Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Евгений Юрьевич Спицын
После знаменитой резолюции Информбюро «О положении в Компартии Югославии», принятой в июне 1948 г., выработка новой политической оценки албано-югославских отношений произошла отнюдь не сразу, поскольку ещё в июле-августе 1948 г. отношение к К. Дзодзе оставалось прежним. Все знали, что именно он подписал первый документ о поддержке резолюции Информбюро, что он имел тесные контакты со всем кремлёвским руководством и, являясь оргсекретарём ЦК КПА, постоянно консультировался с Г.М. Маленковым, А.А. Ждановым и М.А. Сусловым по вопросам партийного строительства, создания вооружённых сил, кадровой политики и подготовки первого съезда КПА. Однако вскоре ситуация резко изменилась.
Во второй половине сентября 1948 г. на XI Пленуме ЦК КПА, где обсуждался доклад Э. Ходжи «О положении в партии», были отменены решения II и VIII Пленумов ЦК КПА, сфабрикованные под жёстким «югославским диктатом», реабилитирован Нико Спиру, ставший «жертвой подлых интриг троцкистского югославского руководства» и принят ряд важных кадровых решений. Во-первых, Мехмет Шеху и Лири Белишова были восстановлены в статусе кандидатов в члены Политбюро. Во-вторых, Кочи Дзодзе, оставшись на время членом Политбюро, был снят со всех своих постов, а его права рука Панди Кристо выведен из состава Политбюро. В-третьих, ключевую должность оргсекретаря ЦК занял Тук Якова, а новым министром внутренних дел стал Нести Керенджи. Наконец, в-четвёртых, на этом Пленуме ЦК были приняты решения о легализации КПА и о созыве первого партийного съезда.
Как утверждают ряд историков (Н.Д. Смирнова[385]), из-за отсутствия надёжных источников дальнейшие события в высшем руководстве КПА до сих пор покрыты плотной завесой тайны, однако достоверно известно, что: 1) уже в октябре 1948 г. был арестован Нести Керенджи и ключевой пост главы МВД занял Мехмет Шеху, который просидит в кресле министра более 30 лет, вплоть до своего самоубийства; 2) именно этот персонаж в компании со своим свояком и ближайшим помощником Кадри Хазбиу основательно почистит все спецслужбы страны, что обеспечит победу сторонников Э. Ходжи на предстоящем партийном съезде; 3) I съезд КПА, проходивший в ноябре 1948 г., ровно через семь лет после её создания принял устав партии, которая по «личной просьбе» И.В. Сталина была преобразована в Албанскую партию труда (АПТ), и её новую программу, нацеленную на строительство социализма; 4) по итогам работы съезда был сформирован новый состав Политбюро, куда вошли Генеральный секретарь ЦК Э. Ходжа, три секретаря ЦК Т. Якова, М. Шеху и Б. Спахиу, а также Х. Капо, Г. Нуши, Л. Белишова, С. Колека и Б. Балуку; 5) по решению делегатов съезда из партии были исключены бывшие члены Политбюро К. Дзодзе и П. Кристо, которых вскоре арестовали и предали военному суду, приговорившему их в июне 1949 г. либо к смертной казни (К. Дзодзе), либо к различным срокам заключения (П. Кристо, В. Колеци, Н. Хута и В. Митройорги).
Подводя некоторые итоги процесса советизации стран Центральной и Юго-Восточной Европы в послевоенный период, следует особо сказать ещё об одной известной и довольно спекулятивной проблеме, которая возникла в постсоветской историографии и на которой всю последнюю четверть века довольно рьяно «потоптались» многие записные антисталинисты типа г-на Н.В. Петрова.[386] Речь в данном случае идёт о роли института советских советников в советизации этого региона. Данная тема нашла своё развёрнутое освещение в ряде работ известного российского историка доктора исторических наук А.Ф. Носковой, в частности в её статье «Московские советники в странах Восточной Европы (1945–1953 гг.)»,[387] которая была опубликована в академическом журнале «Вопросы истории» ещё в 1998 г. Автор этой статьи установила, что доступные архивные источники зримо говорят о том, что: 1) «московские советники» появились в ряде стран «народной демократии» ещё в период Второй мировой войны или сразу после её окончания; 2) эти группы специалистов, как правило, формировались из числа генералов или старших офицеров МГБ и МВД СССР, а также отраслевой верхушки гражданских министерств и ведомств, которые действовали исключительно на уровне высшего эшелона власти и управления в странах своего пребывания; 3) в начальный период их присутствие зачастую носило разовый характер и было относительно непродолжительным; 4) они оказывали помощь и консультации по отдельным и конкретным вопросам, в частности организации пограничной и таможенной служб, создания секретных шифровальных систем, охраны первых лиц государства и т. д.; 5) такие группы советников направлялись в страны «народной демократии» только после официальных обращений их высших руководителей к советским вождям, и российские архивы до сих пор хранят немало таких просьб от Б. Берута, К. Готвальда, М. Ракоши, Э. Ходжи и других руководителей соцстран. Причём, как правило, эти письменные просьбы всегда предварялись устными договорённостями с советской стороной.
Однако, начиная с 1949 г., когда почти все страны социалистического лагеря вступили в фазу так называемой «сталинизации», то, во-первых, началось ускоренное формирование долгосрочной системы «московских советников», прежде всего в военно-политической сфере, и, во-вторых, особым объектом деятельности этих советников стали структуры госбезопасности и внутренних дел, а также вооружённые силы стран социалистического блока. Как правило, все московские эмиссары исключительно в устной форме давали «ценные советы» и указания своим подопечным в странах своего пребывания, на постоянной основе информировали их высшее руководство о работе органов безопасности и наличии компромата на всех руководящих работников компартий, членов правительства и силовых структур, но в каждом конкретном случае только с санкции МГБ СССР и т. д. Кроме того, они регулярно поставляли в Москву все сколь-нибудь ценные сведения о ситуации в руководстве самих компартий и в странах своего пребывания в целом, что позволяло И.В. Сталину
