Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир - Тайсон Янкапорта
Отделившись от земли, эта картинка поднимается к вам, становится трехмерной и превращается в подвижную, вращающуюся энергетическую систему. А снаружи – новый круг, который на деле вновь оказывается в центре, потому что возвращается назад, будучи связан во времени и месте с системой бесконечно растущих и обновляющихся кругов. Мы не умираем, а возвращаемся в Страну, затем приходим снова, в третий раз. Творение – это не событие, происшедшее «давным-давно», оно продолжается и сейчас и будет продолжаться, если мы знаем, как его распознать.
Всё проистекает из центральной точки столкновения, большого взрыва, который расширяется и сжимается, выдыхает и вдыхает, без начала и конца, в постоянном состоянии, в котором прошлое, настоящее и будущее представляют собой единое целое, одно время, одно место. Каждый когда-либо сделанный вдох остается в воздухе в ожидании, когда его снова вдохнут. Я вдыхаю вдохи предков и всех прочих. Так всегда было, есть и будет. А здесь цветы, я смотрю на них и улыбаюсь.
Иногда трудно писать по-английски, когда ты только что поговорил по телефону со своей прабабушкой, которая одновременно приходится тебе племянницей, а в ее языке нет отдельных слов для обозначения времени и пространства. В ее системе родства каждые три поколения происходит перезагрузка, после которой родители твоих бабушек и дедушек классифицируются как твои дети[13] – это часть вечного цикла обновления. На своем традиционном языке она спрашивает тебя что-то, что непосредственно переводится на английский как «what place» («какое место»), но на самом деле означает «what time» («какое время»), и ты неохотно помещаешь себя в эту парадигму, потому что знаешь, что потом, когда ты вернешься к работе, из этой парадигмы будет чертовски трудно выйти. Родственные связи следуют циклам, земля следует циклам времен года, небо следует звездным циклам, а время так тесно связано со всем этим, что не является понятием, обособленным от пространства. Мы воспринимаем время совершенно иначе, чем люди, привязанные к плоским расписаниям и поверхностям, которым нечего рассказать. В наших сферах существования время течет не по прямой линии, и оно так же осязаемо, как и земля, на которой мы стоим.
В центре приведенного выше рисунка из разговора на песке есть точка столкновения, событие творения, которое запустило в движение время/пространство. Он изображает три великие эпохи глубокого времени в виде колеблющихся колец, которые появляются одновременно. Если вы всмотритесь в этот символ пристальнее и примете его в себя, то увидите, что он образует что-то вроде трехмерного яблока внутри вселенной. Эта сфера движется, потому что три эпохи постоянно перемещаются извне в середину и обратно, расширяясь и сжимаясь, сворачиваясь снова и снова и воспроизводя себя в бесконечном, стабильном ритме. Это устойчивая система.
Ничто не создается и не уничтожается; всё просто движется и меняется, и в этом заключается Первый закон. Творение постоянно находится в состоянии движения, и мы, будучи его хранителями, должны двигаться вместе с ним, иначе повредим систему и обречем себя. Ничто нельзя удержать, накопить, сохранить. Каждая единица требует скорости и обмена в рамках стабильной системы, иначе ей грозит застой – это касается как социально-экономических, так и природных систем. Все они подчиняются одним и тем же законам.
Вокруг центрального круга есть три дуги (или лепестка, как лично я их воспринимаю), которые показывают, как в паттерн творения вписывается наша социальная система, где каждого ребенка окружают три поколения сильных женщин – родные/двоюродные сестры, матери/тети, бабушки. Мать бабушки возвращается в центр и становится ребенком, и все они вечно вращаются вокруг этих ролей, а дух ребенка снова рождается на земле. Каждый также одновременно выполняет все эти роли – чья-то сестра кому-то приходится тетей, но также и бабушкой дочери племянницы.
Тем самым система меняется в зависимости от контекста родственных связей того человека, который смотрит на нее в тот или иной конкретный момент. Если вы сами являетесь ребенком в центре, то перед вами один ряд отношений, если принимаете точку зрения ваших детей – другой. Тетя ребенка – одновременно чья-то дочь, находящаяся в центре своей собственной системы. Всякий раз, когда вы кого-то встречаете и определяете взаимные родственные отношения, вы соединяете множественные вселенные. Невозможно быть внешним наблюдателем этой системы: вы должны поместить себя в нее, чтобы увидеть ее в трех измерениях, и вы должны перемещаться и выстраивать связи внутри нее, чтобы увидеть множество других измерений. Снаружи это просто плоская картинка.
В современных исследованиях ученым приходится претендовать на объективность – невозможный, богоподобный («я больше тебя») подход. Тот, кто его придерживается, витает в пустом пространстве и наблюдает поле, не будучи его частью. Иллюзия всезнания столкнулась с различными препятствиями в квантовой физике. Неважно, насколько упорно вы пытаетесь отделить себя от реальности: реальность меняется в зависимости от вашей точки зрения, поэтому всегда возникает эффект наблюдателя. Ученые называют это принципом неопределенности.
В физике я пока новичок, но, насколько я понимаю, когда вы определяете положение субатомной единицы, она становится частицей, а когда измеряете ее движение, она превращается в волну. Таким образом, ее физическая реальность изменяется в зависимости от того, как вы на нее смотрите. Результатом подобных рассуждений является заявление: «Если я могу менять реальность силой мысли, я хочу, чтобы вселенная подарила мне Lamborghini».
Из беседы с Перси Полом, аборигеном и специалистом по теоретической физике из Института Периметр, расположенного в Канаде, я узнаю́, что так это не работает. Похоже, он чувствует, что сложные уравнения неопределенности мало влияют на его реальную жизнь как аборигена. Слушая его рассказ о том, как он существует и как понимает вселенную, я пытаюсь встать на его точку зрения: я начинаю представлять, как электрон формирует поле возможностей в момент измерения, его нельзя зафиксировать в конкретном положении в линейном времени, вследствие чего он образует что-то похожее на пляж, где каждая песчинка – это возможность его присутствия. Мне
