Элеонора Никишина - Об «истинной стоимости» товаров

ОБ «ИСТИННОЙ СТОИМОСТИ» ТОВАРОВ И СПРАВЕДЛИВОМ РАСПРЕДЕЛЕНИИ

Нередко думают, что антагонизм нашего общества проистекает из того, что товары продаются и покупаются по несправедливым, случайным или произвольно навязанным ценам, а не по их «истинной» стоимости, и что если каким-то образом с абсолютной точностью определять количество содержащегося в каждом товаре общественно необходимого труда и сознательно сделать его основой цены, тем самым будет достигнута желанная социальная справедливость и, если хотите, социализм.

Предпосылкой таких пожеланий является распространенный предрассудок, что существующий способ производства продуктов как товаров, следовательно частная собственность, в том числе государственная, ведомственная, акционерная, коллективная и т.д., на «свой» продукт, а отсюда и на средства производства, что современное привычное разделение труда (умственный и физический, управляющие и управляемые, люди творческих профессий и «работяги») являются вполне естественными и единственно возможными, а классовые противоречия порождаются только «неправильным» обменом и распределением - эта область и служит обычно ареной всякого рода безнадежных политических экспериментов. Их закономерное крушение не устраняет обычных иллюзий мелкого собственника, которого якобы постоянно «грабят», не выделяя заработанной им «доли», что однажды спасительный строго эквивалентный обмен будет все-таки установлен, и каждый честный труженик или трудовой коллектив в противоположность «лентяям» и «бездельникам» будет получать именно ту долю общественного богатства, которая им самим создается: «полный трудовой доход», «справедливый трудовой доход», оплата «по конечному результату», «по труду» и т.п. При этом не догадываются, что подобные иллюзии в ходу у социалистов уже более полутора веков и что здесь поставлена задача, не имеющая решения. Более того, даже если бы она каким-то чудом была решена (ведь и теперь находятся изобретатели, скажем, вечного двигателя), это ровным счетом ничего не изменило бы в антагонистическом отношении между капиталом и трудом со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Разоблачая подобные «социалистические» устремления Прудона, Маркс отмечает, что тот отнюдь не первым задумал «преобразовать общество путем превращения всех людей в непосредственных работников, обменивающихся равными количествами труда», и называет произведения Годскина (1827 г.), Уильяма Томпсона (1824 г.), Эдмонса (1828 г.), добавляя, что мог бы заполнить четыре страницы одними названиями подобных работ. А далее приводит обширную выписку из Дж.Ф.Брея, рассуждения которого в точности соответствуют ходу мыслей некоторых наших товарищей. Завершая критику, Маркс показывает, что тот «корректирующий идеал», который Брей во имя справедливости хотел бы ввести в мир, есть лишь прямой некритический слепок с отношений частной собственности, и что попытка воплотить его в жизнь только помешала бы нормальному ходу дел вплоть до того, что «равенство обмена было бы спасено только посредством прекращения всякого обмена».

Добропорядочный буржуа думает, продолжает Маркс, что индивидуальный обмен может существовать без антагонизма классов, что можно как-то устранить из товарного обмена все заключающиеся в нем антагонистические элементы. Однако попытка реализовать этот вымышленный идеальный обмен на практике не может привести ни к чему, как к тому самому обмену, который существует не в благонамеренном представлении, а в жизни: «вместо рисовавшегося в мечтах преображенного общества появляется лишь тело современного общества». (Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т.4, С.109).

Рассмотрим сначала невозможность установления товарного обмена строго по стоимости в каждом случае, а затем и практическую бесполезность его как средства против эксплуатации и общественных антагонизмов.

Чего же в данном случае хотят? Того, чтобы количество рабочего времени, необходимое в среднем для производства каждого определенного товара множеством обособленных производителей, находящихся в различных условиях, было нам известно в абсолютных величинах до того, точнее сказать помимо того, как оно будет определено рынком путем отношения данного товара ко всем другим товарам и найдет опять-таки относительное выражение в цене, по которой товар будет продан. Задача хотя и сложная, но кажется разрешимой: что-то вроде того, чтобы знать пол будущего ребенка прежде, чем совершилось зачатие. Однако в нашем случае дело обстриг далеко не так. Мы имеем дело с процессом, который по природе своей никогда не порождает однозначного или повторяющегося результата, который реализуется только в силу своих собственных отклонений. Задача становится, таким образом, иррациональной: мы хотим иметь готового ребенка, исключив зачатие и вынашивание - весь нормальный физиологический процесс. «Цена товара стоит всегда выше или ниже стоимости товара, и сама стоимость товара существует лишь в отклонениях товарных цен вверх и вниз». (Маркс, т.46, ч. 1, с.78). А это значит, что вообще бессмысленно говорить о стоимости - «истинной» или «неистинной», - если нет колебания цен. Как нельзя иметь целое яблоко, если съедена половина. Так что на место «истинной стоимости» с необходимостью встает бюрократический или «научный» произвол, что мы десятилетиями имели на практике и от чего надеемся ныне спастись, положившись на стихию рынка.

Методологическая ошибка состоит в том, что здесь грубо смешивают материальное и идеальное: ту роль, которую в обычном товарном обмене выполняют деньги, материальная форма стоимости, теперь должен сыграть голый произвольный принцип. Поскольку рабочее время обособленных производителей фактически неравноценно, а никакого «рабочего времени вообще» не существует (именно оно должно было бы служить сторонникам «истинной стоимости» эталоном для сопоставлений), то как раз поэтому сравнивание разнородных по количеству и качеству трудовых затрат принимает форму обмена товаров, а цена товара и есть не что иное, как идеальное выражение стоимости товара в деньгах, в материальном эквиваленте рабочего времени, а не в его «чистой идее». И если сделка совершается добровольно, то цена товара в глазах покупателя и продавца и есть его истинная стоимость, и они вполне резонно не потерпят никакого внешнего вмешательства в свою свободу, то есть в свое право собственности. Этот естественный для данного способа производства процесс приравнивания стоимостей, овеществленных сгустков труда, товаров и денег, повседневно совершается рынком и приводит к столь же естественным результатам: конкуренции, банкротствам, безработице, разделению производителей на собственников средств производства и собственников рабочих рук. Требование измерять стоимость непосредственно затратами труда сводится, таким образом, к благому пожеланию отменить, деньги или превратить их в пустые бумажки, что мы опять-таки наблюдаем в действительности. В самом деле, в отличие от рабочего времени, материально затрачиваемого здесь и теперь в форме той или иной определенной производительной деятельности, «всеобщее», «среднее», «общественно необходимое» рабочее время есть всего лишь абстракция, на что указывает Маркс: «Так как рабочее время как мера стоимостей существует лишь идеально, то оно не может служить материей для сравнивания цен. (Здесь вместе с тем выясняется, как и почему стоимостное отношение получает в Деньгах материальное и обособленное существование...)» - (т.46, ч.1, с.81).

Материя и идея отнюдь не взаимозаменяемы. Идеальный газ не существует в материальном мире наряду с реальными газами, и нельзя принудить реальные газы вести себя в материальном мире абсолютно так же, как «ведет себя» идеальный газ в человеческой голове. Хотя, с другой стороны, абстракция идеального газа помогает понять действительное материальное движение.

Итак, вместо естественного материального процесса, постоянно полагающего различие между стоимостью и ценой, современный прудонист хочет обладать этакой абсолютной отмычкой, чистой идеей стоимости, и сделать ее двигателем материального процесса производства, забывая, что стоимость и без того движет рынком, однако не в качестве бессильного «принципа», а в качестве материального отношения, следовательно, материальным, а не сверхъестественным образом. Мы попадаем в типичный идеалистический круг: идея должна определять реальность во имя «социальной справедливости», и грешный материальный мир, хочет он того или не хочет, обязан подчиниться. Что это, как не очередная административная затея? Цена снова будет устанавливаться не по собственному разумению товаровладельцев, активно стремящихся к своей выгоде и потому вынужденных расширять производство, сокращать затраты труда и т.п., а в соответствии с неким идеальным фантомом? К тому же установив его на сегодня, администрация должна будет изменить его назавтра, планируя рост производительности труда, к которому, однако же ничто не побуждает. Словом, получим «возврат к социализму» в духе ГКЧП и ничего больше.