Глеб Буланников - Илья Мечников
Халатность стала фатальной.
«Прежде здоровая молодая девушка, – писал Мечников матери, – сильно простуживается в одном из северных городов. "О, это неважно, – говорят доктора, – грипп теперь везде свирепствует, и никому его не избежать. Немного терпения и спокойствия – и все пройдет!" Но грипп не проходил, а привел к общему ослаблению и видимому исхуданию. На этот раз врачи нашли небольшое притупление в верхушке левого легкого. "Несомненно, есть кое-что, но ввиду отсутствия наследственного предрасположения нет причины к серьезным опасениям".
Незначительный грипп привел к катару верхушки левого легкого, начался туберкулез».
Чахотка, иначе говоря.
Где-то включился таймер обратного отсчета.
7
Она так обессилела от болезни, что в церковь ее внесли на стуле.
Их обручили.
Мечников собирался увезти ее за границу. На днях он защитил докторскую диссертацию и перешел на жалованье экстраординарного профессора, хотя фактически и практически оставался доцентом. Две тысячи в год плюс переводы, статьи и, быть может, премии. Очень неплохо даже для семьи с детьми, но абсолютно иной случай – жить за границей и оплачивать лекарства-процедуры.
В университете ему дали командировку. Сначала они поехали в Специю (Италия), потом – в Рейхенгаль (Швейцария).
Людмиле Васильевне не становилось лучше.
Единственным положительным моментом было то, что Мечникову удалось доказать наличие у скорпиона трех зародышевых листков и что развитие происходит точно так же, как у иглокожих, червей, моллюсков и позвоночных.
Плохо было то, что приближался новый учебный год и Мечникову надо было возвращаться в Петербург. Людмиле Васильевне это было противопоказано.
Мечников уезжал в тяжелых переживаниях. Быть может, он видит любимую в последний раз.
Но пока это возможно, необходимо продолжать лечение. А значит, нужно зарабатывать деньги. Как можно больше.
Но где найти хороший заработок?
Мечников написал Сеченову, и тот ответил:
«На кафедру зоологии в нашей академии вы могли быть представлены мною лишь в субботу на прошлой неделе, то есть 3 мая… Единственным вашим конкурентом явился Брандт, представленный от имени Бессера, Мерклина и К°.
Предложил я вас в ординарные или по крайней мере исправляющие должность ординарного, жалованье в обоих случаях 3 тысячи в год, напирая на полезность привлечь вас исключительно на сторону академии. При этом я имел в виду еще то обстоятельство, что вашей статьей в «Отечественных записках» вы создали себе для будущего не совсем приятное положение в университете – преждевременно сожгли позади себя корабли».
Медико-хирургическая академия не очень ждала Мечникова. Но относилась к нему спокойно.
В Петербургском университете работало много людей, желавших его ухода. Те, кто раньше относился к нему нейтрально, были на него обижены из-за статьи в «Отечественных записках», где он раскритиковал содержание брошюры «Труды первого съезда естествоиспытателей».
Мечников считал, что брошюра искажает подлинное состояние российской науки. Что если это и зеркало, то кривое. С точки зрения зоологии в статьях много безграмотности и ретроградства. С точки зрения актуальности брошюра опоздала по меньшей мере на год.
В брошюре и слова нет о трудах Менделеева, Зинина и Сеченова. Какой-то очень искусственный подбор авторов.
В университете его давили.
Понадеявшись на избрание в Медико-хирургическую академию, он ушел.
Пока академия решала, Мечников поехал проведать жену.
Письмо застало его в Виллафранке.
8
«Петербург. 16 ноября 1869 года.
Пишу вам, мой милый, добрый, хороший Илья Ильич, с страшно тяжелым чувством: с одной стороны, я все-таки чувствую себя перед вами виноватым, что втянул вас в дело, которое кончилось неудачей, а с другой – все еще не могу придти в себя от чувства негодования и омерзения, которое вызвала во мне вчерашняя процедура вашего неизбрания. Дело происходило следующим образом. Я предложил вас, как вам известно, в ординарные; комиссия, разбиравшая ваши труды, тоже предложила вас в ординарные, а когда отчет ее был прочитан, я снова заявил конференции, что вы желаете баллотироваться только в ординарные. Вслед за этим и по закону и по разуму следовало бы пустить на шары вопрос о вашем избрании, а между тем президент академии, а вслед за ним Юнге и Забелин, предводители партии молодой академии, потребовали вдруг предварительного решения следующего вопроса: нуждается ли вообще наша академия в преподавателе зоологии в качестве ординарного профессора? Это подлое и беззаконное заявление в связи со слухами, начавшими доходить до меня в последнее время (об этих слухах я вам скажу после), сразу выяснило для меня положение вашего дела: достойная партия молодой академии не желала вас принять в свою среду, но вместе с тем не хотела положить на себя срама забаллотировать вас.
Под влиянием этой мысли я стал протестовать против незаконности и неуместности (так как мое предложение вас в ординарные не встретило ни малейшего возражения) предложения президента, сколько во мне было сил, и при этом руководствовался следующим соображением: уж если гг. профессора решили не пускать вас в академию, то пусть они по крайней мере публично позорят себя, провалив вас на баллотировке. Так как предложение президента было в самом деле незаконно, то и пущено было на шары ваше избрание.
Все положили шары в ящик; доходит очередь до Юнге; он начинает кобениться, говоря, что при этой баллотировке смешаны разом два вопроса. Ему возражают, что все, кроме него, решили баллотировку, стало быть, ему одному кобениться нечего; тогда он встает и произносит следующий торжественный спич: "По научным заслугам г. Мечникова я признаю его не только достойным звания ординарного профессора, но даже звания академика, но, по моему убеждению, нашей академии не нужно зоолога – ординарного профессора, а потому я кладу ему черный шар".
И вообразите себе злую насмешку судьбы – его-то именно шар и провалил вас, потому что он был 13-м черным против 12 белых.
Верьте мне или не верьте, но вслед за этой подлой комедией меня взяло одну минуту такое омерзение, что я заплакал. Хорошо еще, что успел вовремя закрыть лицо, чтобы не доставить удовольствия окружающим меня лакеям. Вслед за вами выбрали Сорокина за особенные заслуги в ординарные, а потом провалили Голубева и выбрали в ординарные же Заварыкина. Нужно вам заметить, что вакантных ординарных профессур было две, и на обе заранее были готовы кандидаты.
В заключение спектакля гг. достойные члены нашли совершенно необходимым предложить в звание адъюнкта зятя нашего достойного начальника.
Простите же меня еще раз, что я позволил себе ошибиться, как ребенок, насчет моральных свойств большинства моих "почтенных" товарищей, но вместе с тем посмотрите, в какую помойную яму попали бы вы, будучи избраны. Говорить перед этим собранием о том, чтобы вы читали по крайней мере по найму, я не имел положительно слов и, признаюсь вам откровенно, не возьмусь и впредь, потому что отныне нога моя не будет в конференции.
После заседания на вечере у Боткина Якубович старался доказать мне, что я проиграл оттого, что вел дело непрактически и не заискивал в вашу пользу у таких господ, как Неrr Забелин и К°. Может быть, он и прав, но вы, конечно, не обвините меня в том, что я не насиловал ни своей совести, ни своих убеждений ради доставления победы вашему делу; да, признаюсь, до самого последнего времени мне и в голову не приходило, чтобы вас могли провалить.
Только за неделю до вашего избрания Зинин сказал мне, что старики (и это он соврал) не хотят вас в ординарные, что было бы, впрочем, не опасно, так как их меньшинство, и вместе с этим сделалось известно, что Сорокин представляется за ученые заслуги в ординарные. Мне тотчас же пришло в голову, что последнее обстоятельство представляет уловку заместить одну из вакантных кафедр и уменьшить тем шансы вашего избрания. Но вы понимаете, что из-за этих намеков останавливать дело было бы безумно.
Ради бога, напишите мне скорее, чтобы я уверился, что вы не сердитесь на меня.
Когда я успокоюсь, то поговорю о вашем найме с Хлебниковым. Не сердитесь же, ради бога, на меня.
Будьте здоровы, счастливы и не забывайте искренне преданного вам И. Сеченова.
Вашей жене от меня низкий поклон».
9
Солнце раскалило песок. Почтальон остановился на секунду, снял сандалии и зашел по щиколотку в воду. Блаженство.
Был полдень. Обитатели Виллафранки проводили это время дома, открыв двери и окна. Мечников был в лаборатории, устроенной им в одном из прибрежных домиков. Его жена жила здесь уже с год. Он приехал неделю назад.
Курорт и лечение Людмилы Васильевны обходились дорого. Мечников смотрел в микроскоп, но думал, конечно, о другом.
