Максим Трудолюбов - Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России

Максим Трудолюбов

Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России

© Максим Трудолюбов, 2015

© Новое издательство, 2015

Посвящается памяти родителей Маргариты Георгиевны и Анатолия Федоровича Трудолюбовых

Благодарности

Бесценной для автора была помощь жены Инны Березкиной, Матвея Трудолюбова, который рос вместе с этой книгой, Марии и Петра Трудолюбовых. Глубоко важным для книги (и не только для книги) было общение с философами и основателями Московской школы гражданского просвещения Еленой Немировской и Юрием Сенокосовым, историком Василием Рудичем, экономистом Джеймсом Робинсоном, политологом Иваном Крастевым, экономистами Сергеем Гуриевым, Олегом Цывинским, Константином Сониным, политологом Эллен Мицкевич, филологом Михаилом Гронасом, экономистами Владимиром Южаковым и Кириллом Янковым, архитектором Никитой Токаревым, предпринимателями Сергеем Петровым, Алексеем Климашиным, Булатом Столяровым, директором Центра им. Вильсона Мэттом Рожански, заместителем директора того же центра Уильямом Померанцем, коллегами Павлом Аптекарем, Борисом Грозовским, Андреем Синицыным, Николаем Эппле, Николаем Кононовым. Книга не состоялась бы без деятельного участия редактора Андрея Курилкина, согласившегося прочитать рукопись, взять ее в работу и помочь усовершенствовать. Высокая компетентность и интеллектуальный уровень собеседников, впрочем, не могут служить гарантией качества книги: все недостатки и ошибки на совести автора. Книга писалась урывками в разных местах, поэтому всем этим местам также следует благодарность.

Вступление. Трагедия собственности

Закрепощение и освобождение крестьян, революция и коллективизация, массовое жилое строительство и, наконец, раздача квартир в собственность – вехи русской истории, значимые для нас до сих пор. Все они связаны с землей и собственностью – с привязкой к земле, с освобождением от привязки к земле, с потерей собственности и с обретением ее вновь.

Это были события, коснувшиеся буквально каждого: десятки миллионов людей потеряли все в начале 1930-х, десятки миллионов людей получили частное пространство благодаря массовому строительству жилья в 1960–1980-х годах (см. главы 1, 10 и 11). Советского человека создала не столько революция, сколько квартирный вопрос – острая нехватка жилья в растущих городах. В тесноте, в ссорах и в дружбе с соседями, в борьбе за квадратные метры оттачивались характеры и делались карьеры. В СССР обладание отдельным жильем было для миллионов людей кульминацией жизненного пути.

Тоску по отдельности, конечно, придется утолять каждому следующему поколению, но сегодня можно говорить о качественной перемене в российском обществе в целом. Трудный путь из советской коллективной бездомности в отдельную частную жизнь пройден.

Частная жизнь – великое достижение общества. Возможность остаться наедине с самим собой и близкими кажется нам сегодня естественной. Кажется, что наши четыре стены, наши домашние дела, чувства и слова принадлежат только нам. Сейчас это не просто возможность, а право, записанное в конституции. Но эта возможность, не говоря уж о праве, в России – новейшее, практически вчерашнее достижение. Да и в мире сравнительно недавнее.

На протяжении всей своей истории человек существовал прежде всего как часть племени, банды, общины, войска, цеха, сообщества, церкви. Нужда и собратья не оставляли его в покое. Человек – существо общественное, но одновременно и существо, умеющее ценить приватность.

Уйти в скорлупу собственного пространства на протяжении большей части истории могли только избранные: вожди и святые. Путь к обособленной жизни для простого человека был долгим, трудным и органическим – связанным с Промышленной революцией, ростом торговли, появлением среднего класса и, как следствие, созданием пространства частной жизни – частного дома, предназначенного для нескольких человек – малой семьи. Чтобы иметь возможность жить в отдельной квартире или городском доме, трудящийся человек – не вождь, не феодал, не предводитель шайки – должен был преодолеть порог самодостаточности, поднять голову и начать зарабатывать не только на пропитание. Эту возможность дало ему постепенное высвобождение из множества зависимостей, размывание монополий на торговлю и власть. Географические открытия, частная собственность на землю, новые технологии и появившиеся благодаря им новые источники заработка помогли людям придумать частную жизнь (см. главу 3).

Появление «малого» дома не было бы возможно без чувства и института массовой частной собственности. Осознание жилища как своего, конечно, уходит к самым истокам человеческой культуры, но осознание собственного «я» и закрепление границ частной сферы – процесс, развивающийся до сих пор (см. главу 4). Точно так же развивается и правовое понимание того, что человек может или не может считать своим. В любых культурах, в том числе и в западных, у частной собственности всегда были альтернативы – общественная и государственная собственность. Сегодня во множестве стран развиваются и становятся все более востребованными различные формы временного или совместного пользования благами. Автомобили, квартиры, загородные дома часто арендуются, а не приобретаются в собственность. Интересно, что именно в странах с самыми долгими традициями частной собственности доля собственников в общем количестве городских жителей значительно ниже, чем в России. В Швейцарии их меньше половины, в Германии чуть больше половины, в Британии – около 68 % (на фоне российских 85 %).

В нашей культуре процессы, связанные с различными режимами собственности, шли иначе. Дело здесь не в мистике и не в таинственной душе. Не исключено, что несвобода и теснота жизни в огромной России как-то связаны с характером общества и государства.

Русские властители на протяжении столетий расширяли свои владения и справлялись с удержанием огромных территорий под контролем благодаря концентрации, а не разделению власти на каких-либо договорных началах. Территориальная экспансия и безопасность как ключевые ценности российской государственности не могли не повлиять на формирование общества. Наличие одного преобладающего источника благ – будь то пушнина, труд крестьян, древесина, зерно или нефть – формировало особую форму господства.

Приоритетами российской формы господства, сложившимися в ходе формирования Московского государства, были создание прочных заслонов от внешних врагов и извлечение богатства в пользу небольшой элиты. Процессы строительства профессиональной бюрократии, местного самоуправления и обустройства жизни на местности развивались крайне медленно, в частности потому что никогда не были для этой элиты главными. Страны, чьи лучшие представители интересуются устройством общественной жизни, и страны, чья элита такими процессами не интересуется, сильно отличаются друг от друга благосостоянием и настроениями граждан. Вторые, как правило, представляют собой колонии или государства, чья правящая верхушка заинтересована только в том, чтобы вывозить за рубеж сырье и другие товары (главы 5 и 6).

Россия – необычная страна, поскольку она и колония, и колонизатор. Парадоксальный результат ее многовекового расширения заключается в том, что места в стране много, а жить тесно. Жить тесно, потому что пространства много, а обжитого пространства мало.

При этом наличие одного важнейшего источника ренты задает определенные правила игры. Если правила вознаграждают какое-то поведение, то самые сообразительные игроки станут вести себя наиболее выигрышным образом. Если существует один источник благ, превосходящий по своему потенциалу все остальные, то все будут стремиться к нему – в Петербург, в Москву, к казне, к центру принятия решений. Гигантская концентрация ресурсов в столицах и недоразвитость других пространств связаны. Необжитость есть проекция сильной центральной власти. Места мало, потому что власти много.

Общечеловеческое стремление к частному благополучию постоянно сталкивается в России с политической системой, ставящей порядок (сословный, идеологический, государственный) выше идеи развития. Частная собственность в России, в отличие от частной собственности на Западе, не стала символом гражданственности, права и участия в делах общества. Этот институт не получил доброго имени ни до революции большевиков, ни после революции Ельцина и Гайдара. Для одних собственность была и остается легитимным механизмом удержания господствующего положения, для других была и остается свидетельством глубокой несправедливости общественного порядка (главы 7 и 8).

Многие исследователи увязывали недостаточность развития частной собственности в России с особенностями политического развития страны. Самый известный пример, конечно, – книги историка Ричарда Пайпса «Россия при старом режиме» и «Собственность и свобода», в которых автор, по сути, увязывает уровень развития частной собственности в стране с уровнем развития политических свобод.