Сергей Кара-Мурза - Крах СССР
Другой подход к тезису о том, что советская экономика невыгодна для трудящихся, усиливает его нравственной проблемой: в «административно-командной системе» бюрократия превратилась в класс, который фактически владеет средствами производства. Раз так, то, согласно политэкономическим законам (особенно трудовой теории стоимости), этот класс эксплуатирует наемных работников, изымая созданную ими прибавочную стоимость. Значит, в советском обществе царит социальное неравенство, тем более подлое, что класс эксплуататоров маскирует свою сущность фикцией общенародной собственности.
Эта идея была сформулирована К. Марксом в отношении любого государства, а затем развита Л. Троцким в его теории перманентной революции уже в ходе его борьбы с советским государством, в котором, по его мнению, произошел «сталинский термидор». Иными словами, выходило, что и в СССР рабочие вынуждены и даже обязаны вести революционную борьбу против государства, которым овладел класс бюрократии. В рамках этого представления был создан и образ «номенклатуры» как элиты эксплуататорского класса, что-то вроде крупной буржуазии при капитализме. И главный источник страданий советского человека — отчуждение от собственности и власти; и то и другое узурпировано номенклатурой. На эту тему в эмиграции и в среде еврокоммунистов есть масса литературы. В СССР ее изучали в кружках, что-то упрощали для «распространения знаний».
С приходом к власти М. Горбачева этот поток хлынул как «политграмота». Один демократически настроенный гуманитарий с удивлением писал в 1992 г.: «Начиная с горбачевского призыва строить социализм «с человеческим лицом» «отчуждение» стало входить в отечественный лексикон борьбы за лучшую советскую жизнь. Громом среди ясного неба прозвучали возгласы покончить с отчуждением, порожденным казарменным, тоталитарно-бюрократическим социализмом… Появились статьи, брошюрки, в которых с усердием, с обилием цитат разъяснялось, что бюрократия — враг народа, а разгадка ее тайны — в отчуждении власти от простых людей, от народа, что общественная собственность — ничейная, собственность без хозяина, т.е. не принадлежит народу. Были и научные дискуссии, и постоянные семинары, даже провели конкурс на лучшую работу по проблеме отчуждения, а победители получили премии. Короче, колесо попало в наезженную колею — интеллектуалы засучили рукава, философы — в первую очередь.
Оказывается, десятилетиями мы копили деформации и вот столкнулись лицом к лицу с отчуждением, когда, как оказалось, созданное усилиями поколений общественное здание вовсе не «наш» дом, а тюрьма, задавившая инициативу, творчество, семью, нацию, гражданскую жизнь, наконец, свободу человека. Обязательно нужно преодолеть — отчуждение — перестроить здание, избавить его от последствий дегуманизации, деперсонализации. Многое нужно преодолеть — отчуждение людей от труда, от продукта труда, от власти, от управления, от культуры, духовности, друг от друга» [102].
В своем программном докладе о перестройке академик Т.И. Заславская заявила: «Главное социальное отношение советского общества на протяжении десятилетий заключалось в экономической эксплуатации и политическом подавлении трудящихся партийно-государственной номенклатурой. Возникшее в начале 30-х годов и резко углубившееся к 80-м социальное противостояние этих классов носило и носит антагонистический характер» [63].
На эту подстрекательскую пропаганду клюнуло множество людей — приятно было, что их пожалели. Здесь уж нет сомнений — все эти философы и академики совершали идеологическую диверсию. Они прекрасно знали, что вся эта перестройка замысливалась в высших эшелонах самой номенклатуры — той ее части, которая посчитала выгодным действительно захватить народную собственность и вынырнуть уж в виде «буржуазии». И социологи это знали: все опросы показывали, как представляли себе итог этой революции разные категории граждан. Вот результат опросов на промышленных предприятиях с января по май 1991 г., когда в Верховных Советах СССР и РСФСР утверждались законы о реформе. Вот какая доля опрошенных (%) считала, что при переходе к рынку их личные доходы возрастут: неквалифицированные рабочие — 21,7; квалифицированные рабочие — 27,6; специалисты с высшим образованием — 32,5; директора предприятий — 62,8 [122].
К тематике социальных интересов относилась и кампания по поводу «дефицита продуктов» в СССР. Объективно, в СССР был обеспечен достаточный и сбалансированный рацион питания, и он непрерывно улучшался (при всех известных дефектах в системе переработки и распределения). По оценкам ФАО, СССР входил в десятку стран в мире с наилучшим уровнем питания (7-е место в 1990 г., 40-е в 1996 г.). Имея 6% населения Земли, СССР производил, по разным оценкам, 13-16% продовольствия.
Во время перестройки государство подвергалось жесткой критике за то, что СССР импортировал мясо. Да, улучшали рацион импортом, до реформы из 70 кг потребляемого на душу мяса импортировали 2 кг (зато экспортировали 10 кг рыбы). И во всем импорте СССР мясо составляло всего 1%. Импорт продовольствия может быть и признаком кризиса, и признаком достатка, хозяйственного благополучия. И почему это ставится в вину только СССР? На душу населения ФРГ ввозила в 4 раза больше мяса, чем СССР, а Италия в 7 раз больше. Почему же никто не призывал разгонять там фермы, как у нас колхозы? Эта критика была нелогична — ведь для того и существует торговля, чтобы дополнять отечественное производство, выгодно используя разделение труда. Но перестройка была войной на уничтожение, и огневые точки логики были подавлены.
И ведь тоже было надежно предсказано, что произойдет, когда разгонят колхозы и приватизируют землю. В 1990 г. в РСФСР уже было импортировано из-за рубежа СССР 787 тыс. т мяса и мясопродуктов (за вычетом экспорта), т.е. 5,3 кг на душу населения, или около 7,6% потребления. В 2005 г. из стран вне СНГ было импортировано 2543 тыс. т — 35,8% потребления (которое на душу населения было на 27,5% меньше, чем в 1990 г.). Это действительно зависимость от импорта. Но об этом почетные идеологи перестройки на ее юбилеях — ни гу-гу.
Целый блок обвинений в адрес советского государства, поданных под прикрытием заботы о социальных интересах населения, на деле был отрицанием всей геополитической линии СССР. Эта линия исходила из тех же представлений о месте России в мироустройстве, которые сложились уже в XIX в.: Россия (СССР) есть особая локальная цивилизация и великая держава, которая выстраивает и защищает свою независимость и культурную идентичность.
Современная государственная власть вырабатывает доктрину своей политики и принимает стратегические решения исходя из цивилизационных представлений о своей стране. В XX в. было уже невозможно представить себе рациональные действия власти большой страны без того, чтобы определить ее цивилизационную принадлежность и траекторию развития. В переломные моменты именно здесь возникают главные противоречия и конфликты. Лозунгом перестройки стало «вернуться в лоно цивилизации!». СССР был представлен страной, которая уклонилась «со столбовой дороги развития человечества». Эта атака на государство была очень серьезной.
В условиях современного мирового кризиса понятие цивилизации стало исключительно актуально. Мир вступает в длительный период «переформатирования» индустриального общества в «постиндустриальное». В этот переходный период возрастает значение информационно-психологических войн, причем «войн цивилизаций». В таких войнах одной из главных целей является убедить население противника и мировое общественное мнение в том, что другая воюющая сторона не является цивилизацией.
Если это достигается, эта сторона теряет очень большую часть своих символических ресурсов. В обычном праве, а сейчас все больше и в формальном международном праве, страна, лишенная статуса цивилизации, практически перестает быть субъектом права. На деле до сих пор действует разработанная еще Дж. Локком презумпция естественного права цивилизованного государства вести войну с варварской страной, захватывать ее территорию, экспроприировать ее достояние (в уплату за военные расходы) и обращать в рабство ее жителей.
Крайней степенью лишения страны статуса цивилизованной является ее квалификация как «страны-изгоя» или, как в случае СССР, «империи зла». Такие кампании достигают успеха в том случае, когда в стране возникает влиятельная общественная группа, воюющая на стороне противника, а в редких удачных случаях, когда такая сила возникает в лоне власти. Это и произошло в СССР.
Весь XIX в., а потом и в XX в. в России (СССР) споры шли в основном о проекте модернизации, т. е. о развитии во взаимодействии с Западом; но уже у большевиков в картине мироустройства на арену выходят цивилизации Востока. Цивилизационное строительство СССР шло под влиянием концепции евразийства — учения, в котором был систематизирован и «онаучен» длительный опыт формирования и развития Российской империи как евразийской цивилизации.
