Сергей Кара-Мурза - Мысли быстрого реагирования

Травму нанесла программа радикального разрушения «культурного генотипа» советской армии: «Идет формирование утопического и, следовательно, психологически тупикового имиджа профессиональной армии как идеального антипода существующей».

Социологи предупреждают: «Игнорирование моральных стимулов чревато скорым разложением создаваемой профессиональной армии. Анализ мотивационной структуры показал, что у призывников получает распространение психология “наемника”. Значительная их доля намерена заключить контракт на прохождение службы вне России, в том числе в армиях других государств (13,5 %), в объединенных Вооруженных силах СНГ (5,6 %), в казачьих формированиях (2,1 %). Характерно, что свыше 50 % желали бы участвовать в военных действиях и готовы служить в любых условиях, только бы больше платили».

Милиция

Очень коротко. Социологи считают главной причиной деградации этой общности коммерциализацию милиции с самого начала 1990-х гг. Вот выводы исследования 2004 г.: «В середине 90-х годов появились данные о том, что сотрудники милиции получали дополнительный доход не только за охрану коммерческих структур, частный извоз, но и за выполнение роли консультантов по вопросам безопасности предприятий. Доля имеющих дополнительную работу составляла не менее половины личного состава органов внутренних дел. В целом спрос на платные услуги милиционеров высок: 89 % опрошенных заявили, что сотруднику милиции несложно найти дополнительную работу. Только 11 % считали, что это сделать сложно…

Какие виды дополнительной работы легче найти милиционерам, а какие труднее? Занятия, которые по их природе являются криминальными (плата вместо штрафа, плата с торговцев, плата при проверке документов и др.), по оценкам опрошенных, находятся легче, чем те, которые по их природе никакой криминальности в себе не содержат…

Активная занятость работников милиции коммерческой деятельностью переориентировала милицию как социальный институт с оказания правоохранных услуг жителям страны на оказание тех услуг, которые могут быть оплачены. Сложилась система, когда население в сфере правоохраны обслуживается по остаточному принципу. Мы спрашивали сотрудников милиции: как относится население страны к ним? Лишь 3 % опрошенных считают, что отношение к ним населения хорошее, 58 % — характеризуют его как настороженное, 32 — как негативное, 7 % считают, что милицию боятся… Это означает, что включенность милиции в рынок самым негативным образом сказывается на безопасности населения, которое оказывается незащищенным перед растущей преступностью».

***

В целом, целенаправленных действий по восстановлению связности прежних больших общностей в общероссийском масштабе пока что не предпринималось ни государством, ни мало-мальски организованными оппозиционными силами. Попытка власти превратить какие-то «поднятые» реформой социокультурные группы в системообразующее ядро «нового» народа успехом не увенчалась. Эту функцию не смогли взять на себя «новые русские», видимо, ядром общества не сможет стать и средний класс.

Вот вывод социолога (2012 г.): «Средний потребительский слой в нынешней России не может осуществлять функцию социального стабилизатора, определенную М. Вебером. Сегодня четверть этого “стабилизатора” склоняется к эмиграции, а три четверти надеются отправить своих детей жить за границу. У среднего потребительского слоя нет ни классового самосознания, ни классовых интересов, ни классовой солидарности, ни других основополагающих признаков класса. Нельзя отождествлять статистическую группировку и исторически сложившееся стабильное социальное образование. Это — принципиально разные общественные категории».

Сама доктрина сборки общности «среднего класса» еще остается очень сырой. Попытка взять за основу этой идеологии классический либерализм была ошибкой, его философия неадекватна нынешней реальности. Идея гибридизации остатков либерализма с православием и самодержавием также успеха не имела.

«Инсценировка» создания новых общностей путем имитации стиля оставшихся в прошлом сословных групп (типа дворян или казаков) идет с переменным успехом, но не может заменить структуру здорового общества, которая должна обладать динамичностью и разнообразием. Спонтанная консолидация асоциальных или антисоциальных общностей типа фанатов или гопников — особая тема, чреватая рисками.

Процессы, запущенные в 1990-е гг., обладают большой инерцией, и улучшение экономической ситуации после 2000 г. само по себе их не останавливает. «Ремонт» структуры общества и конкретных общностей требует средств и времени, но такая задача еще и не ставилась.

3.07.2014

В Совете Федерации 2 июля прошли парламентские слушания, посвященные обсуждению Основ государственной культурной политики. Вот тезисы, которые я приготовил.

1. Разработка проекта Основ государственной культурной политики — исключительно важный и необходимый шаг. Впервые с 1985 г. создаются институциональные условия для исследований и обсуждения кризиса культуры России как одного из главных препятствий консолидации нации и общества, восстановления статуса России как цивилизации, коррекции политики в сфере науки и образования.

Слушания по этой проблеме в Совете Федерации — разумный и плодотворный шаг.

2. Кризис культуры — фундаментальный. Экономическая сторона — фактор третьестепенный и технический. Корни кризиса — слом советского жизнеустройства, в том числе советской культуры. Обрушение или деформация практически всех институтов нанесли всему населению тяжелую культурную травму. Она инерционна, передается молодым поколениям, без государственной программы реабилитации травма воспроизводится, а такой программы нет, и саму эту проблему государство игнорирует.

Системный кризис поразил ядро культуры, как и предполагалось в 1989-1991 гг. При этом доктрины восстановления этого ядра с его обновлением не предлагалось. За 1990-е гг. система культуры превратилась в руины, на которых расцвели антикультурные и антисоциальные институты. Без возрождения ядра культуры, хотя бы с шунтирующими временными структурами, выйти из системного кризиса Россия не сможет.

3. Перед нами образ нашего возможного будущего — архаизация и распад культурного ядра на Украине, сдвиг общества в хаос и утрата государственности. В это зеркало надо вглядеться с точки зрения кризиса культуры.

4. Главные агенты нашего кризиса культуры — политическая власть и гуманитарная интеллигенция. В России уже имелись два прецедента, которые не были изучены:

— власть и гуманитарная интеллигенция не справились с кризисом модернизации в начале XX в., в результате из системного кризиса пришлось выходить через революцию и Гражданскую войну;

— еще хуже они справились с модернизацией 1960-1980-х гг. — пошли на разрушение всех институтов, самого общества и страны (СССР).

Сейчас власть и интеллигенция стоят перед историческим выбором: будут они разрушать остатки прежних структур культуры, чтобы продолжить утопию строительства «царства рынка», или остановят маховик разрушения и будут возрождать ядро культуры, пусть с новыми оболочками.

5. Возрождение культуры совмещается с чрезвычайными задачами, это разные срезы общей проблемы. Обстановка на «культурном фронте» тяжелая: дезинтеграция общества, нации и народов, массовая аномия (безнормность).66 Непосредственная угроза — углубляющийся ценностный раскол, выход из которого «сильное» меньшинство (элита) ищет в социальном и культурном апартеиде. При этом элита в культурном и ценностном плане маргинальна и агрессивна в отношении большинства. Сейчас надо обдумать паллиативную меру — обеспечение культурной автономии расколотых частей общества, чтобы затормозить стихийный уход большинства в катакомбную культуру.

6. Полезно рассмотреть наш культурный кризис в свете понятия «культурно-исторический тип». Н.Я. Данилевский представлял его как воображаемого великана — «обобщенного индивида». И в революции, и в перестройке культура была ареной конкуренции (или борьбы) нескольких культурно-исторических типов, предлагающих разные национальные проекты. Между этими столкновениями Россия прошла, ведомая культурно-историческим типом по имени «советский человек» (homo sovieticus). В ходе послевоенной модернизации и урбанизации он стал сникать и переживать кризис идентичности. Вперед вырвался культурно-исторический тип с наибольшей способностью к адаптации — мещанство. На него и сделали ставку реформаторы и их консультанты.