика. А.И. Желябова взяли случайно. По словам генерала А.В. Комарова, он после убийства Александра II заявил, что «совершилось величайшее благодеяние для освобождения народа, и если он не принимал действительного участия в покушении, так только потому, что был лишен свободы».
В конце 1881 года в тюрьмах оказались наиболее активные народовольцы. А.И. Желябова, Г.М. Гельфман и Т.М. Михайлова посадили в Трубецкой бастион, а перед их камерами поставили по двое караульных, которые не оставляли свой пост ни на минуту. С.Л. Перовская и Н.И. Кибальчич, арестованные позднее, в крепость не были заключены: их содержали в камерах Департамента полиции. После убийства Александра II в столице царила такая паника, что министр внутренних дел просил коменданта Петропавловской крепости проверить все чердаки и крыши, так как в записке одного из арестованных упоминался кровельщик. По его же указанию было проверено, «нет ли подкопов под Алексеевским равелином и других каких-либо злонамеренных предприятий со стороны содержащихся там арестантов».
