Катастрофа Московского царства - Сергей Юрьевич Шокарев
Итак, ополчение сохраняло свою административную структуру, вело боевые действия против сил Госевского и Ходкевича, поддерживало связь с городами. Важнейшую задачу составляло обеспечение ратных людей. Из-под Москвы «великого Российского Московского государства бояре и воеводы» Трубецкой и Заруцкий рассылали грамоты, требуя «для такова великого земского дела ратным людям на жалование денег, сколько мочно». С августа «бояре и воеводы» посылали по городам за шубами для ратных людей, «с сохи по дватцати по семи шюб, а с трех вытей по шюбе». Шубы должны были быть «просторны и не ветчаны»[45]. Шубный сбор вызвал стенания на территориях, подчинявшихся ополченческим лидерам: посадские и служилые люди просили освободить их от уплаты, жалуясь на разорение. Скудость припасов и продолжавшаяся рознь приводили к тому, что силы ополчения постепенно таяли. Казачий лидер Заруцкий не церемонился с дворянами. По его приказу были «выбиты» из Ярополча казаками служилые люди из Дорогобужа и Вязьмы, получившие земли в этой волости. К ноябрю 1611 года на земской службе под Москвой вместе с князем Д. Т. Трубецким оставалось всего 95 дворян.
Не решен был вопрос политического выбора. Погром Москвы 19–21 марта снял с повестки дня кандидатуру королевича Владислава. Больше шансов было у Карла Филиппа. В его пользу агитировал в полках В. И. Бутурлин, бежавший из Новгорода. Новгородцы сообщали Карлу IX, что получили 2 июля 1611 года грамоту от ополчения, в которой говорилось, что его участники «приговорили и обрали на все государства Российского царствия государем царем и великим князем всея Руси свийского Карла короля сына, которого он пожалует даст» (был выбор между двумя принцами – Густавом Адольфом и Карлом Филиппом). Скорее всего, новгородцы преувеличивали, когда писали о единодушии выбора и окончательности решения. Казаки и их лидер Заруцкий не оставляли своих симпатий времен самозванчества. Боярин-атаман поддерживал связи с Мариной Мнишек, жившей со своим сыном-«воренком» и «двором» в Коломне, очевидно, под покровительством самого Ивана Мартыновича. После убийства Ляпунова Заруцкий начал продвигать на престол кандидатуру «воренка». Есть сведения, что атаман принуждал дворян присягнуть сыну Марины Мнишек, что вызвало новую волну бегства. Позднее, в мае 1612 года, решением подмосковных бояр в кормление «государыни царицы и великой княгини Марины Юрьевны» были отданы Переяславль-Рязанский и, вероятно, Зарайск.
Патриарх Гермоген, заключенный поляками в темницу Чудова монастыря[46], призывал навести порядок в подмосковных «таборах» и не признавать «воренка»:
…Пишите тож, чтоб в полки так же писали к бояром учительную грамоту, чтоб уняли грабеж, корчму, блядню, и имели б чистоту душевную и братство, и промышляли б, как реклись, души свои положити за Пречистыя дом, и за чудотворцов, и за веру, так бы и совершили. Да и во все городы пишите, чтоб из городов писали в полки к бояром и атаманье, что отнюдь Маринкин на царьство не надобен: проклят от Святого Собору и от нас…
Осенний московский ландшафт был столь же убог, как и политические перспективы. Посреди огромного пепелища возвышались обугленные стены городских крепостей – Белого города, Китай-города и Кремля. За стенами отсиживались страдавшие от голода солдаты и офицеры Госевского, а под стены подступали обозленные «скудостью» казаки Трубецкого и Заруцкого. Интенсивность боев стихала, борьба перешла в позиционную. Но если у польско-литовского гарнизона были основания надеяться на спасительную помощь короля или его полководцев, то дело ополчения казалось проигранным. Раскол между дворянами и казаками не позволял рассчитывать на пополнение рядов. Ресурсы подвластных территорий были истощены. Окраины Московского государства были захвачены иноземцами или отпали от центра. Если искать в московской Смуте XVII века дно, то осень 1611 года и была тем самым дном – печальным и глубоким упадком, оттолкнувшись от которого нижегородский земский староста Козьма Минин начал движение вверх.
Земское движение в Нижнем Новгороде
Крупнейший торговый центр Среднего Поволжья Нижний Новгород на протяжении всей Смуты твердо стоял за Василия Шуйского. В 1608–1609 годах он стал одним из центров сопротивления мятежу в крае. Воевода А. С. Алябьев неоднократно совершал военные походы против местных «воров» и восставших черемис и татар. Он несколько раз разгромил тушинцев под Нижним в ноябре – декабре 1608 года и пленил 300 человек. 7 января 1609 года Алябьев разбил и взял в плен «воровского» воеводу князя Семена Вяземского, который был затем повешен. Весной 1609 года Алябьев освободил от тушинцев Муром и Владимир.
Особенностью нижегородского сопротивления была независимость местных властей от Москвы. Важно и другое: воеводы князь А. А. Репнин и А. С. Алябьев и дьяк В. Семенов состояли в тесном союзе с земским советом, представлявшим духовенство, служилых и посадских людей. Летом в Нижний Новгород прибыл с «понизовой ратью» боярин Ф. И. Шереметев. Совместно с его отрядами нижегородцы приняли активное участие в борьбе со сторонниками самозванца в соседних областях.
Сильное нижегородское купечество, интересы которого страдали из‐за войны, отчетливо осознавало всю губительность разрухи. Это стало одной из причин активного участия Нижнего Новгорода в организации подмосковного ополчения. Уже в январе 1611 года город восстал против поляков. Отсюда рассылались грамоты в Кострому, Галич, Вологду и другие города с призывом подниматься против «польских и литовских людей, заодин» «за православную крестьянскую веру». Обращения шли от лица «властей» (духовенства), воевод и дьяков, разных чинов служилых людей, старост, целовальников, посадских людей – широких слоев местного населения, объединившихся ради освобождения родины.
Нижегородцы поддерживали связь с патриархом. Еще в конце декабря 1610 года к нему ездили «бесстрашные люди» сын боярский Роман Пахомов и посадский человек Родион Моисеев, которые привезли наказ идти к Москве «на польских и литовских людей». В феврале 1611 года первый воевода Нижнего Новгорода князь Александр Андреевич Репнин двинулся через Владимир в Москву, а после раскола подмосковного ополчения нижегородская рать возвратилась домой. Нижегородцы были убеждены в необходимости оставаться «в совете со всей землей», «казаков в город не пущати», «выбирать на Московское государство государя всею землею», а «отнюдь на царство проклятого Маринкина сына не хотети». К этому призывал из заключения и патриарх Гермоген. Его грамота прибыла в Нижний 25
