Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №25 от 21.06.2011

Согласно выводам психолого-лингвистической судебной экспертизы №98/11 от 24 мая 2011 года текста статьи «Есть и у меня совет», в нем присутствуют высказывания, утверждения, заявления, направленные на унижение достоинства человека, либо группы лиц по признакам национальности, а именно: разжигается вражда к иудаизму, христианству, оскорбляется национальное достоинство русских и евреев.

То есть Мухин Ю.И. совершил преступление, предусмотренное ч.1 ст.282 УК РФ.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст.171,172 УПК РФ,

ПОСТАНОВИЛ:

1. Привлечь Мухина Юрия Игнатьевича, 22.03.1949 года рождения, уроженца города Днепропетровск в качестве обвиняемого по данному уголовному делу, предъявив ему обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.282 УК РФ, о чем ему объявить».

Это я прокомментирую позже.

Ю.И. МУХИН

ОСНОВЫ ПРЯМОЙ ДЕМОКРАТИИ

После всего, что уже сказано о выборах в представительной демократии, практически последней возможностью выражения непосредственной воли народа, предусмотренной современными конституциями, остается референдум. Однако назвать его действенной формой прямой демократии вряд ли возможно. Во-первых, потому что сама формулировка вопроса референдума задается или правится действующей системой власти, а во-вторых, реальное исполнение или неисполнение его итогов приходится на неё же. Вспомнить хотя бы референдум о сохранении Советского Союза и его конечный результат.

Впрочем, и в эталонных представительских демократиях положение не лучше. Когда принимали европейскую конституцию, большинство передовых европейских демократий, предчувствуя реакцию своих народов, предпочли от референдумов уклониться и принять ее кулуарно, в парламентах. То есть заведомо предполагая, что принимают нечто противоречащее воле тех, кого они как бы представляют. Кстати, когда эта конституция на французском и голландском референдумах всё же не прошла, те же органы представительной демократии, в том числе и названных стран, в итоге провели её слегка измененный вариант через Лиссабонский договор.

Разумеется, в Швейцарии, США, да и ещё много где проходит масса местных референдумов о том, как проложить новую дорогу или отдавать ли под застройку общественный парк. Но вряд ли это можно считать политической прямой демократией или предполагать, что они в неё разовьются. Вопрос, по сути, сводится к тому, кто в стране главный: народ или его «представители», особенно учитывая то, в какой мере они действительно его представляют.

Отсюда вывод: для того чтобы прямая демократия была политической, то есть реально выражала власть народа, орган прямой демократии, назови его Ассамблеей, Советом или Собранием, должен быть высшим органом государственной власти страны. То есть тем, что, собственно, и продекларировано в нынешней конституции России: «Носителем суверенитета и единственным источником власти».

Разумеется, прямая демократия не может и не должна быть формой абсолютно всех органов власти. Её естественное поле деятельности – это власть законодательная. Но это может и должна быть законодательная власть всех уровней: от местного до государственного. При этом ничто не препятствует гражданину осуществлять ее на любом из них или на всех сразу: от своего населенного пункта, района или области до России включительно. При этом устраняется значительная часть существующих конфликтов между уровнями законодательной власти, проистекающая из того, что представители разных уровней перетягивают на себя одеяло полномочий. Участвуя, при желании, в законодательных органах прямой демократии по всей вертикали власти, гражданин имеет возможность отстаивать и, следовательно, сочетать как местные, так и общегосударственные интересы.

При наличии органов прямой демократии отпадает весьма дорогостоящая проблема организации специальных выборов остальных ветвей власти, поскольку все потенциальные избиратели и так уже в них собраны. Выдвижение, обсуждение и голосование кандидатур может проводиться там же и максимально демократично, то есть по существу, а не при помощи политической рекламы; при этом проталкивание «нужных» кандидатур при помощи «денежных мешков» и прочих столь характерных для представительной демократии способов станет весьма проблематичным.

При этом система прямой демократии достаточно гибка, поскольку допускает как формирование исполнительных, судебных, контрольных и иных ветвей власти на каждом уровне управления: от местного до государственного, так и создание вертикалей власти, то есть избрание её только на одном, например, высшем уровне с полномочиями отстроить собственную вертикаль соподчинения сверху вниз. Однако в этом случае избранный «верх» должен нести ответственность за всю систему.

В системе прямой демократии должна по-новому стать проблема ответственности власти. По сути, исполнительная власть должна избираться под определенную программу действий: бюджет или план, выработанный законодателем. Тогда исполнительная власть или берется его исполнять, или нет. Если берется, то должна нести ответственность за его исполнение. Если нет – уходит в отставку. Это вовсе не исключает, что проекты такого плана или бюджета могут предлагаться самими кандидатами в их исполнители, но, будучи принятыми законодателем, они становятся их обязательством.

Вообще, в условиях прямой демократии вопрос ответственности власти за результат своей деятельности приобретает логическую завершенность: тот, кто избирается на государственную должность, получает на это соответствующие полномочия и вознаграждение, должен нести ответственность за ее надлежащее исполнение. Самый простой и естественный вид ответственности – это импичмент, то есть отстранение от должности выборного лица тем же органом прямой демократии, что его и избрал. Очевидно, что эта процедура вместо нынешней многоступенчатой головоломки с подспудной игрой различных теневых политических механизмов, свойственной системам с представительской демократией, превращается в прозрачное и понятное действие с открытым обсуждением и таким же открытым голосованием. Если речь идет о коллективном органе, избранном как одна команда, то, очевидно, и её ответственность должна быть коллективной. В какой мере это отрешение должно повлечь за собой административную или уголовную ответственность, может быть решено в обычном судебном порядке.

Возникает вопрос, а может ли быть подвергнут импичменту сам орган прямой демократии? Очевидно, что нет. Во-первых, потому что это сам народ как «носитель суверенитета и единственный источник власти», пользуясь терминами нынешней конституции, и, подобно унтер-офицерской вдове, он не может высечь сам себя. Его наказанием станет неверное решение, от которого он сам же и пострадает. А во-вторых, потому что при прямой демократии законодателей, то есть сам народ, никто на выполнение своих гражданских прав не избирает и, соответственно, никакими привилегиями за счет общества снабжать не должен.

Отсюда следует важный вывод: участие гражданина в органах прямой демократии должно быть безвозмездным, и это совершенно естественно. В конце концов, общество же никому не платит за участие в выборах! Единственной наградой за деятельное участие в системе прямой демократии может стать только общественное признание, которое может стать ступенькой к выдвижению проявившего свою политическую активность гражданина на соответствующую его возможностям государственную должность. То есть то, что в нынешней России именуется «социальным лифтом», но только действующим не по протекции властной верхушки, а по степени признания его политических заслуг самим обществом, что гораздо справедливее само по себе.

Следует ли из этого, что сам орган прямой демократии может принять безответственное решение? Ну например, упразднить налоги и повысить социальные выплаты? Наверное, не в большей степени, чем на это способна нынешняя Госдума. Тем более что последствия такого решения придется испытывать не за стенами теплого учреждения с министерскими зарплатами, а непосредственно на себе. Да и исполнять его ответственных лиц не найдется, и оно останется нереализованным, то есть ничтожным. А если вдруг такой исполнитель и сыщется, то он же первый и понесет ответственность за результаты своей деятельности.

Вообще, в оценке потенциальной степени безответственности того или иного органа, размер имеет значение. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить хотя бы результаты деятельности кулуарного кружка из 35 депутатов лужковской Мосгордумы и Моссовета, в котором было более 500 депутатов. И оценить, для кого из них были характерны безответственные решения, нанесшие больший вред городу. Для москвичей, мне кажется, ответ очевиден. Думаю, что сходная, если не большая пропорция между депутатами Госдумы и общероссийского органа прямой демократии ещё раз подтвердит этот вывод.