Рен Марк - Рен Т. Марк А. Рифлинг Месс-менд - вождь германской ЧК

Рен Т. Марк

Месс-менд — вождь германской ЧК

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Общественное мнение трудящихся всего мира взволновано было провокационным актом германского правительства — процессом «германской чека» в Лейпциге.

Немецкий коммунистический журналист Рен. Т. Марк в остроумной сатире жестоко высмеивает жестокость и усердие германской полиции, создающей несуществующие заговоры и выдумывающей пинкертонов-скую чертовщину для того, чтобы посадить на скамью подсудимых немецких коммунистов. Для этого он воспользовался ироническо-авантюрной формой русского приключенческого романа «Месс Менд», имевшего в Германии большой успех.

Когда читатель будет смеяться над очками, превращающимися в лифт и кроликом, «начиненным бациллами», пусть он не забывает, что за галиматью, подобную этой, немецкое «демократическое» правосудие отправило в тюрьму ряд коммунистов.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Уже несколько месяцев перед этим германские буржуазные и меньшевистские газеты стали распространять слухи, что в германской коммунистической партии существует террористическая группа, так называемая «Чека», которая по заданиям центрального комитета партии организует, якобы, покушения на видных буржуазных политических деятелей.

Газеты сообщали, что было намечено убийство крупнейших германских промышленников, командующего войсками генерала Секта и др.

Ныне слушающееся дело является одним из этапов целого периода борьбы буржуазии с компартией.

Рабочие волнения в Германии в октябре 1923 года сильно напугали германскую буржуазию, поставив ее перед возможностью коммунистического переворота. Буржуазия принимает срочные меры: она подкупает и вводит в коммунистическую партию ряд провокаторов. Организация этих провокаторов работает параллельно с агентами полиции, подчас даже конкурируя и враждуя с ними. Для того, чтобы держать буржуазию в постоянном страхе, провокаторы не скупятся на измышления о зверствах выдуманной ими «ЧК» и не останавливаются даже перед убийствами и членов своей же организации, которые им почему-либо становятся на дороге. Так, ими был убит известный полицейский шпион и провокатор-парикмахер Рауш. Это убийство и было положено в основу ныне разбирающегося дела. Буржуазия воспользовалась им для того, чтобы спровоцировать коммунистическую партию и лишний раз оклеветать ее.

Но буржуазные судьи на этот раз просчитались.

По плану, задуманному буржуазией, главный обвиняемый — провокатор Нейман, должен был на суде выступать в роли коммуниста и главаря этой пресловутой «ЧК». Но во время допроса об организации покушения на генерала Секта Нейман вдруг заявил, что в действительности он вовсе не собирался допустить убийство. Точно такие же заявления были им сделаны и но время допроса об организации других покушений. На вопрос председателя, почему он об этом не заявлял на предварительном следствии, Нейман отвечает: «Боялся коммунистической партии. Коммунисты уже давно подозревали, что я провокатор».

Когда защита задает ему вопрос, почему он боялся говорить об этом на предварительном следствии, а теперь не боится открыто предать коммунистическую партию, Нейман путается в объяснениях и, в конце концов, заявляет: «Я не предал бы коммунистической партии, если бы меня не заклеймили, как шпиона».

Признание Неймана вызывает недовольство пред-седателя суда и прокуратуры, ибо оно разрушает их планы.

Главная опора буржуазного суда — Феликс Нейман разоблачил сам себя. Провокация не удалась.

ЗАЧЕМ Я ПИСАЛ?

Я позволю себе предупредить читателей: это введение я пишу для того, чтобы сообщить вам историю возникновения этой книжки и привести доказательства правдивости моего рассказа. Он построен на чистейшей правде. Теперь у нас совершенно не остается времени на романтические приключения; наше свободное время, которое мы отдаем на удовольствия, так полно всяких обязанностей — то мы должны пойти в театр, то нас ожидает концерт или званый вечер — одним словом, мне не приходится доказывать вам, как сильно надоедают германским рабочим удовольствия и развлечения. В этой книге я обращаюсь к ним. Я не отниму у вас драгоценного времени, но вы должны меня выслушать. Речь идет о вашем собственном благополучии. Дело касается важных вещей.

На чем я остановился? Да, на истине. Мне хочется вам сообщить, что в долгие жуткие бессонные ночи я мучился над вопросом о том, должен ли я рассказать о происшедших в последние месяцы в Г ермании ужасных, волнующих событиях. Они происходят и в настоящее время! Я мучился над тем, имею ли я право нарушить мир и покой вашей жизни. Наконец, — поверят ли мне? Не отнесутся ли к моему рассказу, как к вымыслу больной фантазии?

Вы должны мне поверить, и вы мне поверите. Разрешите мне вам представиться. Моя фамилия Марк: я фашист, германский патриот, борец за то, что только немецкая нация действительно истинная и значительная. Вдохновенный почитатель генерала фон Секта. Неужели я все еще не добился нашего доверия? В таком случае я постараюсь рассеять последние сомнения и скажу вам, что я готов привести какие угодно доказательства правдивости моего рассказа. Эти доказательства были проверены высочайшими инстанциями самым тщательным образом и признаны заслуживающими полного доверия. Слушайте: высшие судебные органы в Германии вынуждены были оказать полное доверие моему рассказу. Их незаинтересованность, проницательность, мудрость и ловкость не вызывают никаких сомнений. Однако, из вполне понятных соображений, высшие инстанции медлили предать широкой огласке результаты своих расследований и подробности этих событий. Помимо этого, они, несомненно, боялись, что с этих пор всякий мужчина, всякая женщина, всякий ребенок в Германии утратят сои и покой, если услышат, какие ужасающие преступления могут происходить ежедневно здесь, в центре Европы, на глазах лучшей в мире милейшей полиции, и что преступники находятся на свободе. Но я предупреждаю вас, мы бродим вслепую на краю обрыва, миллионы людей обречены на смерть, на ужасную, мученическую смерть, жизнь нашей любимой родины в опасности!

Я должен рассказать вам все по порядку. Будьте хладнокровны, подумайте о том, что вы можете найти защиту и спасение, если будете в курсе преступных планов и целей, направленных против вас и против всех нас, и не читайте эту книгу на ночь.

ЛЕТАЮЩИЙ АВТОМОБИЛЬ

Холодный, туманный октябрьский вечер. Тонкими нитями моросил дождь, окутывал Берлин мокрой шалью; казалось, город содрогается от холода. Одиннадцать часов вечера. Люди выходили из театров и с концертов и торопились к автобусам и трамваям, дрожа и щелкая зубами от холода, чтобы поскорее очутиться в своих теплых квартирах, полицейские спасались от холода, но твердое сознание своих обязанностей удерживало их на постах; с образцовым героизмом, не обращая внимания на грозящую опасность, они следили за движением и сутолокой. Они утешали себя тем, что в течение дня уже произошло два крушения на городской железной дороге, четыре несчастных случая с автобусами и десять столкновений, и это давало им надежду, что они, по всей вероятности, проведут спокойно те несколько часов, которые оставались до следующей смены, однако храбрые полицейские не могли убаюкать такими же надеждами свои урчащие животы, они бунтовали, не соглашались ни на какие доводы, и полицейский Мюллер, стоявший на посту на углу Линденштрассе и Вильгельмштрассе, даже поймал себя на преступной мысли, что, в сущности, мало вины было со стороны тех женщин, которые в послеобеденное время обокрали несколько хлебных лотков на Гаккенском рынке и, в виде десерта, получили за это несколько синяков. Да, такая собачья погода иногда влечет за собой неприятные последствия. Полицейский Мюллер вздохнул, покраснел со стыда за свои предательские мысли и начал усердно глотать слюну, чтобы заглушить глупый голод.

Тишина и запустение на Вильгельмштрассе. Редкие огни распространяли слабый свет, освещенными были только небольшие кружки вокруг них; вся улица была погружена в полный мрак.

Медленно, осторожно выступил из тьмы человек, несколько раз оглядел улицу, посмотрел направо и налево и медленно пошел по Линденштрассе.

Я не поэт и не люблю, когда в рассказ вводятся сенсационные трюки. Я не хочу испытывать ваше терпение. Я надеюсь, что вы догадаетесь, кто этот человек, бродивший в дождливую ночь по Вильгельмштрассе, если я расскажу вам, что он был молодым великаном, его тонкое, одухотворенное лицо говорило об уме и энергии, а сияющие, голубые глаза — о доброте и истинно немецком идеализме, и шел он тем эластичным шагом, который столько раз восхвалял «Локальанцейгер». Я надеюсь, вы уже догадались, кто он.