Кризис - Генри Киссинджер
В 12:36 пришло срочное сообщение от Брежнева, на этот раз «уважаемому господину президенту». В нем гневно говорилось о «предательстве» Израиля; он давал абсолютные заверения в том, что арабские лидеры будут соблюдать прекращение огня. Гневный настрой послания был достигнут в ущерб точности, поскольку в нем не учитывался вопрос, который, вероятно, доставил бы нам наибольшие затруднения, – следует ли Израилю отойти и на какую линию. Оно было просто зациклено на том, чтобы остановить боевые действия. Во имя несуществующей американо-советской гарантии прекращения огня – возможно, ошибочно введенной Советами, чтобы побудить Каир принять изначальное прекращение огня, – послание просило нас принять «самые решительные меры», чтобы совместно «без промедления» установить прекращение огня. По моим оценкам, если новое прекращение огня было все, что требовалось, то наша задача была бы относительно легкой; если же предусматривался вывод израильских войск, то нас ожидали довольно бурные времена.
Чтобы упредить более конкретное советское предложение, мы интерпретировали сообщение Брежнева в первой его части в нашем ответе, который вышел от имени Никсона в течение часа и в котором имеющиеся факты трактовались как более четкие, чем мы действительно чувствовали:
«Я хочу заверить Вас, что мы берем на себя полную ответственность за безусловное прекращение боевых действий со стороны Израиля. Наша собственная информация указывает на то, что ответственность за нарушение режима прекращения огня лежит на египетской стороне, но сейчас не время обсуждать этот конкретный вопрос. Мы добивались от Израиля, чтобы они предприняли немедленные шаги по прекращению боевых действий, и я настоятельно призываю Вас принять аналогичные меры в отношении египетской стороны».
Мы решили действовать на основе совместной резолюции США и Советского Союза, подтверждающей прекращение огня. В противном случае Советский Союз был бы в состоянии внести свою собственную резолюцию, поставив нас перед дилеммой наложения вето на восстановление прекращения огня, о котором мы вели переговоры.
ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВЫ СОВЕТСКОЙ МИССИИ
ВОРОНЦОВ – КИССИНДЖЕР
Вторник, 23 октября 1973 года
13:35
К: Я должен был знать, что, когда Вы находитесь в городе, у нас большие проблемы. Позвольте мне сказать Вам, что у нас есть [в резолюции ООН]: «Подтвердить решение о немедленном прекращении всякого огня – и настоятельно призвать вернуть войска обеих сторон на позиции, которые они занимали на момент вступления в силу прекращения огня».
В: Ага.
К: И скажите то же самое – мы готовы принять это и принять совместное решение, если хотите.
В: Хорошо, да.
К: Во втором абзаце: «Использование для этой цели персонала на Ближнем Востоке и персонала в Каире». Теперь между Вами и мной, я бы не стал задерживать обсуждение этого вопроса.
В: Не понимаю.
К: Это должно быть включено – я думаю, это разумное предложение, не так ли?
В: Я тоже. Я поговорю с Маликом и дам подтверждение.
К: Лучше спорить о том, где проходит линия, – о принципе отхода. Мы бы замедлили эти дебаты.
В: Пусть спорят, но только не ведут боевые действия…
К: Во-вторых, мы придаем большое значение взаимопониманию между генеральным секретарем и мной об обмене [военнопленными]…
В: Я повторю этот запрос в Москву.
К: Подчеркните это еще раз. Дай мне знать.
В: Мне нужно пять минут.
К: Мы сделаем это в виде совместной резолюции.
В: Совместная резолюция. Малик настаивал на разделении вопросов.
К: Попросите Малика не делать этого. Если вы можете принять мои формулировки…
В: Совершенно верно. Мы можем принять. Итак, мне нужно пять минут.
ПОСОЛ СКАЛИ – КИССИНДЖЕР
Вторник, 23 октября 1973 года
13:36
С: Малик ведет себя как чертов идиот.
К: Скажи Малику, чтобы он успокоился. Мы работаем над этим.
С: Сказать ему прямо сейчас?
К: Да. Скажи ему прямо сейчас. Воронцов сейчас получает указания из Москвы.
С: Он утверждает, что разговаривал с Воронцовым и получил…
К: Я только что разговаривал с Воронцовым и передал ему наше предложение. Скажи Малику, чтобы он попридержал свой язык, или я сошлю его в Сибирь. Я знаю Брежнева лучше, чем он. Спроси его, целовал ли его когда-нибудь Брежнев, как меня, в губы. Скажи ему, чтобы он пошел к Воронцову. Мы сделали новое предложение и думаем, что мы…
С: Хорошо, я ему скажу.
ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВЫ СОВЕТСКОЙ МИССИИ ВОРОНЦОВ —
КИССИНДЖЕР
Вторник, 23 октября 1973 года
13:40
В: Мы принимаем изменения, которые вы хотели внести, и в первом, и во втором случае. Итак, мы принимаем все вместе.
К: Дайте мне десять минут, чтобы сообщить этим маньякам в Нью-Йорке.
В: Я связался с Маликом, и он сказал Скали, так что Скали знает.
К: Хорошо.
Мы думали, что предоставили Израилю максимальную гибкость для ведения переговоров. Но он хотел того, чего мы ни в коем разе не давали: свободы рук для уничтожения Третьей армии Египта.
Во второй половине того вторника, 23 октября, мы получили сердитое сообщение от Голды Меир, которое Диниц нам зачитал. Она предпочла истолковать предложенную новую резолюцию Совета Безопасности как египетско-советское мошенничество, являющееся результатом нарушения Египтом режима прекращения огня: «Израиль не может принимать такое положение, что он то и дело должен противостоять российским и египетским ультиматумам, с которыми будут впоследствии соглашаться Соединенные Штаты». Конечно, вряд ли это означало ультиматум просить Израиль и Египет прекратить огонь, пока действует прекращение огня, и вести переговоры о возвращении к линии, которую мы осмотрительно не указали конкретным образом, и пока американский воздушный лифт все еще действовал форсированными темпами.
Но все разочарования трех трудных недель нашли выражение в реакции Израиля. Голда сообщила нам, что Израиль не будет выполнять предложенную резолюцию или даже говорить об этом. Казалось, Израиль был полон решимости положить конец войне унижением для Египта. Мы были совершенно не заинтересованы в том, чтобы увидеть, как Садат будет уничтожен в результате израильского оспаривания прекращения огня, вопрос о котором мы обсудили на переговорах, выступив соавторами. И, если бы Израиль был менее потрясен событиями предыдущих недель, он бы тоже понял, что то, чего он добивается, положит конец любой надежде на дипломатию и обречет его на бесконечную борьбу. Ведь если бы Садат пал, велика была бы вероятность того, что его заменил бы радикальный просоветский лидер; советское вооружение за короткое время восстановило бы эквивалент Третьей армии; и рано или поздно случилась бы еще одна египетско-израильская война, возродившая те же дилеммы, которые мы только что преодолели. Мирный процесс, в котором доминирует Америка, закончился бы
