Владимир Мезенцев - Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 1
В Париже, рассказывает Ю. Чирков, у подъезда отеля «Ниверне» когда-то сидел чистильщик. У него был черный спаниель. Собака поставляла своему хозяину клиентов. Она мочила в ручье свои лапы и как бы ненароком касалась башмаков прохожих. А чистильщик спешил предложить свои услуги.
Пока работы у хозяина было много, спаниель дремал рядом, надвигалась безработица — и четвероногий хитрец принимался за свои проделки. Слух о необыкновенном спаниеле дошел до посетителей отеля. Услышал об этом один богатый англичанин. Спаниель ему приглянулся, и он решил купить умную собаку. Мальчик, скрепя сердце, отдал своего друга за 15 луидоров.
Скоро спаниель оказался в Лондоне. Но ненадолго. Через две недели он, усталый и грязный, вернулся.
Чтобы добраться из Лондона в Париж, собаке надо было запомнить дорогу, и незаметно забраться на пассажирское судно, чтобы переплыть пролив.
Шимпанзе учат гасить огонь водой из бочонка. Погасив костер, обезьяна находит за ним вкусное лакомство. Вот она уже уверенно выполняет задание. Тогда ученый усложняет опыт. Те же самые действия нужно выполнить, находясь на плоту в озере, причем бочонок, из которого обезьяна брала воду, оставлен с водой на берегу. Как быть? Можно черпать воду прямо из озера (это проще, но это совсем новое!) или же воспользоваться перекидным мостиком, предусмотрительно оставленным на плоту. Обезьяна выбирает последнее: перекинуть мостик на берег. После нескольких попыток ей это удается. Она бежит, взяв кружку, на берег, набирает из бочки воду, возвращается обратно и заливает огонь. Эти эксперименты проводились сравнительно давно. И сколько тогда ни старались исследователи, шимпанзе так и не догадалась зачерпнуть воду из озера.
Значит, сделали вывод ученые, у обезьян нет понятия «вода вообще». Есть только вода конкретная — в бочке, в ведре. А поскольку это так, то можно сказать что человекообразные обезьяны не способны к обобщению, к абстракции.
Сказать так, конечно, можно. Но можно с этим и не согласиться. Если обезьяна не воспользовалась водой из пруда, из этого еще не следует, что она не способна обобщать. Возможно, та обезьяна не сумела использовать имеющиеся в ее голове общие понятия. Обладать такими понятиями и применять их в жизни далеко не одно и то же. Кроме того, возможно, в описанном выше эксперименте и было обобщение, но другое: «Вода из этого бачка и вообще вода из всех бачков годится для того, чтобы погасить костер». Наконец, вывод о неспособности всех шимпанзе обобщать неправомерен попросту потому, что умственные способности этих обезьян проверялись только на одном представителе. А кто знает, может быть этот представитель, был глупее других.
Время показало, что именно так и было в действительности. Позднее эксперимент с обезьяной, тушащей огонь водой, повторили и даже засняли на киноленту. Обезьяна гасила огонь сначала из бачка, а затем из тазика. Брала воду и кружкой, и миской. Более того, она набирала воду тряпкой и выжимала ее над огнем.
Вспомним о памяти
И. М. Сеченову принадлежит мысль о том, что именно в памяти своим корнем сидит вся интеллектуальная жизнь. Это так! Но ведь памятью (предметной) отличаются многие животные.
Известно, как хорошо запоминают расположение приманки крысы. Их не сбивают ни хитроумные лабиринты, ни вращение клетки, в которую они помещены. Эти животные способны «держать в голове схему пути и совмещать это с вращением лабиринта» — таков вывод исследователей.
Еще более интересный факт: вороны и сороки запоминают, сколько человек влезло в шалаш около их гнезда, и будут сидеть поодаль до тех пор, пока все люди не вылезут из него. Они начинают сбиваться со счета, только когда количество людей больше шести. А вот какие способности обнаружены у осьминогов (между прочим, о «разуме» этих головоногих сообщал еще Аристотель). Не находя удобной расщелины, осьминоги строят сами убежище из камней. Не кроется ли за этим нечто большее, чем инстинкт? Задавшись таким вопросом, ученые приступили к экспериментам. Восьминогому моллюску показали через прозрачную штору два одинаковых квадрата. Затем в одном из них появлялся краб — любимая пища осьминога. Схватить его мешала штора. Потом краба убирали и через несколько секунд поднимали штору. Путь свободен! Осьминог тут же бросается в тот квадрат, где появлялся краб. Опыт продолжали, с каждым разом увеличивая промежуток времени между тем, когда краба убирали из квадрата, и поднятием шторы. Выяснилось, что спрут почти полминуты помнил, в котором из квадратов появлялось его лакомство.
Другой эксперимент.
Осьминога помещали в аквариум, в котором за двумя прозрачными шторами имелись два отделения, а попасть в них можно было только через коридор, находящийся между этими отделениями. Пройдя коридор, осьминог мог повернуть налево или направо и таким путем забраться в одно из отделений. Приманкой служил тот же краб. Его помещали в одно из отделений так, что осьминог мог его хорошо видеть через прозрачную штору. Схватить краба можно было, только пройдя коридор.
Так вот, когда осьминогу показывали краба, он проходил коридор и, не раздумывая, безошибочно поворачивал в то отделение, где находилась пища.
Проходя через коридор, он уже не мог видеть краба. Значит, ему надо было запомнить, где тот находится. Более того, когда подопытный моллюск влезал в коридор, перед ним на некоторое время опускали штору, не пуская дальше. Оказалось, что даже после полутораминутной задержки в коридоре осьминог уверенно сворачивал именно туда, где находился краб. Память очевидная!
Осьминоги — очень хорошие ученики. После двадцати — тридцати сеансов специального обучения они начинают отличать горизонтальный прямоугольник от вертикального, белый диск — от черного и т. д. Не откроем ли мы скоро, что эти малопривлекательные до сих пор для многих таинственные обитатели моря «умнее» прославленных дельфинов?
А рефлексы бывают разные
Итак, животные «мыслят». Не противоречит ли это павловскому учению об условных рефлексах у животных? Вы обожгли спичкой палец и отдергиваете руку сразу же, не раздумывая. Болевое раздражение кожи нервные волокна передали группе клеток в центральной нервной системе, ведающих двигательными функциями мышц рук. Возникшее в них возбуждение тут же передалось по другим нервным волокнам мышцам. Они резко сократились — рука дернулась, огонь уже не обжигает палец.
Это безусловный рефлекс. Их у нас множество. Они врожденные. А рефлексы условные нужно создавать, вырабатывать. И. П. Павлов показал, что если какой-то безусловный рефлекс будет неоднократно сопровождаться раздражением, то через некоторое время раздражитель начнет вызывать этот рефлекс.
Простой пример. Вам делают укол иглой и одновременно звонят в колокольчик. После некоторого числа повторений звук колокольчика становится сигналом к тому, чтобы отдернуть руку. Игла не уколола, а рука непроизвольно дернулась.
Условный рефлекс создан. Такие рефлексы играют важную роль в жизни животных и человека. Ребенок, обжегшись огнем, в дальнейшем отдергивает руку еще до того, как огонь снова опалит ему кожу. Лесной зверь, близко познакомившись с какой-то опасностью, в другой раз ведет себя более осторожно.
Такое восприятие окружающей действительности человеком и животными И. П. Павлов назвал первой сигнальной системой. Кроме того, у человека существует и вторая сигнальная система. При этом условным раздражителем являются слова — образы и понятия. Если, скажем, человек испытал сильнейший испуг, связанный с пожаром, то при нем достаточно крикнуть слово «пожар», чтобы вызвать такой же испуг.
Обе сигнальные системы в нашем организме тесно связаны. Они и представляют работу нашей центральной нервной системы. А последняя регулирует всю деятельность организма. Известно, что в начале своей научной деятельности И. П. Павлов изучал инстинктивно-рефлекторную зависимость поведения животного от внешнего воздействия. Это было необходимо для того, чтобы утвердить материалистическое понимание психики животных. Однако позднее ученый все больше внимания начинает уделять изучению тех форм поведения животного, которые выходят за рамки инстинктивной деятельности. В 1935 году он высказывает интереснейшую идею. Речь идет о том, что «в попытках достать приманку в новой ситуации, — вспоминает его ученик Э. А. Асратян, — обезьяна осуществляет массу разнообразных хаотических движений… Случайные удачные из этих движений при повторениях постепенно закрепляются и совершенствуются, параллельно с этим идет процесс уменьшения числа неэффективных движений до полного их исчезновения. И. П. Павлов считал, что в отличие от выработки обычных условных рефлексов при выработке данного вида временных связей животное как бы постигает естественную нормальную связь между предметами и явлениями, формирует знания о них».
