Юркй Емельянов - Сталин перед судом пигмеев
В своем «Вердикте Истории» Волкогонов объявил главным преступлением Сталина следующее: «Истолковав по-своему ленинизм, диктатор совершил преступление против мысли». Волкогонов уверял, что страна оказалась ввергнутой в трагические события из-за того, что место Ленина занял Сталин: «К великому несчастью для русской революции, история остановила, вопреки воле Ленина и интересам будущего, свой выбор на Сталине — идеальной кандидатуре «певца» и «творца» бюрократии и террора». Вследствие этого «Сталин… все более отходил в сторону от ленинской концепции… Гуманистическая сущность ленинизма в сталинских «преобразованиях» была утрачена». «В сталинском наследии не осталось (и не могло остаться!) ничего позитивного». Генерал-историк заключал: «Мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что не ленинизм виноват в появлении сталинизма. Это его антипод, сумевший ловко закамуфлироваться в марксистские одежды».
Однако прошло всего четыре года, и самозваный «Судья Истории» Дмитрий Волкогонов не оставил камня на камне от своего приговора Сталину, уничтожив саму основу своих обвинений в его адрес. Через четыре года Волкогонов фактически объявил: то, что он принимал в 1990 году за эталон чести, достоинства, государственного ума, гуманизма и других качеств, оказалось совершенно негодным предметом. В 1994 году Волкогонов писал: «Его (Ленина. — Прим. авт.) мятежный дух не знал границ, не хотел ограничиваться национальными рамками и абсолютно не был связан соображениями морали… Ленин был готов к самосожжению не только своей собственной души, но и всей человеческой цивилизации… Вождь был готов на гибель огромной части русского народа, лишь бы оставшиеся на этом пепелище дожили до мирового пожара… Ибо верно отмечает Бердяев: «Ленин — антигуманист, как и антидемократ». Добавим — абсолютный».
Как можно расценить врача, который для лечения болезни предлагает спасительное средство, а затем через четыре года объявляет его ядом? Что можно ожидать от дома, при сооружении которого строитель полагался на расхваливаемые им измерительные приборы, а через четыре года тот же строитель объявляет, что приборы давали искаженные показатели, а поэтому дом не мог не рухнуть? Вряд ли такой врач или такой строитель считались бы достойными представителями своих профессий и, скорее все-1 го, они были бы лишены права лечить и строить. Однако историк Волкогонов был по-прежнему почитаем как замечательный исследователь и его книги находили своих читателей.
Крушение модели «социализма с человеческим лицом» произошло по тем же причинам, по каким рухнула антисталинская конструкция Волкогонова. Обещания Горбачева, Яковлева, Фалина и других, что устранение сталинского наследия из советской жизни высвободит огромный потенциал созидательной энергии, не сбылись. Как реактор Чернобыльской АЭС, превратившийся то ли в результате ошибок оператора, то ли по иным причинам из источника созидательной энергии в радиоактивный вулкан, «перестроенное» Горбачевым советское общество вместо сил созидания стало извергать ядовитые продукты распада.
Характеризуя действия Горбачева в последние месяцы его правления, Воротников замечал: «Будучи человеком нерешительным, даже малодушным, Горбачев часто становился в тупик, когда жизнь выдвигает перед ним острые вопросы. Не находя компромиссных решений, бросается из одной крайности в другую. Продолжая на словах проявлять принципиальность, решительность, верность идеалам социалистического строя, он на деле выпускает из рук руководство страной. Мечется, принимает скороспелые решения, кого уговаривает, кому грозит, но многие его уже не воспринимают всерьез. Прибегает к помощи своих зарубежных друзей — покровителей, пугает их мировым развалом, если рухнет СССР. Они успокаивают его обещаниями. Но все их заверения остаются пустыми словами. Это и понятно, сохранение единого, мощного государства — Советского Союза — не в их интересах. Страна катится вниз, а он любыми средствами цепляется за призрак власти».
«Процесс», развязанный Горбачевым и его единомышленниками, шел к своему логическому концу. Стремясь уничтожить все, что прямо или косвенно шло от Сталина, чиновники, жаждавшие увековечить свое привилегированное положение для себя, своей семьи и потомков, претенденты на роль диктаторов и министров новых мини-государств, жулье, стремившееся легализовать свой бизнес и превратиться в мультимиллиардеров, лицедеи и писаки, требовавшие несметных гонораров за свое надругательство над советским прошлым, психически больные неудачники, страдавшие от сознания своей ничтожности и никчемности, трусливые обыватели, послушно повторявшие вздорные сплетни, — все они могли торжествовать: делу Сталина был нанесен сокрушительный удар и созданная им великая держава погибала.
Глава 14
В антисталинском мире
Прогноз британских генералов, обещавших крушение Советской власти и СССР на август 1985 года, окончательно осуществился примерно Через 6 лет после намеченного ими срока. События в августе 1991 года стали кульминацией хаоса, развязанного Горбачевым и его сторонниками.
Горбачев предпринимал отчаянные попытки удержаться на плаву. Одной из таких попыток стало секретное решение от 28 марта 1991 года о создании Комитета по чрезвычайному положению под руководством Г.И. Янаева, о чем писал в изданном в 2007 году учебном пособии «Парламентаризм в России» А.И. Лукьянов. В личной беседе Анатолий Иванович вспоминал, как Горбачев пригласил его для участия в тайном заседании этого Комитета 25 апреля 1991 года. На этом заседании, состоявшемся в кабинете Горбачева и под его председательством, обсуждался вопрос об официальной печати Комитета. (Сам А.И. Лукьянов отказался войти в состав Комитета, Так как это не соответствовало его положению Председателя Верховного Совета СССР.)
Одновременно Горбачев пытался заручиться и поддержкой тех, кто разрушал общество. Вопреки воле советского народа, выраженной в ходе референдума 17 марта 1991 года, когда за сохранение Союза проголосовало 113,5 миллиона человек, или 76,4 % принявших участие в голосовании, Горбачев шел на уступки национал-сепаратистам в ходе переговоров в Ново-Огареве по новому союзному договору.
К этому времени, учитывая активную роль Ельцина в дестабилизации СССР, западные страны все в большей степени стали склоняться к ориентации на него вместо Горбачева. Как вспоминала Тэтчер в Хьюстоне, хотя «большинство экспертов были против Кандидатуры Ельцина, учитывая его прошлое и особенности личности… состоялись соответствующие контакты и договоренности и решение о «проталкивании» Ельцина было принято. С большим трудом Ельцин был избран Председателем Верховного Совета России, и сразу же была принята декларация о суверенитете России». 25 апреля 1991 года в аналитической справке ЦРУ говорилось: «Борис Ельцин стал врагом номер один старого порядка». Справка подчеркивала: «Ельцин — единственный лидер, пользующийся массовой симпатией и поддержкой как в своей собственной республике и, что важнее всего, — на Украине… Он постепенно и с большими трудностями толкает движение России к автономии». В справке признавалось крайнее падение авторитета Горбачева и его неспособность держать ситуацию под контролем.
В то же время авторы справки не исключали возможность создания «Комитета национального спасения», который попытается восстановить целостность Советского государства. Эти возможные действия аналитики из ЦРУ заранее окрестили «путчем» и предложили принять меры по его предотвращению. (Характерно, что слово «путч», которое использовали аналитики из ЦРУ, затем применялось яковлевскими средствами массовой информации для характеристики событий 19–21 августа.)
Неизвестно, знали ли в Вашингтоне или нет о том, что Горбачев сам выступал инициатором создания Комитета по чрезвычайному положению, но в любом случае США решили дать президенту СССР такую информацию, демонстрируя ему, что видят в нем своего союзника и готовы его поддержать в борьбе против вероятных «путчистов». Не исключено, что таким образом они попытались дать понять Горбачеву, что рассчитывают на то, что он отмежуется от выступлений председателя КГБ СССР В.А. Крючкова и других руководителей силовых структур на закрытом заседании Верховного Совета СССР 17 июня 1991 года, в которых они с тревогой говорили об углублении политического кризиса в стране.
Как свидетельствовал помощник М.С. Горбачева A.C. Черняев, 21 июня 1991 года американский посол в Москве Мэтлок попросил срочно его принять. В ходе встречи с Горбачевым Мэтлок сказал: «Господин президент! Я получил только что личную закрытую шифровку от своего президента. Он велел мне тут же, немедленно, встретиться с вами и передать следующее: американские службы располагают информацией, что завтра… будет предпринята попытка отстранить вас от власти. Президент считает своим долгом предупредить вас». Хотя Горбачев прекрасно знал о создании Комитета, он постарался как можно теплее выразить свою признательность послу и называл его «товарищем».
