Дмитрий Рогозин - Враг народа
В 13:03 раздался страшный взрыв.
Мы слетели на первый этаж и ворвались в помещение штаба ФСБ. Помимо генерала Проничева и еще нескольких лиц в штатском в комнате находились Руслан Аушев и ингушский предприниматель Михаил Гуцериев. Последний пытался по мобильному соединиться с главарем боевиков. Пока он набирал номер, раздался еще один мощный взрыв.
Наконец, произошло соединение: «Алло, алло! Что у вас там взорвалось? Нет! Никакого штурма нет! Прекратить огонь? Да! Прекращаем!»
Гуцериев пытался перекричать в трубку грохот боя и беспорядочную стрельбу, но связь оборвалась. «Он сказал, что мы штурмуем, и что все сейчас погибнут!» — с нескрываемой досадой обратился он к стоящим рядом генералам.
Аушев закрыл лицо руками. Дзасохов громко застонал. Затем все бросились во внутренний двор здания. Отсюда было видно, как над школой поднимается гриб светло-серого дыма. Шел бой.
Мимо нас пробежало несколько офицеров спецназа. Бронежилеты и каски-сферы они застегивали на ходу. «К школе, к школе!» — кричали офицеры друг другу.
Охрана покинула здание штаба, оставив его совсем без прикрытия. Кто-то из офицеров ФСБ подбежал ко мне и сказал, чтобы я «срочно уходил, так как две шахидки и группа боевиков вырвались из школы и пытаются захватить сам штаб или городскую больницу». Такое сложно было себе представить, даже несмотря на весь бардак в организации осады захваченной школы. «Но Мишка-то сумел пробраться к школе, не будучи замеченным не только боевиками, но и федералами!» — подумал я, — «Значит, все возможно».
Представители штаба сгруппировались на лестничной площадке между первым и вторым этажами. Никто не знал, куда бежать и где укрыться от возможной контратаки боевиков. Кто-то даже предложил отстрелить замок на решетчатой двери, ведущей в подвал, и спрятаться там. Это уже было похоже на панику.
Я решил оставить этих граждан один на один со своими ужасными мыслями и подняться на третий этаж, где находился правительственный коммутатор. Быстро миновав простреливаемое окно второго и третьего этажа, я вбежал в штабную комнату. Сквозь грохот кружащих в небе боевых вертолетов, взрывов и пулеметной стрельбы услышал, как разрывается аппарат спецсвязи.
Звонил начальник генерального штаба Юрий Валуевский. Он просил найти кого-нибудь из фээсбэшного начальства, чтобы согласовать действия спецназа ГРУ. Я попросил генерала «повисеть» на трубке и выглянул в коридор. Схватив за руку нужного мне офицера, командира оперативной группы ФСБ по Северному Кавказу, я затолкал его в комнату спецкоммутатора. Полковник доложил Балуевскому о первых потерях спецназа, об «обработке» вертолетами ближайшего леса, где якобы находилась «вторая группа боевиков» и некоторые другие важные подробности боя.
«Полковник!» — обратился я к офицеру. Он прикрыл трубку ладонью и посмотрел на меня. «Есть мнение, кого-то из боевиков надо взять живым». Я внимательно посмотрел в глаза офицеру. Он кивнул и продолжил разговор.
Я вышел из кабинета и выбежал из здания штаба. По улице неслись кареты «Скорой помощи». Гражданские люди прятались от шальных пуль за углом нашего здания. Вокруг школы рвались гранаты. Бой не стихал.
Наша группа во главе с Маркеловым оказалась совсем рядом со школой, когда из нее стали выбегать чудом выжившие от взрыва и начавшегося пожара дети. Ребята выносили их из-под обстрела на руках и передавали санитарам и ополченцам. Надо отдать им должное, все мои товарищи вели себя во время боя исключительно мужественно.
Примерно в 16.00 меня нашли помощники президента Северной Осетии и попросили вернуться к главе республики в штаб. Александр Дзасохов взял меня за руку и сказал: «Прошу вас срочно вылететь в Москву. В аэропорту вас ждет самолет. Здесь все кончено. Сейчас надо остановить новую войну осетин с ингушами. Летите в Москву и попытайтесь убедить руководство немедленно заблокировать нашу административную границу с Ингушетией. У вас это получится».
Дзасохов обнял меня на прощание, и я немедленно покинул штаб. На выходе из здания я на секунду остановился. Спецназовцы тащили захваченного боевика, прикладами забивая его в дверь подвала. Ту самую, которую кто-то из штаба еще пару часов назад пытался отстрелить из пистолета.
Боевик — потом станет известно, что его зовут Нурпаши Кулаев — страшно кричал, просил его помиловать. Мерзкая сцена…
Что на самом деле привело к взрывам в Бесланской школе № 1, я не знаю. Выводы официальной парламентской комиссии считаю неполными, не открывающими до конца всю правду трагедии, разыгравшейся в те жаркие сентябрьские дни в этом североосетинском городке.
Надеюсь, что установлению истинных причин гибели бесланских заложников поможет работа нашего депутата, профессора Юрия Савельева, лучшего в России специалиста по баллистике, возглавлявшего до избрания в Думу Санкт-Петербургский военно-механический университет. Будучи представителем фракции «Родина» в парламентской комиссии по Беслану, он сумел провести собственное серьезное расследование, в котором в частности, сопоставил данные взрывотехнической и пожарной экспертиз и дал свою версию причин первых двух взрывов в спортзале школы и начавшегося затем пожара. С его точки зрения, здесь не обошлось без «внешнего воздействия».
В этой книге я не вправе комментировать итоги работы парламентской комиссии по Беслану, в том числе и альтернативный доклад депутата Юрия Савельева, пока сама эта комиссия официально, наконец, не обнародует свои заключения. Политики и специалисты еще долго будут спорить об истинных виновниках трагедии. Тем временем Беслан будет жить памятью 335 невинно убиенных детей и взрослых, — жертв террора, — как живет черной славой уж который год ставропольский город Буденновск — Святой Крест.
Битва за Москву
Прошлогодние выборы в Московскую городскую думу некоторые политологи называли «репетицией будущих выборов в Госдуму». Соглашусь только отчасти. Никакой репетиции с точки зрения определения будущего расклада сил, конечно же, не было. Зато «репетицией» можно назвать использование московскими и федеральными властями технологий по «управлению демократией».
Сделать это было тем проще, что вначале у правящей партии не было оснований беспокоиться за благоприятный исход. Команду «Единой России» повел на выборы лично Лужков, известный филантроп, футболист, «опытный хозяйственник» и муж столичной богачки мадам Батуриной (кстати, по данным журнала «Forbes», сумевшей увеличить за 2005 год свой капитал с 1,6 до 2,6 млрд. долларов).
Мэрская популярность сама по себе гарантировала «косолапым» солидную фору. Для того чтобы отсечь от попадания в Мосгордуму неугодные партии, «Единая Россия» установила заградительный порог в 10 процентов, преодолеть который было непросто даже парламентским партиям. Такая «подстраховка» давала критикам столичного мэра повод заподозрить его в старческом малодушии. Впрочем, Юрий Михайлович здесь ни при чем. Скорее всего, 10-процентный ценз был спущен Москве кремлевскими кукловодами, решившими «заровнять политическую поляну» перед выборами в Госдуму 2007 года.
Собственно, и вся схема избирательной кампании ЕР выстраивалась не под Лужкова. Его команду еще летом 2005-го было решено «раскассировать». Вице-мэра Валерия Шанцева отправили губернатором в Нижний Новгород, Георгия Бооса — «рогозинским транзитом» в Калининград, а Михаила Меня — в известный город невест Иваново.
Кстати, в связи с назначением Михаила Меня родился забавный анекдот. Мол, пишет бывший ивановский губернатор-коммунист Владимир Тихонов письмо Путину: «Прошу переназначить меня губернатором». Путин на письме ставит резолюцию: «Согласен. Губернатором Ивановской области назначить Мёня».
Еще одним ударом по Лужкову стала выборная кампания в Законодательное Собрание Белгородской области в сентябре 2005 года. Казалось, при чем там Лужков? А вот при чем: семья Лужкова имела на Белгородчине обширные бизнес-интересы, которые вступили в противоречие с интересами местного губернатора Евгения Савченко. Конфликт достиг такого накала, что стороны пускали в ход даже взаимные обвинения в причастности к убийствам и кровавым разборкам. Лужков там проиграл. Судя по всему, Кремль давал ему понять, что не потерпит от него никакой финансовой и публичной самодеятельности. А зря — Юрий Михайлович и не помышлял о реальной независимости от Кремля. Он всегда останавливался перед буйком, за которым могло бы начаться его самостоятельное политическое плавание.
Решающую роль в охлаждении отношений между кремлевскими бюрократами и кланом московского мэра сыграла, как ни странно «оранжевая революция» на Украине. Потерпев сокрушительное поражение в борьбе за влияние на Киев, кремляне поняли, что никакие палаточные лагеря и многотысячные массовки на Майдане не были бы возможны без помощи киевского градоначальника.
