Михаил Антонов - Капитализму в России не бывать!
Если Горбачёв по окончании вуза готов был начинать карьеру пусть с самой низкой должностишки, лишь бы в аппарате, а не на производстве, то Ельцин хотел работать только по специальности. При этом он стремился знать эту специальность до тонкостей, как знает её рабочий, а не так, как учат ей в институте. И потому, отказавшись сразу от руководящей работы, на год уходит на стройку просты рабочим, поставив перед собой цель: освоить за это время 12 специальностей. Цель всем казалась недостижимой, потому что на освоение каждой из этих специальностей нужны минимум шесть месяцев. Но нечеловеческим напряжением сил Ельцин своей цели добился.
Затем началось его восхождение по ступеням карьеры руководителя-хозяйственника. Руководил он командно-административными методами, иных в стране тогда и не знали. Ему нередко приходилось конфликтовать и с ниже-, и с вышестоящими. Но в конце концов ему всегда удавалось доказать свою правоту. Вероятно, спасало его от увольнения то, что он жил не в столице, а в провинции, где и кадры пожиже, и нравы попроще.
Для многих руководящих работников служба — это лишь способ зарабатывать деньги, и они используют всякую возможность «расслабиться», отдохнуть от дел. Ельцин был трудоголиком, он чувствовал себя в своей стихии, когда решал трудные вопросы, преодолевал препятствия, а в выходные дни мучился от безделья.
Лишь достигнув хороших результатов на хозяйственном поприще, Ельцин согласился перейти на партийную работу.
Хозяин области
Став первым секретарём Свердловского обкома КПСС и членом ЦК, Ельцин по-прежнему чувствовал себя в большей степени хозяйственником, чем партаппаратчиком. Ведь в области шло строительство важных государственных объектов, да и за работу крупнейших предприятий, таких как Уралмаш, приходилось отвечать головой. Он не стремился завести знакомства в Москве, его не прельщала работа в столице. Но он бывал у высоких начальников в Кремле и на Старой площади, и даже дважды хитростью добился у Брежнева важных для своей вотчины решений: о строительстве в Свердловске метрополитена и о причислении области к Нечерноземью, что давало возможность получения дополнительных средств из госбюджета.
Помня своё барачное детство, Ельцин дал слово снести все бараки в городе и дать их обитателям отдельные квартиры, и многое сделал для этого.
Вызов в Москву
Когда Горбачёв пришёл к власти, ему нужно было быстро очистить аппарат ЦК от тех, кого туда привёл Брежнев. Их нужно было заменить энергичными руководителями с мест, но таких было немного. С подачи Лигачёва Горбачёв решил перевести на работу в ЦК Ельцина.
Ельцину предложили стать заведующим строительным отделом ЦК, но он отказался: руководитель третьей в стране области по экономическому потенциалу в негласной табели о рангах стоял выше одного из многих секретарей ЦК. Но когда он попытался отказаться от такого предложения во второй раз, ему напомнили о партийной дисциплине. Пришлось ему, скрепя сердце, переезжать в столицу. А жена, Наина Иосифовна, человек очень домашний, вообще восприняла этот переезд как катастрофу.
Ельцин во главе Московской парторганизации
Юрий Тынянов в своём памфлете «Подпоручик Киже», описывая карьеру несуществующего Киже (возникшего из описки канцеляриста), дослужившегося до генерала, вкладывает в уста императора Павла I фразу: «Дивизией его погодите обременять, он потребен на важнейшее» (и действительно, царь якобы издал указ о назначении Киже главнокомандующим вооружёнными силами империи). Вот и Горбачёв, хотя и вызвал Ельцина на должность заведующего отделом ЦК, имел на него другие виды.
Последним конкурентом Горбачёва в борьбе за пост Генерального секретаря ЦК КПСС был Виктор Гришин, многолетний руководитель столичной парторганизации. Гришина удалось скомпрометировать ещё Андропову, устроившему показательные судебные процессы над ведущими работниками столичной торговли, уличёнными в коррупции, от которых вроде бы шли ниточки к высшим руководителям Москвы. Горбачёв, придя к власти, сумел быстро отправить Гришина на пенсию, однако на всех ступенях столичной иерархической лестницы остались «люди Гришина», от которых Генсеку надо было избавиться. Для такой ломки системы руководства Москвы нужен был очень крутой и решительный человек, и лучше Ельцина на эту должность было трудно кого-либо подыскать. Ельцин был избран первым секретарём МГК КПСС и кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС.
Ельцину очень хотелось стать верным помощником Горбачёву. Ему, в соответствии с его новым положением в партийной иерархии, полагалась государственная дача в Подмосковье. Горбачёв предложил ему свою, которую он недавно освободил, чтобы переехать в более комфортабельную. И Ельцин, как пишет Александр Коржаков, сразу же согласился, даже переехал, не дожидаясь евроремонта. Ельцин же утверждал, что они с женой осмотрели эту дачу и… отказались. И не потому, что она была недостаточно роскошной, а совсем наоборот. Дача показалась им слишком помпезной, похожей больше на дворец или на отель, чем на загородный дом для семьи. Впоследствии Ельцин красочно описал эту неподобающую роскошь, да к тому же не преминул отметить низкий уровень духовных и культурных запросов Генсека, на даче которого не нашлось места для книг. Возможно, это была уже другая дача.
Горбачёв был обескуражен отказом Ельцина, но, видимо, счёл это за выходку провинциала. Ничего, мол, поживёт в столице, пооботрётся, и избавится от своих комплексов. Пока Ельцин был нужен Горбачёву для выполнения важнейшей работы, и он не мог дать волю своему раздражению.
Некоторые трения с Горбачёвым у Ельцина начались уже в первые же дни работы в МГК.
Смутил Горбачёва, да и многих других в руководстве КПСС, стиль работы нового московского руководителя. Они привыкли работать в тиши кремлёвских и цековских кабинетов, а затем отправляться домой в бронированных лимузинах под неусыпной охраной, наблюдая жизнь столицы лишь из окна дома или машины. С удивлением и опасением они наблюдали за тем, как Ельцин ездит в метро, на трамвае или автобусе, внезапно заходит в магазины и, видя пустые прилавки, вторгается в подсобки, где был припрятан «дефицит», предназначенный для руководящих товарищей. Побывал он и на нескольких предприятиях, где убедился в том, что их руководители мало заботятся об условиях труда и быта своих рабочих. На всю страну пошли рассказы о том, как Ельцин пришёл записаться в районную поликлинику.
Впоследствии противники Ельцина убеждали народ в том, что тот лишь для показухи вёл себя так демократически. На самом деле он, как и все другие руководители, ездил в лимузине, но за одну остановку до объекта посещения выходил из машины и садился на трамвай. Возможно, что бывало и так, но ведь это только для Москвы было новостью такое демократическое поведение Ельцина, у себя в Свердловске он постоянно бывал на заводах и стройках.
Скоро Ельцину стало ясно, что вся система руководства Москвой построена на очковтирательстве и взяточничестве, что на деле Москвой правит мафия. Объективный анализ показал, что прославленная столица по многим экономическим и технологическим показателям и особенно по степени обеспечения населения благами цивилизации отстаёт от провинции.
Ельцин всегда был крут и скор на расправу. Привыкший к тому, что везде — в городе, в районе, на предприятии должен быть не просто руководитель, а хозяин, он стал предъявлять первым секретарям райкомов партии требование навести порядок в своём хозяйстве. Но что мог сделать первый секретарь райкома с мафией, если он вынужден был «сотрудничать» с ней, а то и был прямо ею поставлен на эту должность?
И началась пресловутая «кадровая революция» Ельцина, которую его противники окрестили «кадровой чехардой». Он снимал первого секретаря райкома, на место которого избирали, допустим, второго секретаря (ведь Ельцин никаких работников с собой из Свердловска не привёз), но дело не улучшалось (оно и не могло улучшиться), и вскоре нового руководителя района постигала судьба его предшественника. Тюрьмы Москвы, и прежде не пустовавшие (в чём я сам имел возможность убедиться), оказались переполненными теми, кто был уличён в коррупции.
В недрах партаппарата накапливалась ненависть к новому руководителю московской парторганизации, а в народе пошёл слух о давно не виданном партийном деятеле. Так уж получилось, что появление Ельцина в Москве совпало с падением популярности Горбачёва, пустые речи которого, похожие на патефонную пластинку, которую «заело», стали уже народу надоедать. Но, на мой взгляд, подлинная популярность Ельцина началась с его выступления перед московскими пропагандистами, на котором мне довелось присутствовать. Ведь до того о нём знали лишь партаппаратчики да хозяйственные руководители, а тут ему задавали вопросы более тысячи рядовых работников, которые назавтра же понесли сказанное им в свои трудовые коллективы (он специально просил нас об этом в конце встречи).
