Мирослав Йованович - Сербия о себе. Сборник
Абсолютно ошибочно понимая преобладающие элементы сербского общественного сознания, некоторые западные аналитики и политики часто заявляют, что сербский народ пребывает в плену у своего прошлого. Их ошибка в том, что на самом деле сербы находятся в плену не у событий прошлого. Об этом свидетельствует тот факт, что они склонны легко забывать важные фигуры, события и факты, собственная история для них полна «белых пятен», что было особенно заметно в начале 90-х гг. (за это в большой степени ответственно идеологическое давление коммунистической власти на историографию). Сербы скорее находятся в плену у мифов, легенд и стереотипов прошлого: мифа о том, что в средневековой Сербии при дворе ели золотыми вилками, когда в Европе еще ели руками; в плену косовского мифа и его составной части о том, что накануне Косовской битвы князю Лазарю было обещано «Царствие небесное»; о том, что народная, сельская культура намного ценнее культуры городской, о Вуке Караджиче как творце сербской культуры; о «золотом времени» сербской демократии (1903–1914), причем Сербию сравнивают с ведущими мировыми державами того времени; в плену ряда стереотипных представлений о Первой и Второй мировых войнах, а особенно о «партизанах и четниках», о самобытности и идейной оригинальности «нашей» социалистической революции; заблуждения насчет сказанного в 1948 г. «исторического НЕТ» России и Сталину; о собственной силе и значении, о могуществе движения неприсоединения; о силе Югославской народной армии... Такая ситуация представляла отличную основу для различных манипуляций, к чему вообще был склонен Милошевич и чем он злоупотреблял.
Вследствие всего этого коллективному менталитету не удалось эмансипироваться, и сегодня все его главные характеристики сводятся к легкомысленной готовности согласиться с упрощенными решениями, склонности к демагогии и пустым обещаниям. А самой характерной чертой является самовыражение через (часто парадоксальные) крайности: с одной стороны, это недоверие к общественным и государственным структурам и авторитетам (часто доведенное до анархизма пренебрежение ими), а с другой стороны, сугубо покорное отношение к тем же структурам и авторитетам. Из идентичной ментальной матрицы происходят и склонность к отказу от любого самоанализа и самокритики, а параллельно – самокритика, доходящая до нигилизма. Она выступает на первый план, когда речь заходит об отношении к «другому» (к великим державам или соседям).
Столь запутанное, прерывистое, меняющее направления развитие общественного сознания со временем стало ключевым генератором самообмана и заблуждений, к которым склонно сербское общество. Вследствие этого самосознание современного сербского общества решительно не соответствует реальному положению вещей. Если проанализировать историческое развитие в течение XIX и XX веков, а особенно в последнее десятилетие XX века, можно прийти к выводу, что сербский народ пережил драматические политические, общественные, территориальные, экономические и демографические потрясения и потери. Вопреки этому коллективное представление о себе и своем значении и роли в региональной, европейской и мировой политике, которым манипулировала и все еще продолжает манипулировать сербская общественная и политическая элита, основано на целом ряде ошибочных предпосылок. Они таковы:
• сербы в экономическом и культурном отношении доминируют на территории Юго-Восточной Европы;
• сербы – исключительно успешные воины (что отражено в расхожих фразах «работать не умеем, зато умеем драться» или «победители в войне, проигравшие в мире»);
• сербы – самые красивые, сильные и, естественно, самые лучшие любовники;
• сербы – очень способный и сообразительный народ, что было причиной социалистического благосостояния во времена Тито;
• Сербия – «значительный фактор» в балканской и европейской политике, а сегодня и «фактор стабильности» в регионе, «лидер на Балканах»;
• территория Сербии – «важное геостратегическое пространство», за которое борются великие державы. Вследствие этого в сербском обществе не принято сравнивать политическое, экономическое, общественное или культурное развитие своей страны с соседними странами или странами, сходными по территории и количеству жителей, но исключительно с великими, с мировыми державами, Россией, Францией, Германией, Великобританией, США... Что порождает новые заблуждения;
• Сербия и сербский народ занимают особое место «между Востоком и Западом»;
• «Справедливость» на стороне сербов, это «небом избранный» народ...
в) Экономика
Несмотря на то что пагубные последствия кризиса, сотрясавшего страну последние 15 лет, явно видны и в сфере политики, и в сфере общественного сознания, наиболее ощутимы они в экономических, хозяйственных процессах и тенденциях.
Нынешнее состояние сербской экономики, которую по ряду параметров можно сравнивать с экономикой неразвитых стран, является следствием действия трех факторов: особенностей исторического развития, политического кризиса последнего десятилетия, неблагоприятно отразившегося на экономике, и текущих проблем переходного периода.
Историческое развитие сербской экономики в большой мере определялось строительством социалистической хозяйственной системы после Второй мировой войны. Это вело к ключевому перелому в развитии сербской экономики. Основа, на которую она опиралась и благодаря которой функционировала до того, была заменена на большевистский эксперимент (отмена рынка, форсированная индустриализация, вмешательство государства в экономику, коллективизация и т. д.). Правда, экономическое развитие Югославии после 1948 г. и конфликта Тито со Сталиным происходило особым образом. Например, не была проведена всеобщая коллективизация, в определенной степени сохранялась частная собственность (право крестьян распоряжаться землей и право ремесленников на содержание мастерских), в 50–60-е гг. было введено рабочее самоуправление, рынок частично открылся для западных товаров, помимо государственной собственности, появилась собственность общественная и т. д. Следует констатировать, что некоторые из этих элементов давали позитивные импульсы экономическому развитию СФРЮ – это прежде всего относится к частичному сохранению частной собственности в сельском хозяйстве. Все же основные экономические механизмы, характерные для большевистской (сталинистской) системы – ускоренная индустриализация, вмешательство государства в экономику, строительство и форсирование так называемых социалистических экономических «гигантов», полный контроль над банковской системой и денежной политикой, отмена рыночного регулирования экономических процессов, – были полностью сохранены до конца 80-х гг. При этом во время правления Тито экономика Югославии, а соответственно и Сербии благодаря политическому разрыву с Советским Союзом получила значительные финансовые поступления с Запада в виде безвозмездных кредитов. Правда, эти средства чаще всего использовались для сохранения социального спокойствия (шли на потребление), на инвестиции в военно-промышленный комплекс (в том числе на сооружение бесполезных, как показало время, фортификационных объектов вроде подземных аэродромов и бункеров на случай атомной атаки) или на строительство так называемых политических фабрик в некоторых регионах страны. С другой стороны, экономическая концепция в соответствии с идеологической основой системы подразумевала построение самодостаточной экономики. Поэтому с распадом системы в мире в конце 80-х – начале 90-х гг. произошел коллапс всей экономики, а за распадом страны последовал и распад больших образований, отдельные части которых оказались в составе различных новых государств. В ситуации, когда рушился коммунизм, распадалась СФРЮ, а восточноевропейские государства переживали период экономического кризиса, на экономической сцене Сербии появился партийный аппаратчик Слободан Милошевич, юрист по образованию, с опытом работы банковским чиновником. Одно из его первых демагогических обещаний населению, касающихся экономики, заключалось в том, что Сербия через десять лет (т. е. в конце 90-х) достигнет «шведского стандарта», то есть ее доходы составят 10 000 долларов на человека. Но кризис в Сербии начинался, и Милошевич с экономической элитой, которую он возглавлял, для предупреждения кризиса предприняли ряд, в сущности, противоречивых мер. Они сохранили некоторые основные экономические положения предыдущего периода (например, общественную собственность), но одновременно приступили и к введению рыночной экономики, то есть разрешили развитие частного сектора в большей степени, чем это позволялось в социалистической Югославии. Параллельно была объявлена подписка на «заем для экономического возрождения Сербии», с помощью которого хотели привлечь средства как населения страны, так и диаспоры и вложить их в отечественную экономику (под контролем государства). Но этот проект быстро свелся к извлечению денег «из-под матрасов» населения. Параллельно развивался процесс лишения граждан их валютных вкладов в государственных банках, которые просто перестали выплачивать деньги депозиторам с валютных сберегательных счетов. А потом одна за другой последовали войны в Словении, Хорватии и Боснии, а затем еще и введение экономических санкций ООН. Государство оказалось в глубоком кризисе, а перед экономикой (в основе своей все еще социалистической) встали неразрешимые проблемы. В поисках «дополнительных источников дохода», с помощью которых можно было бы финансировать кризисную экономику, армию и полицию, Милошевич и его экономические эксперты вновь посягнули на деньги, которые население (недоверчивое еще с коммунистических времен, а в особенности после блокировки их счетов в государственных банках) в основном держало не в банках. Последовали две синхронные акции с целью дальнейшего извлечения средств из карманов населения. Во-первых, инфляционное финансирование государства, которое привело к одной из самых масштабных гиперинфляций в мировой истории. Во-вторых, формирование так называемых банковских пирамид – «Югоскандика» и «Дафимент-банка», привлекавших астрономическими процентными ставками обнищавшее из-за инфляции, измученное кризисом население, средняя заработная плата которого, обесцененная гиперинфляцией, держалась на уровне нескольких десятков немецких марок. Оба банка, естественно, контролировало государство. Но, даже несмотря на такое «кредитование» государства, гиперинфляция привела практически к полному коллапсу экономической системы (1992–1994), устрашающему по темпам развитию теневой экономики (которая в немалой степени послужила для амортизации социального недовольства работников, лишь фиктивно трудоустроенных в «общественных» гигантах и системах, не производивших ничего, кроме долгов) и накоплению огромного богатства в руках небольшой группы людей, многих из которых можно было бы отнести к категории «спекулянтов, нажившихся на войне». Только после подписания Дейтонского соглашения (1995) случилась короткая экономическая передышка, ставшая возможной после нелегальной продажи компании «Телеком» (государственного оператора телефонной связи), но этого было недостаточно для того, чтобы остановить негативные экономические тенденции. Наконец, последовал полный хозяйственный и экономический крах после бомбардировок НАТО (причем у Милошевича появилась невероятная идея: будучи проигравшей стороной, потребовать возмещения военных убытков у победителей (?!). Это говорит о степени нереальности представлений тогдашней политической элиты о себе, государстве и его положении в мире).
