Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2009г (v1.26)
В отчете ИГСО также подчеркивается, что экономика нашей страны еще не в полной мере ощутила на себе последствия проведенной девальвации. Специалисты института пришли к выводу, что реакция (рост цен, а за ним и спад потребительского спроса) последует в феврале-марте.
«Форсированное в результате зимней девальвации сокращение внутреннего рынка приведет к новому скачку безработицы, эпидемии банкротств небольших и средних компаний, падению промышленного производства», - гласит отчет.
willbe.ru
ХАОС КРЕПЧАЛ
О развитии капитализма в постсоветской России
Отечественный капитализм в разгар «лихих 90-х» окрестили «олигархическим». Греческое слово «олигарх» вошло в новую русскую лексику настолько, что в полуразрушенной деревне мужики, указывая вам на единственный не покосившийся дом, сообщают: «Здесь живет наш олигарх».
Однако в начале нового столетия олигархи куда-то подевались. Не то, чтобы всех посадили, как Ходорковского. И не все убежали за границу, как Гусинский с Березовским. Просто стали они как-то разом незаметны, тихи и благопристойны. Потому ли только, что испугались?
Удивительным образом дискуссии об экономической жизни у нас в стране имеют обычно мало общего с экономическим анализом. Либералы, естественно, жалуются на засилье государства и бюрократов, которые шагу не дают ступить представителям частного бизнеса. Такие же разговоры, правда, я слышал от праволиберальных публицистов и применительно к Америке, не говоря уже про Францию и Германию, где, по их мнению, царят «ужасы социализма». Кто-то из либеральных экспертов недавно обнаружил, что во всем мире нормальный капитализм существует только в одной единственной стране, да и та - Сингапур.
Левые, со своей стороны, будут ругать капитализм, не вдаваясь в подробное обсуждение того, как он в современной России работает и в чем его специфика. Впрочем, на теме олигархии левые с либералами, скорее всего, сойдутся и дружно примутся осуждать плохих людей, которые делают свой бизнес с согласия и одобрения Кремля.
Между тем, олигархический порядок в экономике давно сменился другим - корпоративным. Крах рубля в 1998 году оказался переломным моментом, резко изменившим правила игры. Инвестировать средства в страну стало выгодно, другое дело, что эти капиталовложения не решили структурных проблем общества, нуждавшегося в гораздо более масштабных и скоординированных усилиях. На рубеже 1990-х и 2000-х годов произошла важнейшая структурная мутация российского капитализма, который сделался упорядоченным и внешне цивилизованным настолько, насколько вообще может быть благопристойным буржуазный порядок в стране, живущей за счет вывоза природных ресурсов. Эта зависимость отечественной экономики от мирового рынка сырья и топлива оставалась неизменной, но в остальном логика бизнеса изменилась. Олигархические конгломераты, созданные случайно и хаотично, перестраивались, меняя хозяев и структуру управления, превращаясь в классические корпорации с четкой иерархией, жесткими бюрократическими правилами и стандартами. Они обрастали аппаратом профессионалов, от которых зачастую зависело больше, чем от высших начальников, заседающих в правлениях. Одна за другой российские компании выходили на западные биржи, выставляя на продажу свои акции, продвигая на международном уровне свои бренды. Поток нефтедолларов позволил отечественным корпорациям накопить капитал в масштабах, существенно превышавших их потребности на внутреннем рынке. То есть, мы видим классический случай «перенакопления капитала», описанный еще в начале ХХ века Розой Люксембург.
Это не значит, будто в России больше не было потребностей в инвестициях или эта потребность была полностью удовлетворена. Но корпорации, руководствовавшиеся рациональным выбором (как поступили бы любые другие частные компании в любой другой стране), не вкладывали денег в отрасли, прибыльность которых была бы ниже, чем тех, откуда они уже получали деньги. Иными словами, отечественная промышленность их не интересовала вообще, а про научные исследования и долгосрочные программы технологических разработок не заходило и речи. Государство, конечно, могло бы стимулировать альтернативные проекты развития. Но у отечественных начальников не было и нет никаких идей и интересов иных, нежели у их партнеров из частной бюрократии. Чиновники могли тратить деньги на амбициозные и показушные проекты, но им даже не приходило в голову хоть как-то стимулировать самостоятельное развитие общественного сектора и публичной сферы, не совпадающих по своим устремлениям с частным бизнесом.
К тому же у нефтяных или металлургических компаний просто не было опыта в производстве другой продукции. Осваивать этот опыт, налаживать связи и создавать для себя новую рыночную сферу оказывалось невыгодным. А уж нерыночную - тем более. И никакие разговоры о патриотизме ничего изменить не могли, ибо для капитала важна не патриотическая риторика, а норма прибыли. Западные компании вложили некоторое количество средств в свои сборочные предприятия на территории России, тем самым обеспечив промышленный бум 2003-2007 годов, тогда как отечественные корпоративные элиты предпочитали более выгодные и перспективные варианты. Они вывозили деньги за границу, но делали это уже не так, как обезумевшие новые русские в начале 1990-х годов и пришедшие им на смену олигархи конца того же десятилетия. Новые русские просто прятали деньги в западных банках и оффшорах, а олигархи без разбора скупали все попадающиеся им под руку объекты, заботясь о престижности покупки больше, нежели об ее экономической эффективности. Они вкладывали деньги в недвижимость, дорогие отели, футбольные клубы. В середине 2000-х годов русские инвестиции за границей стали совершенно другими. Отечественные корпорации приобретали целые компании, причем не все подряд, а те, что соответствовали профилю их собственной деятельности. Они скупали предприятия своих конкурентов, поставщиков или дилеров. Во всех этих случаях корпорации руководствовались общепринятыми нормами, стремясь увеличить свою долю рынка и контроль над ним, избавиться от необходимости делиться прибылью с посредниками и привлекать новые технологии. Максимизация прибыли, накопление капитала. Все правила цивилизованного капитализма соблюдались неукоснительно.
Если собственники прошлого десятилетия вели себя как примитивные беспозвоночные существа, пытаясь без разбора захватывать все, что попадало в поле их зрения, бессмысленно расширяя свое влияние во всех направлениях, то новая корпоративная элита была способна вырабатывать некоторое подобие инвестиционной стратегии. Нервно-мозговая организация отечественной буржуазии поднялась на новый уровень эволюции. Это были уже вполне развившиеся и опасные хищники.
Приход на Запад русского бизнеса с большими свободными деньгами вызвал там напряжение. Поскольку же отсутствие перспективных инвестиционных планов на родине, в сочетании с огромным и свободным капиталами, делало русских инвесторов за границей чрезвычайно настойчивыми и агрессивными, это не могло не спровоцировать недовольства западных компаний. Некоторые европейские страны стали принимать заградительные меры, чтобы сдержать натиск крупного русского бизнеса. Подобные меры явно противоречили принципам свободного рынка, проповедуемым самими же западными гуру, но подобное положение дел вполне естественно в реальной практике, которая, увы, имеет очень мало общего с идеологией. Эта напряженность в бизнесе объясняет охлаждение отношений между Кремлем и западными правительствами куда лучше, чем ссылки на нарушение прав человека в нашем Отечестве. Подобных нарушений было более чем достаточно при Ельцине, но они совершенно не мешали дружбе. Казахстан, Китай или Албания явно уступают России в демократическом развитии, но их правительствам некоторые вольности прощаются.
В свою очередь корпорации продолжали сотрудничать с Кремлем, но происходило это уже совершенно иначе, чем в годы Ельцина, когда решающую роль играли личные связи. Единоличное принятие решений и произвол хозяев, бессмысленно ворочающих случайно доставшимися им миллионами, уступили место организованным бюрократическим процессам, как на уровне компаний, так и на уровне государства.
Как бы ни жаловались на жизнь либеральные публицисты, как бы ни сетовали журналисты и бизнесмены на засилье бюрократии, на самом деле именно при Путине российский капитализм начал хоть в какой-то степени соответствовать мировым нормам. И кстати, недовольство чиновничеством является нормой для любого бизнесмена в любой стране.
Чиновники стали получать места в правлениях корпораций, где все еще присутствовал государственный капитал. С точки зрения либералов это - ужасающее свидетельство «огосударствления экономики». Однако на практике не столько государство подчиняет бизнес, сколько интересы бизнеса подчиняют себе повседневную деятельность правительства. Контролировать чиновников, состоящих в руководстве компаний, власть практически не может, да и не хочет. Никаких официальных механизмов контроля над государственными пакетами акций нет. Зато чиновники используют свои позиции для того, чтобы подчинить правительственные решения корпоративным интересам. Когда нам говорят, что государство владеет половиной акций «Газпрома», на практике это означает лишь то, что «Газпром» владеет по меньшей мере третью российского государства. Ради его интересов развязываются газовые войны то с Украиной, то с Белоруссией, ради поддержки нефтяников девальвируют рубль, ради спасения заигравшихся банкиров растрачиваются последние деньги, ранее закачивавшиеся в Стабилизационный фонд. Только очень наивные люди могли думать, будто эти средства накапливаются ради защиты государственных или общественных интересов. На самом деле это был резервный фонд крупного бизнеса, переданный на хранение государству. Это с самого начала понимали все. И действовали соответственно.
