Филлип Найтли - Шпионы XX века
Все это важно для того, чтобы понять отношение Камминга к разведывательной службе. Он считал, что это игра для взрослых, в которую играют для развлечения и очки даются в основном за стиль, а не за достигнутые результаты. В разговорах со своими рекрутами он зачастую использовал спортивную терминологию. Однажды он описал разведывательную деятельность как «время, проводимое главным образом в развлечениях и полное спортивных достижений». Пытаясь уговорить писателя Комптона Маккензи остаться на службе, Камминг сказал: «Вот, возьмите шпагу-трость. Я всегда брал её с собой, отправляясь в поездку с разведывательной миссией перед войной. Тогда это занятие было действительно интересным. Когда война закончится, мы с вами вместе провернем какую-нибудь занятную шпионскую работенку. Ведь это великолепный спорт!» Он назначил на ответственный пост Пола Дьюкса, одного из лучших специалистов по России, не потому, что Дьюкс великолепно говорил по-русски и хорошо знал страну – Камминг собирался, несмотря на все это, отклонить его кандидатуру, – а потому, что Дьюкс похвально отозвался о его коллекции револьверов.
Поскольку власти хотели иметь возможность отрицать существование СИС, офис Камминга не мог располагаться в Министерстве обороны. СИС заняло часть помещений в Либерейтер-билдинг на Уайтхолле, а также в Уотергейт-хаус, недалеко от Стрэнд. Сам Камминг проводил большую часть времени в маленькой комнатенке, расположенной в восточной башне Либерейтер-билдинг. Один из агентов, майор Стивен Элли, описал, как это выглядело: «Чтобы попасть в офис Камминга, посетителю приходилось подниматься по лестнице и ждать, пока секретарь нажмет тайную кнопку и Камминг приведет в действие систему подъемников и педалей, сдвигающую в сторону часть кирпичной стены и открывающую ещё один лестничный пролет». Внутри офиса на одном столе, заваленном бумагами, стояло с полдюжины телефонных аппаратов, на втором столе лежали карты, рисунки и модели судов и подводных лодок. Элли вспоминал, что «эта атмосфера таинственности разрушалась тем, что секретарю Камминга приходилось пролезать через люк в полу»(3).
Первыми агентами, привлеченными Каммингом на службу, были англичане, проживающие в Германии. Его идея заключалась в следующем: если эти агенты заметят необычно большие скопления войск или судов, то эта информация послужит предупреждением о готовящемся нападении. Затем в мае 1910 года СИС направила двух военно-морских офицеров – капитана Брендона и лейтенанта Тренча – на рекогносцировку германского побережья. Этих двоих арестовали и приговорили к четырем годам тюремного заключения, из которых они отсидели тридцать месяцев. Тут и выяснилось преимущество иметь разведывательную службу, которая официально не существует. Когда Германия поставила вопрос о деятельности Брендона и Тренча перед первым лордом Адмиралтейства Реджинальдом Маккенной, тот попросту заявил, что ничего знать не знает и об этих людях слышит впервые. Вернувшись на родину, Брендон и Тренч рассчитывали если не на то, что их встретят как героев, то хотя бы на сочувствие, но обнаружили, что, по официальным данным, они пребывали в Германии в отпуске с целью развлечься и все произошедшее с ними случилось исключительно по их собственной вине. Таким образом, установилась традиция, согласно которой пойманный шпион отвечает за себя сам.
Основной проблемой Камминга – как, впрочем, и его преемников – было то, что люди, которых привлекала сия специфическая служба, зачастую не обладали достаточной моральной стойкостью, чтобы избежать открывающихся перед ними соблазнов: желания выдумать информацию, чтобы оправдать свое существование и использовать не по назначению те немалые суммы, которые они могли затребовать от Центра. Поскольку представлялось весьма сомнительным, что люди, снабжающие агентов сведениями за плату, согласятся подписать приходно-расходный ордер, у СИС не было иного выбора, кроме как верить в честность своих агентов. Вера эта частенько не оправдывалась. Например, некий агент в Венгрии симулировал самоубийство и благополучно отбыл в США со всеми деньгами СИС, на которые сумел наложить лапу. Другой агент застрелился, после того как его попросили объяснить, каким образом он распорядился теми 28 тыс. фунтов, которые были ему переданы. Как и многие сторонние наблюдатели, капитан армейской разведки Сигизмунд Пейн Бест был весьма невысокого мнения о созданной СИС. «С» всегда использовал негодяев, – писал он, – и его люди вечно норовили подложить мне свинью»(4). (Здесь необходимо отметить, что в свете дальнейших событий комментарий Беста выглядит как классическая попытка свалить все с больной головы на здоровую.)
Это недоверие к СИС было, без сомнения, одной из причин увеличения количества британских спецслужб в предвоенный период и в начале первой мировой войны. Лорд Фишер, первый лорд Адмиралтейства с 1904 по 1910 год, создал свою агентурную сеть, базирующуюся в Швейцарии, и, похоже, это было неплохо придумано: «Я имел возможность получать все шифровки, идущие из различных посольств, консульств и представительств… а также я знал ключи к их шифрам»(5).
До того как Хэлдэйн рекомендовал создать Бюро секретной службы, на Королевском флоте уже существовало разведывательное подразделение и его начальник, адмирал сэр Реджинальд Холл, известный среди коллег под кличкой «Моргун», давал рекомендации по организации СИС.
В армии также существовала своя разведка как часть Британского экспедиционного корпуса, и в Министерстве обороны была так называемая Специальная разведывательная группа под руководством генерала Дж. К. Кокерилла. Имелась также Специальная индийская разведывательная группа, которая располагалась неподалеку от Слоан-стрит и сосредоточила свою деятельность на пресечении попыток немцев завоевать Индию.
Однако большинство этих служб поставляло незначительные сведения, годные в лучшем случае для решения тактических задач. Это не было разведкой в широком смысле слова. Чтобы делать долгосрочные прогнозы, англичанам необходимо было знать, каково моральное состояние немецкого народа в целом; какой ущерб может нанести Германии экономическая блокада; как долго, по мнению немецких обывателей, продлится война; уверены ли немцы в победе; боготворят ли они по-прежнему кайзера; существуют ли какие-либо политические группировки, выступающие за скорейшее заключение мира; правда ли, что в стране производятся аресты за революционную деятельность; каких сырьевых ресурсов недостает; какое количество контрабандных товаров поступает в Германию из третьих стран; каковы отношения между Германией, Австрией и Турцией.
Для получения такого рода информации Камминг создал большой разведывательный центр в сохраняющей нейтралитет Голландии. В нем работало более трехсот человек, и он был поделен на четыре департамента: первый занимался германской армией, второй – флотом, третий – пропагандой и дезинформацией, четвертый – техническим обеспечением (фальшивые документы, коды и методы связи).
Служащие этого голландского центра СИС вербовали и засылали в Германию агентов, связывались с военными корреспондентами третьих стран, проезжающими через Голландию, и пытались завербовать их. Если вербовку не удавалось осуществить, из них выкачивали информацию; работали также с немецкими дезертирами, бежавшими через границу в Голландию.
Найти желающих заниматься шпионской деятельностью в пользу Великобритании оказалось относительно просто. Среди завербованных агентов был Леонхард Коойпер, военный корреспондент газеты «Нойе ротердамише курант», который четырежды был в Германии и передавал информацию непосредственно в Лондон. СИС внедрила своих людей в лагеря для интернированных, где голландские власти содержали немецких дезертиров, они должны были также собирать информацию военного значения. Были попытки, правда, не очень успешные, привлечь к разведывательной деятельности и добропорядочных немцев.
Французы с началом войны тоже очень расширили деятельность своих спецслужб, активно вербуя новых агентов. В попытках заполучить наиболее квалифицированные кадры, они платили своим людям суммы, признанные самыми крупными в Европе (до появления американцев)(6).
Русские перед войной так много кричали о своей разведывательной деятельности, что их практически перестали принимать всерьез. Было общепризнано, что часть службы российских офицеров проходила в заграничных путешествиях с целью шпионажа. Русские считали, что так принято во всех армиях мира, и ужасно злились, обнаружив, что в Европе, в отличие от России, это совсем не вошло в обычай. До войны русские офицеры, находясь в Германии, могли возмутиться, обнаружив за собой слежку, а некоторые даже обращались к полицейским с заявлением, что их преследуют неизвестные. Однако к началу войны у русских уже был настолько большой печальный опыт с агентами-двойниками (получающими плату от обеих сторон), что они перестали вести вообще какую-либо разведывательную деятельность.
