Боб Вудворд - Признание шефа разведки
Вторым кандидатом на этот пост, который теперь вышел на передовую позицию, был Александр Хейг, его поддерживала Нэнси Рейган. Как она считала, Хейг обладал всеми качествами «звезды»: приятная внешность, хорошие физические данные, военная выправка, обходительность. Руководящая личность. Кроме того, стало ясно, что созданный Кейси консультативный совет по внешней политике не сможет заполнить пробел в познаниях Рейгана в этой области, и Хейг стал единоличным кандидатом на высший пост в госдепартаменте. Полный «четырехзвездный» генерал, он командовал вооруженными силами НАТО в Европе, имел опыт работы в Белом доме в качестве заместителя Киссинджера и Шефа аппарата сотрудников Никсона.
«Я не получу госсека, — сказал Кейси одному из своих друзей. — Мы все поддержали Хейга. Нам нужен престижный человек».
Ну, а в кресло министра обороны садился Каспар Уайнбергер, старый калифорнийский приятель Рейгана.
Кейси, чувствуя себя обиженным, вернулся в Нью-Йорк, собираясь предаться радостям, которые ему еще остались в жизни. Однако жизнь в Нью-Йорке совсем не была такой захватывающей по сравнению с тем, что происходило в Вашингтоне или Калифорнии, где еще шел отбор кандидатур на оставшиеся посты в правительстве. Кейси связался с Мизом и дал ему понять, что хотел бы войти в состав кабинета, но там почти не осталось мест. Естественной казалась возможность получить пост директора центральной разведки, но ДЦР не входил в состав правительства. Миз, зная о чувстве обиды у Кейси, сказал ему, что пост ДЦР можно легко повысить до правительственного уровня. Они подробно обсудили этот вопрос.
Затем Миз сообщил Диверу, что Билл Кейси хотел бы стать главой ЦРУ.
— Я думаю, это будет ошибкой, — ответил Дивер. — Едва ли нам следует брать на такую работу политического поденщика.
Миз пояснил, что договоренность в общем достигнута. Кейси хороший человек, он знаком с разведывательной работой и заслуживает того, чтобы получить высокий пост, если таково его желание. Дивер ничего больше не сказал. Миз пошел к Рейгану и предложил дать Кейси пост директора ЦРУ, а также включить занимаемый им пост директора центральной разведки в состав правительства.
— Я не против, — сказал Рейган. В этом заключалось его участие во всем этом деле, помимо того, что он сделал соответствующее предложение Кейси по телефону.
Кейси дал весьма сдержанный ответ. Он сказал избранному президенту, что должен подумать и посоветоваться со своей женой Софией.
— Хорошо, — проявив терпение, ответил Рейган, но позднее он выразил удивление. Что происходит? Он полагал, что все уже урегулировано, а тут все еще нет ясности, хочет Кейси получить ЦРУ или нет.
В небольшом, скромно обставленном офисе на улице «К» в центре деловой части Вашингтона худощавый, хорошо сохранившийся мужчина с присущими ему чертами прочно устоявшегося достоинства и лоска следил за победным шествием Рейгана к президентской власти с большим, хотя и беспристрастным интересом. Он сильно щурил глаза, что означало: он думал. Он умел основательно думать. На нем был тщательно отглаженный темный костюм с обязательным платочком в нагрудном кармане, темные носки, которые держались на старомодных подвязках, хорошо, но неброско начищенные ботинки. Его седые волосы были зачесаны назад и довольно сильно набриолинены по моде минувшей эры, но тем не менее несколько завитков выступали над воротником рубашки.
Табличка на двери гласила: «Сафир компани». Так называлась фирма, дававшая консультации по международным делам. «Сафир» на языке фарси означает «посол». Мужчина был послом в Иране с 1973 по 1976 г. Для человека, не знакомого с манерой его поведения, он мог показаться несколько нервозным. Но для знающих его эта нервозность означала внимательность. Он весь превращался в слух и зрение, когда говорил по телефону, участвовал в продолжительных обедах со старыми друзьями, выслушивал какие-либо новые аргументы, внимательно читал газеты, включая и сообщения на частные темы, например о назначении нового министра обороны в Греции, о результатах голосования в норвежском парламенте, о состоянии японского торгового оборота. Он был разведчиком. Хотя и не по его нынешнему положению, но по характеру он оставался одержимым аналитиком информации.
Ричард Хелмс — один из наиболее устоявшихся символов, центральная фигура многих противоречивых тенденций и легенд ЦРУ, направил всю мощь своего аналитического ума на перемены в Белом доме. Все связи, привязанности, убеждения, все прошлое Хелмса были связаны с ЦРУ. Он служил в Управлении стратегических служб во время второй мировой войны. Он поступил в ЦРУ в 1947 г., когда оно создавалось. Он принял руководство оперативным управлением ЦРУ после провала операции против Кубы в Заливе свиней (в то время эта должность называлась заместитель директора по планированию). Наконец, он являлся директором центральной разведки с 1966 по 1973 г., во время войны во Вьетнаме, не в ее начале или в конце, а в самые мучительные средние годы. Хелмс захватил и начало уотергейтского скандала, хотя Никсон и задвинул его послом в Иран еще до окончания этого дела.
Сейчас, в 1980 г., ЦРУ наверняка предстоит еще один поворот в его деятельности. Новый президент может изменить положение этого ведомства: либо восстановит его былое значение, либо еще больше принизит. Кандидатом на пост главы ЦРУ, на стороне которого стоял Хелмс, был Билл Кейси. Кейси мог стать защитником традиций.
Хелмс знал его уже тридцать пять лет, с тех дней, когда они начинали службу в УСС, будучи в Лондоне. Прибыв туда в 1945 г., Хелмс получил назначение в подразделение под началом Кейси. Получилось так, что у Хелмса не оказалось пристанища. «Какого черта, приезжай и живи у нас», — сказал Кейси. Для Хелмса это «какого черта, приезжай и живи у нас» явилось показателем подхода Кейси к вставшим перед ним проблемам: быстрые и эффективные решения, дружелюбная и располагающая манера общения, никаких формальностей, все элементарно просто при полном презрении к субординации и правилам этикета.
Хелмс редко виделся с Кейси в последний год войны, оба были слишком заняты по работе. Как он считал, приобретенный Кейси опыт во время работы в УСС дал ему фундаментальные познания в области разведки. Их обучали англичане, и традиции ЦРУ были английскими традициями. Секретная служба — это молчаливая служба. Хелмс часто говаривал: «Мы — молчаливая служба, и молчание начинается здесь». Кейси понимал, какие чувства испытывали Хелмс и его коллеги после расследования деятельности ЦРУ комитетами Чёрча и Пайка в конгрессе и комиссией Рокфеллера. Хелмс считал, что не было никакой нужды в устных и письменных показаниях, затребованных конгрессом, во всех тех бумагах, которые пошли туда. В былые времена никто в ЦРУ даже не помышлял о том, чтобы написать книгу о деятельности этого ведомства. А за последние десять лет их появилось сразу несколько. Для Хелмса это было просто непостижимо.
В ЦРУ каждый был готов пойти на любой риск, связанный с разведывательной работой. Но никто и представить себе не мог, что опасность придет со стороны собственного правительства, что собственное правительство так внезапно изменит свое отношение к ЦРУ. Как говорил Хелмс, он натер себе мозоли на мягком месте, сидя в самолетах между Ираном и США по бесчисленным вызовам на допросы, пока, наконец, на последнем его не «съели». Три года тому назад он мог, но не опротестовал обвинение в судебно наказуемом проступке по уголовному делу № 77—650 «Соединенные Штаты Америки против Ричарда М. Хелмса», предъявленное ему за дачу «неполных и недостаточных» показаний в сенатском комитете по расследованию тайных операций ЦРУ в Чили во время президентства Никсона. Приговор гласил: 2 тысячи долларов штрафа и два года тюрьмы условно. И сопровождался целой лекцией судьи, который обвинил Хелмса в «неуважении» к суду.
В заявлении для прессы адвокат Хелмса Эдвард Беннет Уильямс сказал, что его подзащитный будет «нести этот приговор как символ чести, как знамя». Хелмс и старался так держаться. К тому же существовали думающие люди, расценивавшие все обвинения против него как несправедливые. По их мнению, Хелмс старался сохранить тайну, удержать сведения о скрытой операции, проводившейся по указанию президента, подальше от чужих ушей. Критерием для распространения информации о деликатных разведывательных акциях всегда служила степень того, насколько адресат такой информации действительно нуждался в ней для своей работы. Даже президенты и директора центральной разведки часто не входили в число лиц, которым сообщались все детали: имена источников, техника получения информации и т. п. Простой здравый смысл заставил его уйти от ответов на вопросы по этой операции в Чили. Он так и поступил.
И все же воспоминания о том, что он отказался опротестовать обвинение, причиняли неприятные ощущения. Это все-таки было пятно на его репутации, хотя число выступивших в его поддержку впечатляло. Четыре сотни отставных разведчиков встретили его продолжительной овацией в Кенвуд-клубе, штат Мэриленд, где в конце встречи две корзинки для мусора оказались набитыми наличными и чеками для уплаты штрафа в 2 тысячи долларов. И тем не менее что-то в этом деле не сходилось, не увязывалось. Существовало какое-то противоречие между обязательством хранить секреты и охотой за секретами со стороны конгресса. Какие там у них новые правила? И эти новые правила не ставят под угрозу особо важные секреты?
