Александр Терентьев - Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме
Эксперты отмечали, что на протяжении всего президентского срока Обаму окружали одни и те же люди. Его ближайшие советники Дэвид Аксельрод и Дэвид Плафф оказывали огромное влияние на принятие решений. И хотя третий «рыцарь круглого стола» Рам Эмануэль покинул Белый дом и был избран мэром Чикаго, это не означало, что он не входит больше в ближний круг Обамы, который по аналогии с командой советников Джона Кеннеди еще в 2009 году окрестили «Камелотом». Недаром ведь предвыборный штаб президента был расположен именно в Чикаго. Критики утверждали, что «рыцари Камелота» не готовы управлять Америкой: они витают в облаках и не понимают тех проблем, которые стоят перед страной.
Однако несмотря на популярность в Демократической партии и обществе таких фигур, как Хиллари Клинтон именно чиновники Белого дома обладали в США реальной властью. Кабинет министров же не играл практически никакой роли. Хотя следует отметить, что за время своего правления Обама и в нем не произвел серьезных кадровых перестановок. Да, глава Пентагона Роберт Гейтс уступил место бывшему директору ЦРУ Леону Паннете, но радикальным изменением это не назовешь. Ходили слухи, что в следующей администрации Обамы Хиллари Клинтон переместится на пост министра финансов. «Но как бы то ни было, – писал консервативный комментатор Билл Кристол, – ее песенка спета. Во внутрипартийной борьбе клан Клинтонов потерпел поражение еще в 2008 году. И было бы наивно надеяться, что Хиллари, словно мифологический феникс, возродится из пепла и станет кандидатом Демократической партии на президентских выборах 2016 года» [739] .
Но и Обама не чувствовал себя так уверенно, как в 2008 году. Да, он пользовался безоговорочной поддержкой меньшинств (а это очень значительная часть американского населения) и оставался кумиром леволибералов. Но, как отмечал обозреватель The American Thinker, «либеральная мишура вроде реформы Medicare, которая вызывала щенячий восторг у пламенных либералов, на самом деле, должна была отвлечь преданный Обаме электорат от того печального факта, что экономика США находится в руинах» [740] . На протяжении всего президентского срока Обама пытался свалить вину за экономические неурядицы на республиканцев. Вначале он говорил, что вынужден «платить по векселям, оставленным предыдущей администрацией». А когда ссылаться на Буша стало уже смешно, начал обвинять оппозицию в том, что она ставит ему палки в колеса.
Как бы то ни было, 59 % американцев называли провальной экономическую политику Обамы и многие эксперты задавались вопросом, зачем нужно было вкачивать колоссальные суммы денег в банковский сектор и развитие инфраструктуры, оставляя промышленность в депрессивном состоянии?
За время правления Обамы в Соединенных Штатах зародились два мощных протестных движения, которые, по сути дела, стали отражением того же феномена, что в 2008 году вознес к власти темнокожего народного трибуна. Как «чайная партия», так и движение «Оккупируй Уолл-стрит», объединяли людей, испытывавших недоверие к вашингтонскому истеблишменту. И хотя Обама так и не решился на открытый конфликт со столичной элитой, будучи темнокожим политиком, «своим» он в Вашингтоне не стал. И простые американцы, раздраженные «инсайдерскими интригами», продолжали воспринимать его как потенциального союзника.
Вообще образ первого черного президента, безусловно, был козырем Обамы. «Пожалуй, цвет кожи – это единственная характеристика, позволяющая нынешнему хозяину Белого дома претендовать на место в истории, – отмечала The Boston Globe, – и отбиваться от нападок оппозиции, окрестившей его «ботаником» и «безвольным тюфяком» [741] . Правда, критики вынуждены были прикусить языки, когда год назад американские морские котики ликвидировали в пакистанском Абботабаде террориста № 1 Усаму бен Ладена. Сделать это Обама обещал еще во время первого сражения за Белый дом, и избиратели смогли убедиться в том, что их лидер не бросает слов на ветер. Желая усилить это впечатление и обеспечить себе фору в предвыборной гонке, Обама произнес проникновенную речь, которую тут же назвали «речью триумфатора». «Пришел час расплаты!» – провозгласил он, и, по словам Washington Post, «американцы впервые почувствовали, что перед ними не мягкотелый интеллигент, умеющий складно говорить и вешать им на уши лапшу, а главнокомандующий вооруженных сил США» [742] .
«Конечно, под влиянием обстоятельств Обаме пришлось измениться, – заявлял британский эксперт по вопросам безопасности Энтони Глисс. – Гарвардский профессор права, который ни на йоту не собирался отступать от международных норм и был убежден в том, что в политике действуют лишь законы логики, превратился в лидера, который самолично принимает решения о ликвидации наиболее влиятельных международных террористов с помощью беспилотников» [743] .
Однако, как ни крути, первая четырехлетка Обамы войдет в историю как период, когда Америка начала сдавать свои позиции на мировой арене. «Одна держава не может доминировать в мире, – заявил президент еще в 2009 году на заседании Генассамблеи ООН, – и те, кто раньше критиковал США за односторонний подход, должны преодолеть рефлекторный антиамериканизм, который слишком часто служил оправданием для коллективного бездействия» [744] . Многие политологи стали сравнивать Соединенные Штаты с Британской империей эпохи заката, когда Лондон постепенно начал перекладывать часть ответственности за глобальные проблемы на других игроков и заигрывать с радикалами в надежде вписать их в свой миропорядок. Некоторым приходила на ум и аналогия с поздней Римской империей. «Обама, – отмечал The American Thinker, – играет в те же игры, что и император Константин, который пошел на уступки варварам и отказался от римской идентичности ради космополитических идеалов. Ему осталось только основать свой Обамаполь где-нибудь на Ближнем Востоке» [745] .
Обама, действительно, был первым космополитом в Белом доме. «Это человек, который воспитывался не на гамбургерах и горизонты которого не ограничивались колосящимися полями кукурузы в штате Айдахо, – отмечал председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль, – Он носил в индонезийской школе саронг, у него шиитское имя Барак Хусейн, и он никак не привязан к американской почве» [746] . Философия Обамы изначально заключалась в том, что Соединенные Штаты могут и должны достучаться до национальных элит в тех странах, которые традиционно считались их геополитическими соперниками. Он пообещал «протянуть руку» иранским лидерам, объявил о перезагрузке в отношениях с Россией и предложил Китаю создать «большую двойку», разделив с ним ответственность за судьбы мира. При этом демократическая администрация, не моргнув глазом, отрекалась от старых союзников, фактически, поставив крест на «особых отношениях» с поляками, британцами, колумбийцами и израильтянами. «Команда Обамы отчаянно пытается завоевать новых друзей и при этом совершенно не дорожит старыми, – отмечал бывший посол США в ООН Джон Болтон. – Президент убежден, что такое поведение, каким бы странным оно ни казалось американцам, демонстрирует миру беспристрастность его администрации и в конечном итоге усиливает дипломатическое влияние США. Однако, на мой взгляд, если публично критиковать союзников и славословить оппонентов, результат будет прямо противоположным. Друзья отвернутся от Америки, а ее противники поднимут голову» [747] .
Вот как охарактеризовал Обаму президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский: «Он не очень активен, потому что излишняя активность вредна. Он не желает грешить и делать резкие повороты, опасаясь утратить поддержку избирателей. Именно такие люди, как правило, доводят ситуацию до кризиса. Политическая воля пасует перед необходимостью компромисса. Обама – дитя Голливуда, и ведет он себя так, как и положено вести себя президенту США в фильме о глобальной катастрофе. Ну, например, как американский лидер в фильме «Пятый элемент». Проблема лишь в том, что Брюса Уиллиса не видно ни в администрации США, ни в руководстве вооруженных сил» [748] .
Державы-конкуренты не откликнулись на заигрывания Обамы и президент был вынужден спуститься с небес на землю. Не совсем удачно складывались и его отношения с иностранными лидерами. Ведь в отличие от Буша, который мог искренне привязаться к своим визави и без тени притворства называть их друзьями, Обама к общению с главами других государств подходил утилитарно. Он был стопроцентным прагматиком и потому отказывался от персонификации внешней политики. Ему претили разговоры о «вечной дружбе», однако нельзя не признать, что именно от них во многом зависел успех дипломатии.
Прагматичная революция во внешней политике США завершилась, не успев начаться. И главным тому доказательством стал провал восточноазиатской стратегии президента. «Демократическая администрация унаследовала прекрасные отношения с Китаем» [749] , – утверждал Дэвид Шамбо, директор центра китайских исследований в Университете Джорджа Вашингтона. Действительно, Буш-младший, который умудрился настроить против себя весь мир в Пекине считался вменяемым и ответственным партнером. И когда в Белом доме появился новый хозяин, призывающий к радикальным переменам китайская элита отнеслась к нему с большим подозрением (ведь в Азии, как известно, ценят не перемены, а постоянство). Тем не менее советники Обамы сформулировали новый «революционный» подход к отношениям с КНР, получивший название «стратегическое заверение». Смысл его заключался в том, что Америка обязуется не мешать китайскому восхождению к власти, в том случае если Китай согласится на «мирное сосуществование». Однако руководители КНР отвергли американский проект «большой двойки»: Соединенные Штаты так и не дождались их помощи в северокорейском и иранском вопросе, и, по признанию его советников, Обама был убежден, что с того момента, как он был избран президентом, «КНР только и делает, что бьет его по зубам».
