Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Витальевич Гронский
Глеб: Это было с обеих сторон. Со стороны россиян это то, что украинцы устроили что-то непонятное. А с другой стороны — то же самое. Потому что когда я разговаривал со своим бывшим одноклассником, — он звонил из Хайфы, — у него было очень много страхов.
Он спрашивал: «Тебе можно говорить? Тебе удобно говорить? Мы можем прекратить общаться в любой момент, если тебе это нужно». Похоже, там действительно создано впечатление, что у нас тотальный фашизм и т. д. А потом, когда я «В Контакте» вижу истории, что во время лекций в университетах в Украине какие-то молодые люди заходят в аудитории и заставляют кричать «Слава Украине!» и т. д., то это тоже формирует определенные опасения.
Наверное, пик беспокойства был ближе к Новому 2015-му году, а нарастать он стал с осени. А сейчас, слава Богу, он снизился.
А. Г.: С чем, на твой взгляд, было связано нарастание?
Глеб: Там много событий было, прежде всего, экономических, подешевение рубля.
А. Г.: Если вспоминать период до прошлого Нового года, может, тоже можно выделить периоды, когда менялось состояние?
Глеб: Еще много тревоги нагнеталось информацией, что притесняют русских на Украине, увольняют с работы и т. д. Была целая мутная волна неясных слухов, поддерживающих тревогу.
А. Г.: А откуда происходили эти слухи?
Глеб: По большей части они возникали по принципу «одна бабка сказала». Этому можно было найти массу подтверждений в интернете, потому что если кто заинтересован, то, пожалуйста, — набираешь в поисковике, и если ты чем-то обеспокоен, то там ты легко найдешь подтверждение всем своим беспокойствам.
А. Г.: На ваш взгляд, повлияли ли все эти события на взаимоотношения людей в нашем обществе? Отразилось ли это как-то на проблемах, которые предъявляли клиенты?
Глеб: Что касается клиентов, я ничего такого не заметил, может быть, потому что у меня их не так много.
Максим: Да конечно, повлияли. Ну, если весной 2014-го некоторые клиенты говорили о том, что они переживают по этому поводу, и, в частности, говорили о том, что им нужно выбирать, потому что их знакомые расслоились, — например, одна девушка-клиентка говорила мне, что не знает, чью сторону принять, — сейчас об этом уже гораздо реже говорят. А вообще темы, связанные с политикой, больше присутствуют в фоне, и то далеко не у всех клиентов, процентов примерно у 15, когда я расспрашиваю их про стрессы. В качестве основной проблемы об этом редко заявляют.
А. Г.: Как ты считаешь, почему это находится в фоне?
Максим: Наверное, потому что людям важнее взаимоотношения с близкими.
А. Г.: У тебя, Глеб, есть какие-нибудь наблюдения по этому поводу?
Глеб: Я больше смотрю через призму себя самого. По моим ощущениям, чем больше неопределенность, активность новостей, тем больше напряжение.
А. Г.: Как ты замечаешь напряжение?
Глеб: Чаще возникает эта тема в общении с друзьями, со знакомыми. А когда все нормально, мы можем еще о чем-то поговорить.
Максим: Могу сказать, что это я больше ощущаю в своей жизни, чем в том, что говорят клиенты. Потому что мне интересны эти конфликты. Я замечаю, что у некоторых моих знакомых есть много эмоций, связанных с политикой, раньше все это было намного мягче.
А. Г.: Ты как-то говорил, что наблюдал всплеск тревожных расстройств. Когда и каких?
Максим: Всплеск был весной и летом 2014-го, осенью их количество стало уменьшаться.
А. Г.: А какие формы наблюдались?
Максим: Генерализованное тревожное расстройство и панические атаки. Содержание тревоги, как правило, внешне не связано с какой-либо политикой. Но их частота в тот период, на мой взгляд, была большей.
Хотя сегодня приходила клиентка, бабушка 80 лет, у нее тревожное расстройство, она переживает по поводу сына, который живет на Украине. Он не может сюда приехать из-за семейных обстоятельств. Они периодически общаются с ним по скайпу, и с ее точки зрения, — может быть это следствие ее тревожного расстройства, — когда они общаются по скайпу, там что-то «прыгает», то есть видимо кто-то вклинивается. И она говорит ему: «Давай быстрее закончим говорить, потому что в Украине организовали специальную полицию, которая следит за теми, кто еще общается с Россией. Это очень опасно, они ходят по домам».
А. Г.: Максим, еще такой вопрос к тебе. Я знаю, что ты яркий представитель сторонников путинской политики. Как на твой взгляд, на субъективном уровне представители путинского большинства сейчас испытывают удовлетворение? Вроде бы выгнали «фашистов» из Донбасса, провели бомбардировки Сирии, напугали Америку? Все ли для них теперь хорошо?
Максим: Ну я не думаю, что все хорошо. С Сирией пока непонятно, чем кончится. Не могу сказать точно, думаю, у всех по-разному. Я сегодня прочитал, что поддержка Путина растет, его поддерживает уже 88%. По моим ощущениям, поляризация в обществе стала меньше. Меня это радует.
Глеб: Единый внешний враг по всем законам приводит к уменьшению напряжения внутри общества.
Максим: Да.
Глеб: Маленькая победоносная война (смеется).
Максим: Наиболее непримиримые, воинственные и агрессивные — это либералы.
А. Г.: На твой взгляд, почему это так?
Максим: Возможно, это связано с некоторым комплексом неполноценности, потому что их мало. Большинство поддерживает другие взгляды. Может быть, им страшно. Но сейчас как-то и они успокоились.
Глеб: Меня тоже радует, что меньше призывов к неповиновению, к смене власти, революции, ну и т. п. Что появляется другое, мне не совсем понятно, но этого меньше.
«У большинства населения России абсолютно инфантильное отношение к действительности»
Дмитрий — историк, публицист, генеральный директор агентства недвижимости.
А. Г.: Как, по вашим наблюдениям, менялись умонастроения людей за последние два года?
Дмитрий: Мне кажется, что настроения стали меняться намного раньше. Если посмотреть на группу, которую можно отнести к критически настроенной интеллигенции, — я много разговаривал с людьми о переломе в отношении к власти, о том периоде, когда оно стало критичным, — он произошел в 2003–2004 году, для кого-то в 2008-м. Основные события — это либо арест Ходорковского, либо Беслан и отмена губернаторских выборов, и большая часть людей говорила, что для них переломным был момент, когда на посту президента Путина сменил Медведев. И также 2011 год — протесты, связанные с фальсификацией выборов. И у тех, кто ранее определился со своей позицией, думаю, с начала киевского Майдана, отношение к государственной власти, к направлению развития страны принципиально и существенно не менялось. Скорее их внимание сконцентрировалось на вопросах пропаганды. Раньше сила пропаганды не
