Григорий Завалько - Понятие «революция» в философии и общественных науках. Проблемы. Идеи. Концепции.
Однако авторы доказали лишь то, что дело Роберта Оуэна имеет последователей, а не то, что оно не утопично. В остальном же их оптимизм чрезмерен: нет примеров борьбы рабочих-собственников за политическую власть, за полнее вытеснение капиталистического уклада коллективистическим. На мой взгляд, это доказывает, что мы имеем дело не с оазисом социализма, а с особым укладом. Социалистическая революция возможна лишь как революция-возникновение; речь идет лишь о том, «интегрирован» ли класс наемных работников в капитализм безнадежно или нет, противостоит он буржуазии или нет, способен он на действия против нее или нет.
Но для таких действий ему надо вновь обрести революционность. Обе упомянутые выше крайности сходятся в бездоказательном отрицании такой возможности. Думаю, что ничего невозможного в этом нет. Путей здесь два: либо разрыв зависимости восставшей периферией лишает буржуазию возможности делиться сверхприбылями, либо буржуазия в стремлении их увеличить начинает прямое наступление на права трудящихся своих стран.
Первый вариант пока что выглядит нереальным. Социальная сила для немедленной всемирной антикапиталистической революции на периферии отсутствует. Верхи зависимых стран всегда предпочтут компромисс с Западом; низы никогда не смогут скоординировать свои выступления; выпадение отдельных стран из мира-системы не приведет к его слому.
Второй, судя по проводимой западной буржуазией политике, возможен. Буржуазия перестала бояться своего могильщика, но дремлющий антагонизм жив. Стремление традиционных правых партий стран Европы в 1990-е годы урезать социальные программы натолкнулось на организованное сопротивление, приведшее к власти традиционных левых – социал-демократов, социалистов и лейбористов.
Однако это лишь отсрочка, не вечная, как любой компромисс. Вместо того, чтобы исключить труд на эксплуататоров, изменив отношения собственности, социал-демократы уменьшают его объем, перекладывая неквалифицированный труд на плечи гастарбайтеров, приток которых стимулирует расизм. Прогресс подменен непрочным популизмом. Вместо освобождения труда ими предложено освобождение от труда, за что их остроумно критикуют ультраправые, например, Ж.-М. Ле Пен. Сделав своей стратегической целью сохранение капитализма, верхи социал-демократии давно и неуклонно дрейфуют вправо. При новом обострении борьбы это сделает их ненужными обеим сторонам. Время это не за горами. В статье с характерным названием «Европа страдает от забастовок» обозреватель «Тайме» с удивлением пишет о «возродившейся воинственности» наемных работников Западной Европы [778], вне зависимости от того, правые или «левые» правительства находятся у власти. Аргументация в пользу подобного развития событий прекрасно изложена в книге Б. Ю. Кагарлицкого «Восстание среднего класса» (2003).
Но возмущение трудящихся сначала обязательно будет направлено в сторону конкурентов – рабочих-иммигрантов, гастарбайтеров – что приведет к росту расизма и, возможно, победе новых крайне правых партий под лозунгом закрытия границ. Реализация программы глобального противостояния «третьему миру» неизбежно потребует регрессивного сдвига в сторону политаризма.
Уже налицо усиление реакции, пока еще в рамках капитализма: успехи ультраправых в Европе; крайне резкий сдвиг вправо в США (в частности, присвоенное государством после терактов 11 сентября 2001 года право на внесудебное уничтожение своих граждан, подозреваемых в «терроризме») при сохранении традиционной политической системы.
Вопрос в том, насколько новый порядок станет прочным – перерастет ли он во всемирный нацизм (политарно-капиталистический строй) и последнюю мировую войну между центром и периферией (представленной, судя по иракскому опыту, не государствами, а террористической сетью) или окажется временной реакцией.
В этом случае его свержение станет началом новой мировой социальной революции, ведущей сначала к переходному, «предбесклассовому», с разнообразием форм собственности при политической власти класса наемных работников, а затем и к бесклассовому обществу.
Форму этой власти предугадать трудно, но несомненно, что революционный этатизм постепенно сдает позиции антиэтатизму. Движение за глобальную демократизацию является преимущественно антиэтатистским, анархистским. Переоценка роли государства ему явно не грозит – скорее недооценка, однако в этом случае нет причин для опасений за судьбу демократических достижений капитализма. Государство при построении бесклассового общества может быть лишь деструктивной революционной силой, как и считал Маркс; если же доверить ему конструктивную роль, госаппарат сконструирует новое общество в своих интересах.
Отношения класса наемных работников стран Запада и крестьянско-предпролетарских масс периферии, очевидно, составят наибольшую трудность для победы революции, но об их формах сейчас, как писал Энгельс в цитированном письме, мы можем выдвигать лишь «довольно праздные гипотезы», от которых я воздержусь.
Революция станет возможной при слиянии большинства социоров в единый сверхсоциор, т. е. при еще большей, чем в настоящий момент, глобализации. Глобализация плоха не сама по себе, а за счет ее буржуазного характера. Это хорошо понимают ее противники, называющие себя Движением за глобальную демократизацию: кличка «антиглобалисты» дана им враждебной стороной, как когда-то кличка «гезы» нидерландским революционерам. Сейчас входит в оборот термин «альтерглобализм» [779].
Антиглобализм без кавычек («локализм») – идеология наиболее косных, отсталых слоев народных масс. Он безусловно враждебен прогрессу. Локализм имеет хождение и на Западе – в мелкобуржуазной и люмпенской среде, причем его идеология, восходящая к луддитам, поддерживается ультраправой частью буржуазии [780].
Но основную социальную базу локализм находит на периферии. Его проявления используются и будут использоваться той частью периферийных «верхов», которая настроена на увековечение своего господства за новым железным занавесом опоры на собственные силы – ислама, евразийства или чучхе. Их поддерживает и значительная часть народных масс периферии. Несомненно, мир-система будет знать свою периферийную Вандею, и не одну.
Однако гораздо большую опасность, чем локализм, для человечества на данный момент представляет исламистское движение с его лозунгами расового и религиозного превосходства арабов [781], отражающими начатую арабской буржуазией борьбу за передел мира. Поэтому нельзя смешивать стихийные антикапиталистические выступления крестьянско-предпролетарских масс периферии (особенно Латинской Америки) с организованными действиями исламистов, направленными не на смену строя, а на смену центра мира-системы и этнического состава «золотого миллиарда».
Не могу согласиться с точкой зрения Ю. И. Семёнова, называющего исламистское движение «антиглобалистским и антикапиталистическим» [782], а У. бен Ладена и иже с ним – членами «глобального угнетенного класса» в силу их «принадлежности к периферийным социоисторическим организмам» [783], а также с точкой зрения сочувственно цитируемого Ю. И. Семёновым испанского политолога Э. Кордолеса, считающего, что «башни Нью-Йорка – это Зимний дворец 1917-го» [784].
Трудно больше унизить нашу революцию, чем это сделал Э. Кордолес своим сравнением. Не Зимний дворец 1917-го, а Пирл-Харбор 1941-го или нападение Германии на Францию в 1940-м – аналог терактов 2001-го; место У. бен Ладена в истории – рядом не с Лениным, а с Гитлером и Муссолини; антикапитализма в исламистском движение столько же, сколько в нацистском – т. е. ничего, кроме лозунгов; а его рядовые участники – такие же борцы с капитализмом, как рядовые немцы, итальянцы, японцы 1930-х (несомненно, члены «глобального угнетенного класса»), отправившиеся завоевывать для своей буржуазии мировое господство:
Идеализация периферии и игнорирование реакционных сторон ее борьбы против центра – весьма опасное заблуждение.
Это, конечно, не означает, что вся периферия реакционна. Считать так – значит повторять ошибку Парвуса и Троцкого. Восстания крестьянско-предпролетарских масс на периферии могут послужить успеху социалистической революции, подобно тому, как восстания крестьян и предпролетариата Европы помогли буржуазной революции, подталкивая «снизу» революционный класс – буржуазию. Однако не им будет принадлежать решающая роль, гегемония. Угнетенные классы, не способные на революцию, должны подтолкнуть к революции тот класс, который на нее способен, и, выполнив свою задачу, исчезнуть при новом общественном строе.
