Майкл Айзикофф - Путин и Трамп. Как Путин заставил себя слушать
На следующий день после ареста российских шпионов в Москву приехал Билл Клинтон – он должен был выступить с вступительной речью на конференции, спонсором которой был инвестиционный банк «Ренессанс Капитал», близкий к Кремлю. Клинтону заплатили чудовищную сумму в полмиллиона долларов за то, что он просидел в зале полтора часа, но его присутствие привлекло на конференцию высших российских правительственных чиновников. Эта сумма была в четыре раза больше той, что он получил в 2005 году, когда выступал в Москве на мероприятии, которое спонсировала одна британская фирма. И хотя жена Клинтона была государственным секретарем США, бывший президент не сократил количество своих заокеанских подработок, даже когда на халтуру его приглашали люди, которые представляли явный интерес для Госдепартамента.
В случае с «Ренессанс Капиталом» на российский рынок в тот момент выводились акции Uranium One – горнорудной компании, контролировавшей около 20 процентов производства урана в США. Российская корпорация по ядерной энергии Росатом находилась в процессе покупки контрольного пакета Uranium One, все ждали одобрения от Комиссии правительства США по контролю за иностранными инвестициями, членом которой была и Хиллари Клинтон вместе с еще восемью высшими чиновниками США.
Нет никаких свидетельств того, что Хиллари лично была когда-нибудь вовлечена в рассмотрение дела Uranium One; один из ее подчиненных говорил позднее, что сам представлял Госдепартамент в дискуссиях по сделке. Поездка супруга в Москву дала очередной повод для критики поведения этой высокопоставленной четы: они часто были слепы в том, что касалось возможного конфликта интересов. Примерно во время сделки с Uranium One один из фондов семьи президента компании пожертвовал на программы фонда Клинтона около 2,35 миллиона долларов.
Во время своего пребывания в Москве Билл встретился с Путиным, который произнес суровую отповедь по поводу арестов русских секретных агентов, произведенных ФБР, с намеком на то, что эта история может свести на нет усилия Вашингтона по налаживанию отношений. «Вы приехали в Москву в нужный момент, – сказал Путин экс-президенту. – Ваша полиция позволила себе слишком многое, посадив людей в тюрьму. Я искренне надеюсь, что позитивные изменения, которые были достигнуты в последнее время в отношениях между нашими государствами, не будут испорчены этими событиями».
В ноябре Медведев присутствовал на саммите НАТО в Лиссабоне. Хотя Путин очень часто демонизировал НАТО, Медведев подписал совместное заявление, утверждающее, что «Россия и НАТО вступили в новый этап сотрудничества, направленного на истинно стратегическое партнерство». Российский президент отметил: «Мы признали, что период охлаждения и взаимных претензий между странами завершен». «Мы видим в России партнера, а не противника», – пошел еще дальше Обама.
Разделял ли подобное видение Путин? Однажды он назвал распад Советского Союза «крупнейшей геополитической катастрофой столетия». Он твердо стоял за национальные интересы и хотел распространить власть России на былые сферы влияния. Он был единоличным лидером в долгой традиции российских властителей, и членство в клубе либеральных демократий Запада его интересовало еще меньше, чем одобрение этого клуба. Он не ставил перед собой цель стать стратегическим партнером США и НАТО. Он не собирался приспосабливаться и нравиться всем. Целью Путина была реставрация российского величия и полноправного участия в перетягивании каната глобального господства. И, верный своей выучке сотрудника КГБ, он смотрел на Соединенные Штаты и их военные действия с вечным подозрением. Как долго он сможет (и будет ли) терпеливо выносить заигрывания Медведева с Обамой?
В одной из речей 2007 года Путин обвинил Соединенные Штаты в попытке навязать России и другим странам «однополярное» мироустройство. Вторжение президента Буша в Ирак было вещественным доказательством № 1. Вскоре ему предоставят и вещдок № 2: вторжение США в Ливию.
В конце 2010 года вспыхнула «Арабская весна». Демонстранты, устроившие ее, нападали на коррумпированных властителей и призывали к демократии. Путин сразу же усмотрел в ней опасность. Начинался процесс свержения авторитарных правительств, и администрация Обамы приветствовала продемократические протестные акции.
К февралю 2011 года протесты перекинулись на Ливию и вскоре переросли в вооруженное восстание против диктатора Муаммара Каддафи. Вашингтон протолкнул в ООН резолюцию, позволившую Штатам и другим странам атаковать ливийские правительственные войска для поддержки и защиты повстанцев и гражданских лиц. Постоянный представитель США при ООН Сьюзан Райс изо всех сил старалась, чтобы русские поддержали эти меры – или, по крайней мере, не накладывали на них вето. Медведев воздержался, резолюция прошла, и представители администрации Обамы рассматривали это как свой большой дипломатический успех – еще один довод в пользу перезагрузки. Вскоре американские, французские, канадские и британские вооруженные силы начали ракетные обстрелы и боевые вылеты против сил Каддафи.
Путин был страшно зол – на Соединенные Штаты, снова влезшие в арабский мир, и на Медведева за то, что не воспрепятствовал тому, что казалось ему американской спесью. Президент заявил, что резолюция ООН «похожа на средневековые призывы к крестовым походам», и составил перечень недавних действий США, которые он считал военными преступлениями: «Во времена Билла Клинтона бомбили Югославию и Белград, Буш ввел войска в Афганистан, потом под надуманным, совершенно лживым предлогом ввели войска в Ирак, ликвидировали все иракское руководство, убили даже детей в семье Саддама Хусейна. Теперь под предлогом защиты мирного населения на очереди Ливия».
Казалось, он опасается, что если США позволяют себе зайти так далеко в низвержении правительств по всему миру, то не станет ли Россия следующей?
Команда Обамы, занимающаяся внешней политикой, была застигнута врасплох. «Мы не могли и предположить, насколько это выведет Путина из себя», – вспоминал Джейк Салливан, тогдашний директор службы Госдепа по политическому планированию.
Медведеву предстоял еще год президентства, и вопрос заключался в том, позволит ли Путин ему остаться на второй срок или снова потребует этот пост для себя. Резкий ответ Путина на действия в Ливии означал конец Медведева-президента.
Хиллари Клинтон полагала, что администрация Обамы должна начать подготовку к возвращению Путина ко всей полноте власти. Она не поехала на саммит по сохранению популяции тигров, куда ее приглашал Путин. Саммит состоялся в ноябре. После этого она встречалась с человеком из американского правительства, который участвовал в мероприятии, – не для того, чтобы поговорить о тиграх, а для того, чтобы побыть в путинском окружении.
Этот американский чиновник получил кое-какие интересные сведения и поделился ими с Клинтон: Путин начал менять коменду. Русские, еще недавно работавшие в медведевской президентской команде, переходили работать к Путину. Это подтверждало мысль о том, что Путин действительно намеревался убрать Медведева и сам идти на президентские выборы 2012 года.
Клинтон послала в Белый дом записку: пришло время подумать о возвращении Путина к власти и о последствиях этого для политики США. Записка Клинтон привела в раздражение многих деятелей администрации, включая представителей ее собственной службы. Им казалось, что она слишком торопится получить выгоду от заданной по умолчанию апологии войны. Многие чиновники президентской администрации надеялись, что смогут еще немало выжать из перезагрузки.
В сентябре 2011 года Путин сделал официальное заявление. Появившись на публике вместе с Медведевым, он объявил, что будет участвовать в президентской гонке. Медведеву предстояло уступить и заняться кабинетом министров. Для официальных лиц в США, которые так много поставили на работу с Медведевым, это стало огромным разочарованием.
Хорошим эмоциональным шоком стал этот ход и для российского истеблишмента. Худшие опасения в отношении Путина, высказывавшиеся Каспаровым, Немцовым и другими оппозиционными лидерами, подтвердились, причем настолько, что стало понятно пренебрежение Путина к любому подобию демократических процессов. «Народу не нравится, когда с ним обращаются как с ковриком у двери, о который Кремль вытирает ноги, – заметил позднее Владимир Кара-Мурза, молодой и харизматичный деятель российской оппозиции. – Неприемлемо, когда два человека выходят к людям и говорят: мы встретились, поговорили между собой и решили, что вот он будет президентом, а я стану премьер-министром. И люди решили: мы не скот».
«Мы не скот» – вскоре эта фраза станет лозунгом российской оппозиции.
Вскоре после сделанного тандемом заявления посольство США начало собирать свидетельства возникновения народной оппозиции к Путину. Однажды Путин пришел на боксерский матч и поднялся на ринг. Толпа принялась свистеть. «Можно было почувствовать в этом обеспокоенность по поводу еще одного шестилетнего срока с Путиным», – вспоминал тогдашний посол США в России Джон Бейрль.
