Хаос как стратегия глобализма - Вардан Эрнестович Багдасарян
Культура отмены, применяемая в отношении христианство, привело к формированию культуры христианских катакомб. Христиане были выведены за рамки римской культуры, но это сыграло им в пользу. Христианство культурно дистанцировалось от «мира скверны», каковым стал мир Римской империи периода упадка. Возникает культурная альтернатива, которая в итоге и побеждает.
Современная «культура отмены» генезисно формировалось под девизом защиты слабых и меньшинств. Идеологию культуры отмены составила концепция толерантности. Но толерантность заканчивалась при формировании отношения к тем, кто не был толерантным или не считалмя таковым. Защита слабых и меньшинств со временем перешло в репрессинг тех, кого прежде относили к сильным и большинству. В культурной сфере это привело к небывалой чистке. Под действие «культуры отмены» подпали «нетолерантные» Гомер, Аристотель, Данте, Шекспир. Из «нового Завета» предлагается исключить «Откровение Иоанна Богослова», так как там представляются нетолерантные образы. Фактически речь идет о самоуничтожении в Европе европейского культурного фундамента — цивилизационном самоубийстве.
Тоталитаризм в XX веке был выдумкой либералов. Концепция тоталитаризма была целевым образом использована в «холодной войне» против СССР. Тоталитаризм не мог быть в XX веке быть реализован даже чисто по технологическим причинам. Для того, чтобы он функционировал нужно было поставить у каждого работающего гражданина по охраннику — наблюдателю, что в принципе не могло быть реализовано. Новый тоталитаризм основывался на контроле цифровом, который потенциально может быть распространен в масштабах стран и человечества в целом. Запад, когда изобличавший СССР в тоталитарности, сам стал сообществом победившего тоталитаризма. Культуре отмены в модели новой тоталитарности отводится принципиальная роль — зачистки любой альтернативности утвердившимся парадигмам.
Полный контроль за сознанием населения на Западе, впрочем, еще не достигнут. Одним из движений сопротивления против новой тоталитарности стал, в частности, трампизм. Многие американцы, как показывают социологические опросы, крайне обеспокоены продвигаемым тенденциям подавления инакомыслия в их стране. Приведем некоторые цифры: 64 % американцев рассматривают усиливающуюся культуру отмены как угрозу своей свободе; 68 % респондентов полагают, что культура отмены есть проблема для американского общества; 77 % считает, что «культура отмены» зашла слишком далеко; 54 % обеспокоено, что при высказывании своего мнения в Интернет будут уволены или подвергнуты остракизму; 69 % считает, что культура отмены неправомочно наказывает людей за их взгляды.
Существует, как известно, две стратегические линии американской политики, соотносимые с позицией Демократической и Республиканской партий США. Первая линия концептуально была заявлена на рубеже 1980-х — 1990-х годов Фрэнсисом Фукуямой, вторая — чуть позже Самюэлом Хантингтоном. Первая была выражена метафорой «конца истории», вторая — «столкновения цивилизаций». «Конец истории» предполагал снятие любых альтернатив устанавливаемому мировому порядку.461 Именно в этой логике и возникают установки «культуры отмены» — отменить то, что такую альтернативность продолжает нести. Часто в иллюстрации провала концепции «конца истории» ссылаются на признание самого Фукуямы о том, что со сделанными выводами он поторопился. Но из признания им того, что «конец истории» не наступил вовсе не следовал отказ от идеи его наступления в будущем. Сегодня Фукуяма вновь пророчествует о его наступлении ввиду победы «мировых демократий» над «мировыми автократиями». В установке «столкновения цивилизаций» вместо «культуры отмены» работает «культура стигматизации». Враг не может быть отменен, так как на противостоянии с ним выстраивается вся система. Но его следует стигматизировать, наделить характеристиками онтологического зла.462
«Культура отмены» как политический механизм актуализируется в связи с принятием на Западе концепции «новой биполярности». Полюсами конфликта в новом мире оказываются «свободный мир» и «автократии». Отношения к автократиям в этой связи меняется принципиально. Ранее они характеризовались как режимы, обеспечивающие динамику «догоняющей модернизации». При отсутствии демократических институций их функцию в ряде стран не-Запада брали на себя автократоры. Со временем автократические режимы должны были в этой логике трансформироваться в демократические. Но трактовка автократий была сменена. Теперь они раскрываются через парадигму несвободы. Несвобода в свою очередь выводилась из культурного фундамента соответствующих сообществ. Соответственно, для победы над автократиями в этой логике следовало искоренить автократические культуры.
Происходящее в мировом культурном пространстве актуализирует обращение к концепции «цветущей сложности» К.Н. Леонтьева. Цветущую сложность мыслитель определял в качестве признака высокого уровня развитости культур. Гетерогенность являлась признаком бытия любой из цивилизаций на стадии расцвета. Но доведенная до предела гетерогенность превращается в индивидуализм, который уже является отрицанием «цветущей сложности». Наступает состояние предельного упрощения. Оно характеризуется гомогенностью. Более того, гомогенность навязывается через стандартизацию. Противоречащее же стандартам подвергается репрессингу. «Культура отмены» оказывается в леонтьевской логике проявлением состояния кризиса цивилизации, симптомом ее приближающейся гибели. Но речь сегодня идет не об отдельном цивилизационном сообществе, а о человечестве в целом.463
Россия на пути сил хаоса. Антиутопия мира без России
В истории мировой культуры известен жанр антиутопии. Антиутопии создаются для критики неприемлемого сценария будущего. В футурологической перспективе таким неприемлемым сценарием являются устремления противников России ликвидировать российскую цивилизацию как таковую, стереть ее с карты.
А что, если действительно Россия погибнет? Каковы будут последствия этой гибели для мира?
Если говорить в теориях классической геополитики, распад России явится геополитическим поражением Хартлэнд, а соответственно, торжеством Мирового острова, сил атлантизма, устанавливающих свой контроль над остальным миром. Геополитическая альтернатива США будет в этом случае невозможна не только по факту, но и потенциально. По принципу «домино» посыплется одно за другим государства Евразии.
Вначале кризисные и распадные процессы перейдут на страны «ближнего зарубежья». Содружество Независимых Государств, Евразийский экономический союз (Российская Федерация, Республика Армения, Республика Беларусь, Республика Казахстан, Кыргызская Республика), Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) будут вынуждены самораспуститься. С появлением на постсоветском пространстве новых политических акторов вместо Москвы, начнется перекройка границ.
Наиболее очевидна такая реконфигурация в Средней Азии. Распадный процесс будет перенесен на Казахстан. Стать самостоятельным региональным центром силы он не сможет. Будучи воспринимаем в качестве наследника идеологии евразийства, он подвергнется неизбежной атаке проамериканских сил. Вероятная конфигурация казахстанского раскола — границы прежних жузов, где помимо трех традиционных Старший, Средний и Младший жузы, ряд политологов выделяет четвертый, — север Казахстана со значительной долей русскоязычного населения (от 30 до 40 %).
Реконструируются линии будущих внутренних расколов Узбекистана и Таджикистана.
