Виктор Мамченко - Воспитание сердца

ВИКТОР МАМЧЕНКО. ВОСПИТАНИЕ СЕРДЦА (Париж, 1964)

«Светла зеленая тропа…»

Какой Проспект? Иль это НевскийПо всей земле,И правды ищет ДостоевскийВ морозной мгле?

Вот красота — спасенье мируВо всех веках —Эпилептическую лируНесет в руках.

Ах красота! — Ведь это важно,Душа болит!А Федор Карамазов страшноНад ней стоит.

Стоит и смотрит: что же делать,Коль красота? —И душу жжет, и жаждет телаПунцовость рта!

Ах, красота, какой любовьюТебя любить,Чтоб знать тебя своею больюИ не убить.

Эмигрантка

Бездомной музе трудно быть слугой, —Для всех в толпе не хочет быть покорной,И дураку со сна — потехой вздорнойИ называть его «мой дорогой».

И я — как раб в беде — с ее бедой!Но муза все же Золушкой проворнойСпешит умыться лунною водой,Поет и спорит рифмою упорной.

Не золото, не бархат, не карета, —Не сказочно (пусть Золушкой одета):Угрюмый черт зевнет, чтоб смять ееИ бросить где-нибудь в своем чулане,Чтоб умерла она очами лани,В руках сжимая звездное белье.

Поэзия

Ты когда-то для меняЯсной вечности касалась,Всеми звездами звеня.

Но в одежде золотойТы печальною казалась —Вот как солнце над водой.

Неотступная мечтаЧудной Золушкой хлопочет,Заклинаньем занята —

Чтоб ты радостью была,И такой — как счастье. Хочет!Чтоб исполнилось — звала,

И страдая, и любя,И ревнуя, потому чтоНет прекраснее тебя.

Для тебя и боль и смехБьются в сердце неразлучноИ тобою ради всех.

Для тебя — и смерть краснаРади глаз твоей свободыНочи темные без сна.

Без тепла твоих очейЧеловек и дни и годы —Будто мертвый и ничей.

Издателю

Вот машет муза тоненькою книжкой, —Смела в типографической броне! —С тревожной радостью спешит, и вспышкойВ кабацком отражается окне.

А в кабаке — там пьют, едят, зеваютИ смотрят в мутное свое окно;Картежники — те в дурака играют,Чтоб всем на свете было все равно.

Дела у музы юностью согреты:Математический пленяя ум,Послала в небо звездные ракеты,Летят они и с ними — славы шум.

Тоническому гению послушны,Летят ракеты с техникой своей,В своей поэзии они воздушны,Как звездные полеты лебедей.

Никак кабацкой пошлости не хочетЗемная муза, — вечностью больна! —Не потому ли властно так хлопочет,Что жить она без счастья не вольна.

«Два часа ночи…»

Памяти В. Н. Буниной

Два часа ночи,мне не спится,приснились птичьи очии спица —которой спицей выжгли очи,чтоб в клетке пела,о себе не зная,и не улетелаптица лесная.Рядом с клеткой —девочка пела,красоты редкой,бледнее мела.Девочка — как птица — пела,птица — как человек — молчала,и не летела,и не кричала, —на меня смотрела.А на дворе — весна.А я — как во сне без сна.

После грозы

Откуда вы летите, птицы,Такой веселою толпой,Кружась над прелестью столицыКак над цветущею травой,И так доверчиво взлетаяВ свою земную высоту?..И твердь звенит, как золотая,В потоке света, на лету.

Когда бы мог и я без страхаПриродной дикости отдатьМое бессмертие из праха,Мое умение страдать.

День истории

Проходит день.И этот день уйдет.Не удержать и звездными руками.Уйдет он прочь.За дальними векамивскипиткак брага он,как вешний мед.Хмельные пасынки веков,как мы,раскроют сердце юности,как смогут.Нас воскресившие,они не дрогнут,чтоб распахатьнадгробныехолмы.Бог в помощь им,как говорили древле, —пусть будет так!И будет без беды:онии Елисейские сады! —чего же больше нам,когда не дремлем.Мы прожили вчерашнеедля завтра,а завтра —это вечностьвпереди...Мой друг,любовь,ты в завтране гляди,как некогда в тебягляделаСпарта.

На следу

На небе стынет ночь, а здесь светло от снега;И тишина в снегу — как сон девичьих лет;Стремительно ведет от мирного ночлегаЛесной тропинкою еще горячий след.

Какой наградою — и доброй или злою —Влеком был путник в даль чернеющих стволов,Кружилась ли душа над ледяной золоюИль сильных рук ее счастливый был улов.Плетется в искрах путь. Жемчужиною снежнойУвенчан образ твой, чудесный человек!Твоя земля звучит симфонией безбрежной —Тобой звучит она, трагичная вовек.

Лютеция

Здесь редок снег, здесь только зимний холод,Здесь снег бранят и грязью и чумой,И парижанину подснежный городДавно не мил, и он спешит домой.

Люблю я снег полночною зимоюВ латинских улицах и тупиках,Когда века в снегу идут со мною,Спешат со снежной музой на руках.

И тишина звучит тревожным боемКурантов, вдруг очнувшихся в снегу...Мечта со мной, нам весело обоим,Молчит она, молчать я не могу;

И вот шепчу я (с русским удареньем!)Слова чужие страсти и любви, —Французским меряю стихотвореньемПечаль и радость русские в крови.

Люксембургский сад

Все те же мерцают деревья,Все те же дорожки. По садуСадовник разносит рассаду —Огромные годы мгновенья.

Еще ворота не закрыты.Свистком сторожа не тревожат.А все же друзья позабыты,Их нет здесь, и быть их не может;

Ушли вслед поспешному «было»,Оставили общее дело,Как будто под ношей изнылоИх теплое легкое тело.

И был я когда-то любимым.Каштаны цветут на том круге.Вот машет крылом голубинымРомантика — в память о друге.

Медон

Над землей осенней, милой,Гуси дикие кричат,Разогнали летной силойСновидений черный чад.

Крик их горд, живой тревогойПредрассветный час притих:Видно, русскою дорогойПрилетела стая их.

Это краткое круженьеПтиц свободных в небесахБыло свет и пробужденьеВ неожиданных слезах.

Витрина пароходной компании

На Черном море, далеко,Омытый пенными волнами,Корабль, под дымом и парами,Идет спокойно и легко.

И золотом мерцает день,Он счастлив солнцем и цветами,Летит солеными ветрамиДо провансальских деревень.

Счастливый день, счастливый путь —Вам, люди, поднятые светом,Пусть не коснется темным бредомВас в море северная муть!

В Париже зимний день в дыму,Но кажется, что это — сети,В них бьются люди: люди этиНе верят страстному уму.

Они не видят вашу даль,Они в заботах — как в тенетах,Не разбираются в поэтах,Им и самих себя не жаль.

Ах, винтики от рычагов!Но музыка, как Палестрина,Как эта жаркая витрина, —Не уступает ничего.

Гостья