Александр Кондратов - Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е

— На поезде уехал, товарищ майор. С чемоданищем. Я же его и до вокзала проводил, до Московского. Чемодан ему помогал тащить. Тяжеленный он, как чугун. Все руки обмотал.

Наганов переменился в лице. Сверля Морщинкина недобрым взором, спросил зловеще:

— Пррро-болтались, младший сержант?

— Я, товарищ майор?

— Вы, постовой Морщинкин! Что вы сказали Франкельштерну о нашем разговоре?

— Да ничего я не говорил, товарищ майор. Не пробалтывался, честное слово даю.

— Не лгите. Еврей бы не уехал просто так. Что вы ему говорили?

— Ничего не говорил. Только обмолвился, когда в шашки играли. У Финкеля дамка была и шашка лишняя. Вот и говорю ему: большой ты, Сема, человек, если тобой такие люди интересуются, как наш майор Наганов, тот, что из угрозыска. И все. Об нашем разговоре я ни-ни.

— А он?

— А он ничего. Дамку мне подставил, партию доиграли. Ничья все-таки вышла у нас. Потом говорит: «Знаешь, Степа, мне ехать пора».

Я ему:

— Куда ты?

— К тетке, говорит, поеду. Есть у меня в заначке одна тетка. Жена-то в больнице, один я теперь. Пойду-ка соберусь.

Морщинкин передохнул, собираясь с мыслями, и продолжил:

— Минут через пятнадцать выходит Финкель с чемоданом, еле-еле тащит. Проводи, говорит, до вокзала, Степа, будь другом. Пиво поставлю. Я согласился и чемодан ему помог тащить. Сел он в электричку и уехал.

— Какую электричку?

— Что в 20.30 ходит, до Малой Вишеры.

Наганов занес эти данные в книжечку (всегда носил с собой, как и оружие, — и чего только не было в этой волшебной книжечке!). Потом жестко сказал:

— Вам не место в органах, младший сержант! Как вы стоите? Морщинкин вздрогнул от начальственного голоса, встал во фрунт. Но щелкнуть каблуками он не смог — на ногах были предательски мягкие домашние тапочки.

Майор бросил четко-сухое:

— Вы получите двадцать суток ареста. Я буду ходатайствовать об увольнении вас из органов. В милиции нет места болтунам и ротозеям. Кроме того, вами займется особая инспекция. Быть может, вы соучастник Франкенштерна… Все-таки ж сосед…

Майор зловеще усмехнулся. Могучий и Узелков нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая дела. Морщинкин побледнел и раскрыл рот от страха.

— Возьмите его! — брезгливо ткнул майор в Морщинкина. Нет, не хотелось майору Наганову уходить из квартиры с пустыми руками.

— Пока что на гауптвахту!

В глазах старшин Узелкова и Могучего вспыхнул охотничий азартный огонек…

Нашелся наш Венька! Органы нашли. В чемодане нашли его, у еврея. В газетах об этом писали: «Новые происки врага». Не вышел трюк, не проведешь чекистов. Разоблачили гада!.. И гада, и остальных гадов — словом, всех!

Финкельштейн, Симон, был старый матерый шпион. И похитил он Веньку с целью, по заданиям вражеских разведок. Сами-то они таких младенцев не имеют, а чудо-дети — это научная ценность. Вот и решили его украсть. А заодно — и строй дискредитировать. Панику посеять, слухи разные. Только не на тех, голубчики, напали. Дудки!

Органы наши быстренько всех этих крикунов да болтунов забрали. Пресекли, одним словом. Засекли на крючок. Которые из забранных — иностранными наймитами оказались, а которые — и так, по темноте, по несознательности. Их-то, конечно, отпустили, без всякого суда. Внушение надлежащее сделали, адрес записали, подписочку оформили о неразглашении — и отпустили. За что их сажать? И так одумаются!

Финкельштейн этот с Венькой в чемодане (усыпил его, гад, «ершом» поил, водкой с пивом) укатил из Ленинграда. Сначала в Малую Вишеру, потом в Москву, пересадку сделал — и в Киев. Там его шеф жил. Бывший гестаповец, старый английский шпион, матерый агент ЦРУ, японский резидент, бандеровец-власовец. Еще с войны был к нам в страну заброшен… А органы за ним уже давно следили…

Привозит гнид Финкельштейн нашего Веньку в город Киев и к шефу на такси везет, чтобы за границу переправить. Тут-то его с поличным и решили брать. В гостинице, на шестом этаже, иностранный турист был-находился.

Опергруппа — в дверь. Видит Финкельштейн, что конец ему. Он, мерзавец, возьми да чемодан с ребенком и выброси в окно, с шестого этажа.

Погиб бы Венька-богатырь. Да под окном сержант стоял, на карауле: вдруг, кто будет прыгать из окна, так чтоб ловить и не пускать. Стоит сержант в боевой готовности, видит, сверху вдруг чемодан летит. Сержант сразу смекнул: с шестого этажа, а там — шпионы. Значит, что-то ценное уничтожить хотят. Думает сержант: не тут-то было! Не будь дураком и чемодан летящий — цап-царап!

А Венька, чертенок, тяжелый. И чемодан к тому же с большой высоты летел. Ка-ак вдарит он сержанта! Из бедняги того сразу дух вон. Умер на боевом посту. С цветами его потом хоронили, как героя. А Венька жив остался. Шпионов, конечно, всю их сеть, с поличным взяли. И всех — народный суд к расстрелу. Только Финкельштейновой жене десятку дали, а всем остальным — расстрел. И Финкельштейну ее, Семочке, расстрел.

Я, конечно, не против евреев, но Финкельштейну этому спуску бы не дал, если б встретился лично. Ишь ты — чужих младенцев красть!.. Да и не родить никакому еврею такого богатыря, как Венька! Сразу — девять кило. Силища!

…Вчера у него в больнице был. В родильном доме номер 7. Лежит малыш в особой палате, веселый, сообразительный. Уже «агу» научился говорить по-русски, смеется, глазенки блестят.

И — пудовую гирю, одной-то ручонкой, шутя выжимает… Я смотрел-смотрел, чуть слезы не пустил. Ведь пережить-то ему столько пришлось. А он — ничего, смеется, с гирей балуется. Молодец, Венька! Умница! Богатырь!

Продолжение следует

Вечный вопрос

ВЫ ИМЕЕТЕ ВРАГА. ЗАКЛЯТОГО ВРАГА!

Он мешает вам жить. Вы мечтаете о его смерти?

НЕТ НИЧЕГО ПРОЩЕ!

Имейте 500 рублей — и платите их нам.

Будьте спокойны!

Спите спокойно!

Смотрите счастливые сны!

…ВЫ УЖЕ НЕ ИМЕЕТЕ ВРАГА!

Гарантия полная.

КЛУБ УБИЙЦ

Да, Чарли… Отличный был парень. Бандит-самородок. Талантище, силушка, ум, честь! Убивать для него, что еврею играть на скрипке. Да и сам Чарли был евреем: дома его называли Монею. И еще его называли Христом, такая уж была кличка, не знаю почему. Чарли верил в Бога так же, как я — в голубую и добрую крысу. И все же мы звали его Христом. Иногда — Христосиком и Христошей.

С детства мы мечтали стать бандитами. Собираясь где-нибудь в подвале, мы курили, пили водку и красное крепленое вино. И, мечтая, говорили о грабежах и насилиях, о красивых и сложных убийствах.

Как-то вечером Чарли сказал:

— Очень легко убить человека. Раз, два — и готово! Конец. Амба… А если б за это платили монету?.. Создать бы «Клуб убийц». Собираться по средам. Установить тариф за убийство. Семьсот рублей… Впрочем, можно и пятьсот. Триста — слишком дешево… Заказы будут, уж я-то знаю точно. А работы на несколько секунд… Убивать любого, лишь бы платили. А если не заплатят — убить заказчика. Примерно его наказать, суку. Правда, это будет два бесплатных убийства, но зато другим будет неповадно… А еще лучше — брать деньги вперед.

Чарли Христос был мечтателем, романтиком. Мы не верили в «Клуб убийц».

Через год меня посадили за нечаянно украденный автомобиль. Лишь пять лет спустя я вернулся в родную Одессу. Она похорошела, и климат здесь стал легче и суше. Но главное было не в этом, совсем не в климате.

Слава Чарли гремела как барабан. Чарли был велик. Чарли был велик и весел. Чарли создал «Клуб убийц», голубую мечту детства. Чарли был воистину Христос!

Мы встретились с ним в ресторане «Дружба».

— Здравствуй, Чарли, — сказал я ему дружески. — Делаешь деньги?

— Делаю трупы, — ответил он. — Знакомься с моим апостолом. Двойной Петр.

Мне протянул лапищу огромный жлоб, похожий на племенного быка. Не хотел бы я попасть к нему под руку… К сожалению, пришлось. На майский праздничек мы повздорили. Я неделю пролежал в больничке… Правда, я сквитался с ним потом, с этим двойным апостолом Петром. Но об этом позже, всему свое время.

Конечно же, я охотно был принят в «Клуб убийц». Как раз двенадцатым, последним. Тринадцатого брать боялись — а вдруг окажется предателем. Чарли был суеверен, как все романтики.

Шли месяцы и дни. Мы преуспевали. О нас ходили легенды. О нас рассказывали еврейские анекдоты. Наша слава дошла до Питера, до Лиговки. А как мы убивали Изю Пинскера! Ведь это ж целая поэма!

Мы жили дружно, душа в душу: двенадцать апостолов и Чарли Христос. Мы жили без Иуды. И все-таки нас предали.

Вот как это вышло.

Как всегда, на совещание в среду мы пришли к восьми часам. Все были в сборе: и Чарли, и Двойной Петр, и Луня-бицепс, пророк Лука. И Ося Матвей. И Иуда Честный. И Марик-евангелист. И Фома-с-отмычкой (то бишь Фомка). И Паша-пророк, как звали меня в банде Христа.