Юрий Власов - Временщики. (Судьба национальной России: Ее друзья и враги)
"Больше и больше в России оказывалось иноземцев, – сетует Коялович, – и они больше и больше пробивались из области ремесленной западноевропейской культуры в область духовную просветительную, т.е. больше и больше вносили в Россию национальные западноевропейские типы и ДЕЛАЛИ ЗАВОЕВАНИЯ В ДУШЕ РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА.
Зло это наметилось при том же Иоанне IV. Эту мысль приводил в исполнение московский иноземец при Иоанне IV Шлитте – мысль призывать в Россию не только мастеров, но даже учёных. Предприятие это не удалось, но оно воскресло, хотя тоже неудачно, при Годунове, задумывавшем основать в Москве университет по началам и при участии западноевропейских людей. Первый самозванец торжественно, в чисто польском тоне, заявляет о невежестве русских и о необходимости для них учиться у иноземцев наукам и для этого думал открыть в Россию двери всяким иноземцам и самим русским ездить в западную Европу, точь-в-точь, как это делалось в Польше. На самом деле осуществлялась не эта утопия, а другое практическое дело (разносторонняя эксплуатация русских и богатств России – вот что занимало сих благодетелей. – Ю.В.). Мы знаем, что англичане наводнили для торговых целей север России. Во время ливонской войны иноземные пункты в России были умножены и усилены пленными ливонцами. В смутные времена иноземцев оказывалось много и в Вологде, и в Ярославле, и даже в Нижнем. Но особенно много их было в Москве…
Так известный Морозов был покровителем иноземцев. По этому пути пошёл ещё дальше Ордин-Нащокин, усвоил себе даже польские воззрения… а сын его так пленился западноевропейскою жизнию, что даже бежал заграницу. Известные Матвеев и Василий Голицын устроили даже домашнюю обстановку и заводили обычаи западноевропейские… Пётр уже по одним преданиям дома Матвеева, где воспиталась его мать – родом иноземка, легко мог сойтись с иноземцами. Вот, где зародились притязания преобразовать Россию по данным западноевропейским образцам… с перенесением в неё… западноевропейских типов всюду, даже в духовную жизнь русского человека, и перенесением насильственным во что бы то ни стало. В случае успеха это должно было повести к принижению, подавлению русских начал жизни и, раньше или позже, к фактическому господству иноземцев в России, от чего так настойчиво предостерегал Петра такой умный и расположенный к нему человек, как патриарх Иоаким" [210].
Отставание Руси после погрома, учинённого Батыем, и всего ига, намертво сковавшего на сотни лет её волю и силу, давало себя знать. Верхушка русского общества, не вся, разумеется, стала с надеждой поглядывать на Запад, дабы оттуда позаимствовать всё то, что было потеряно под игом "поганых". Некоторые их имена и называет Коялович в своём перечислении.
Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (1605-1680) – государственный, военный деятель и дипломат, с 1667 года боярин. За службу был пожалован богатыми вотчинами и поместьями. Муж образованный, знающий математику, языки и риторику, он стоял за реформы в духе Запада.
Князь Василий Васильевич Голицын (1643-1714) выдвинулся при самодержце Фёдоре Алексеевиче, получил от него изрядные земельные пожалования. Участник военных походов, способный военачальник. В 1682 году комиссия выборных дворян во главе с ним отменила местничество. Был фаворитом правительницы Софьи Алексеевны, по сути, руководил государством. Князь являлся большим поклонником Запада.
Вторым браком отец Петра I государь Алексей Михайлович женился на Наталье Кирилловне Нарышкиной (1651-1694). Почему Коялович пишет, что она "родом иноземка", сказать не берусь, но, очевидно, какие-то основания для такого серьёзного исследователя имелись. Наталья Кирилловна воспитывалась в доме А. С. Матвеева – завзятого "западника", его даже называют её воспитателем. Возможно, Коялович имеет в виду именно её воспитание – оно было в иноземном духе.
В своей усадьбе под Москвой, близ Подольска, Матвеев выстроил церковь, которую иерархи православной церкви принять отказывались. Она изящна и красива, эта каменная иноземка, её даже относят к памятникам культуры, но она была откровенно католической церковью. Её освятили лишь после окрика-приказа Петра I вопреки воли русской православной церкви.
Как-то в самом начале 1970-х годов подростки, разломав иконостас выволокли на Пахру деревянную в рост человека дивную скульптуру Христа. Эта была та самая скульптура (итальянской работы), перед которой молились Матвеев и, надо полагать, молодой Пётр. Я приехал со своим другом М. Л. Аптекарем тогда, когда мальчишки уже купались на ней верхом – их вопли и привлекли наше внимание. Оставить лик Христа в загаженном, бесприютном, без всяких запоров храме, обильно запачканным нечистотами, было надругательством. Я привёз деревянное изваяние смертных мук Спасителя домой. Около шести-семи лет святой лик простоял в углу комнаты, пока я не сдал его на хранение властям Подольска (из городского отдела культуры). Вечерами, когда сгущались тени, на меня взирал Христос с распятия – точно в рост человека. Скорбно поникшая голова, измождённое тело. Дерево, отполированное временем до костяной желтизны. Казалось, деревянное изваяние дышит и страдает…
Брат матери Петра I Лев Кириллович Нарышкин (дядя царя) был начальником Посольского приказа, оказывал на царя Петра заметное влияние.
Артамон Сергеевич Матвеев (1625-1682) – дипломат, государственный деятель. Проявил много усердия и знаний при присоединении Украины к России. В мае 1682 года его растерзали восставшие стрельцы.
Патриотическая Россия не возражала и не отгораживалась от культурных и научных связей с Европой. Она возражала против медленного "поедания" Западом России, её закабаления под видом этих связей.
КУЛЬТУРНЫЕ И НАУЧНЫЕ СВЯЗИ НЕ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ВЕСТИ К ПОДАВЛЕНИЮ НАЦИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ И САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ РУССКОЙ НАУЧНОЙ МЫСЛИ.
Задержанная в своём развитии татарским игом на 200-300 лет, Россия рисовалась Западу только "варварской пустыней". На Западе не хотели замечать, как Русь огромным усилием преодолевала отставание, но двигалась своим путём, не ломая национальных форм. Это делало Русь неуязвимой. И вот эту неуязвимость недруги её долбили несколько веков, пока не подняли свой флаг над Кремлём в XX веке. Опять же русским флагом была прикрыта нерусская суть правления.
Странный путь предлагали и предлагают поклонники Запада под самыми невероятными личинами – и все сводились, и сводятся к одному: развитию России через её национальное уничтожение, что с неизбежностью означает и её государственное уничтожение, так как она подпадала бы (и подпала) под власть Запада. Вокруг сего и шла многовековая борьба. Конец XX столетия и дал ответ на полутысячелетний спор. Окультуривание России Западом завершилось её распадом и утратой независимости. Исторически правы оказались те, кто берёг её национальную самобытность, кто стоял за развитие без искажения, извращения её национальной сути, кто стоял за самостоятельные национальные пути развития. Права была патриотическая Россия…
Отныне многовековой спор можно считать закрытым. Нет предмета для спора и за доказанностью, и за крушением Русского национального государства.
ГОСУДАРСТВО БЕЗ НАЦИОНАЛЬНОЙ ОСНОВЫ СУЩЕСТВОВАТЬ НЕ МОЖЕТ. ЕГО НИЧТО НЕ ДЕРЖИТ. МОРАЛЬ ЕГО ЗАМЕНЯЕТСЯ СВОДОМ ПРАВИЛ ПОЛИЦЕЙСКОЙ СЛУЖБЫ.
Перешагнём чрез сочинителей-путешественников, их домыслы и крупицы правды, чрез все дорогие нашему сердцу летописи и былины в более поздние времена.
Попытки написать историю России предпринимались издавна. В 1669 году при родителе Петра I самодержце Алексее Михайловиче дьяком разрядного приказа Фёдором Грибоедовым была написана история России (после он допишет её до вступления на престол Фёдора Алексеевича). Дьяк получил богатую награду, но, как с язвительностью замечает Коялович, "от потомства Грибоедов не может получить никакой похвалы. Его история одно напыщенное восхваление с пропуском всего, что не подходит под эту задачу" [211]
Тяга русских к истории была большой, не исключено, что и поболе нежели у других народов. Не тяга, а жажда знания свой старины.
Пять лет спустя в Киеве появился Синопсис. Это уже было кое-что. Однако пропустим его обзор, как и все другие исторические опыты.
Со времён Петра I, замечает Коялович, "русской историей, как и всею русскою жизнью, овладевали более и более иноземцы. В начертанной Петром, но открытой после его смерти, академии наук, двигателем исследований минувших судеб России поставлен был немец Байер… совершенный невежда в области русской исторической письменности, не ознакомившийся даже с русским языком" [212]
Это от Готлиба Зигфрида Байера (1694-1738), от его "знаменитого сочинения о призвании князей" пошла историческая наука по путям возникновения русской государственности и русской культуры от норманского, то есть германского корня. Как указывает Коялович, так был авторитетно отрезан путь исследования нашей истории "с русской точки зрения".
