Иосиф Сталин - Том 16
Во-вторых, я пытался установить связь с заграничными организациями и группами эсеров через некоего С.Б. Членова. Эсеры ответили принципиальным согласием на поддержание блока и контакта с правыми, троцкистами, зиновьевцами и прочими, но они потребовали формальных гарантий, чуть ли не в письменной форме. Условия, которые они поставили, сводятся к изменению крестьянской политики в духе кулацкой ориентации и затем к легализации партий эсеров и меньшевиков, из чего, само собою разумеется, вытекал коалиционный состав того правительства, которое имеет возникнуть в случае успеха заговора.
Кроме того, непосредственно лично я во время своей последней заграничной поездки в 1936 году, после разговора с Рыковым, установил связь с меньшевиком Николаевским, который очень близок к руководящим кругам меньшевистской партии. Из разговора с Николаевским я выяснил, что он в курсе соглашений между правыми, зиновьевскими, каменевскими людьми и троцкистами, что он вообще в курсе всевозможных дел, в том числе и рютинской платформы. То конкретное и новое, о чем шел между нами разговор, заключалось в том, что, в случае провала центра правых, или контактного центра, или вообще верхушечной организации всего заговора, через Николаевского будет договоренность с лидерами II Интернационала о том, что они поднимают соответствующую кампанию в печати.
Кроме меня персонально, некоторые другие из крупных руководителей право-троцкистской организации то же самое имели связи, устанавливали преступный контакт с представителями давно сложившихся контрреволюционных организаций.
У Рыкова были связи через Николаевского с меньшевиками, очень крупные связи были у А.П. Смирнова. Они установились еще тогда, когда он был в Наркомземе, где, как известно, был целый ряд крупнейших деятелей эсеровского или около-эсеровского движения.
Таким образом, не подлежит никакому сомнению — и я это вполне целиком и полностью признаю, — что кроме блокировки с троцкистами, зиновьевцами, каменевцами, буржуазно-националистическими организациями была еще совершенно непосредственная и реальная связь с эсерами и меньшевиками, чему непосредственным виновником в значительной мере был я сам, разумеется, в качестве руководящего центра правых. Речь шла в первую очередь об эсерах подпольных, которые оставались здесь, то есть о бывшем центральном комитете официальной партии эсеров и, во— вторых, о заграничной организации, которая, главным образом, сосредоточивалась около такой фигуры, как Марк Вишняк — бывший секретарь Учредительного собрания.
Вышинский. Я хотел бы спросить по поводу эсеровских вопросов. Здесь Бессонов дал показания относительно его поездки в Прагу и свидания с Сергеем Масловым. Там в разговоре Бессонова с Масловым была ссылка на Бухарина и Рыкова. Подсудимый Бессонов, вам говорил Маслов о том, что он в курсе подпольной деятельности Бухарина?
Бессонов. Он говорил, что он в курсе контрреволюционных взглядов правой оппозиции и их подпольной деятельности.
Вышинский. Подсудимый Бухарин, у вас была непосредственная связь с Масловым?
Бухарин. Нет.
Вышинский. Подсудимый Бессонов, вам известно также, кем был Маслов в Праге? Что он был организатором контрреволюционной кулацкой партии? Что он жил на средства иностранной разведки и на средства своих газет и журналов? Так, подсудимый Бессонов?
Бессонов. Совершенно верно.
Вышинский. Через кого он был информирован?
Бухарин. Мне это не известно, но я предполагаю, что это было сделано через оставшихся членов заграничного центрального комитета эсеров.
Вышинский. Вы были связаны с ЦК эсеров?
Бухарин. Через Членова с Рапопортом.
Вышинский. Эсером?
Бухарин. Этот Рапопорт был связан с Марком Вишняком.
Вышинский. Значит, вы предполагаете, что о вашей подпольной деятельности Сергей Маслов был информирован через членов заграничного ЦК эсеровской организации или…
Бухарин. Или Рапопорта, или Вишняка.
Вышинский (к Рыкову). Вы информировали о своей подпольной работе Николаевского?
Рыков. Да.
Вышинский. Подсудимый Бухарин, продолжайте.
Бухарин. С приходом к власти фашистов в Германии среди верхушки контрреволюционных организаций начался обмен мнений относительно возможности использования иностранных государств в связи с военной ситуацией.
Летом 1934 года Радек мне сказал, что от Троцкого получены директивы, что Троцкий с немцами ведет переговоры, что Троцкий уже обещал немцам целый ряд территориальных уступок, в том числе Украину. Если мне память не изменяет, там же фигурировали территориальные уступки и Японии.
Должен сказать, что тогда, в ту пору, я Радеку возражал. Мне казалось, что при развитии массового патриотизма, который не подлежит никакому сомнению, эта точка зрения Троцкого политически и тактически нецелесообразна с точки зрения самого заговорщического плана, что здесь надо действовать гораздо более осторожно.
Вышинский. Кто сказал это?
Бухарин. Я говорил это. Я даже считал, что предварительные переговоры вообще совершенно не нужны.
Вышинский. Чтобы не провалиться?
Бухарин. Я говорю не о провале в смысле ареста, а в смысле провала всего дела.
Вышинский. Я тоже об этом говорю. Это в каком году было?
Бухарин. Разговор с Радеком был летом 1934 года.
Вышинский. А разговор с Караханом был позже?
Бухарин. Был после его приезда в Москву, в 1935 году.
Вышинский. А этому разговору с Караханом предшествовала разговор с Енукидзе или разговор с Енукидзе на эту тему был позже?
Бухарин. Первый разговор был с Томским. Томский признавал возможным использование войны и предварительных соглашений с Германией.
Вышинский. Когда был у вас разговор относительно того, чтобы открыть немцам фронт?
Бухарин. Когда я спросил Томского, как он мыслит механику переворота, он ответил, что это дело военной организации, которая должна открыть фронт.
Вышинский. Разрешите мне предъявить показания Бухарина — том 5, листы дела 95–96: “Томский сказал мне, что обсуждалось два варианта: случай, когда новое правительство организуется во время мира”… — а значит, заговорщики организуют во время мира новое правительство, — “и случай, когда оно организуется во время войны, причем для последнего случая немцы требуют больших экономических уступок”… — уступки, о которых я уже говорил, — “и настаивают на территориальных уступках”. Скажите, правильно это или нет?
Бухарин. Да, это все правильно.
Вышинский (читает дальше). “Я спросил Томского, как же мыслится в этой связи механика переворота. Он сказал, что это дело военной организации, которая должна будет открыть фронт немцам”.
Бухарин. Да, правильно.
Вышинский. А когда он вам сказал это, вы возражали?
Бухарин. Я возражал.
Вышинский. А почему вы не написали, что “я возражаю”?
Бухарин. Тут уже дальше написано.
Вышинский. А дальше тут написано совсем другое. Дальше написано так: “на это я сказал ему, что в таком случае”. В каком случае?
Бухарин. В случае открытия фронта.
Вышинский. Правильно… “в таком случае целесообразно отдать под суд виновников поражения на фронте. Это даст нам возможность увлечь за собой массы, играя патриотическими лозунгами”. Это и есть ваше возражение?
Бухарин. Да.
Вышинский. А что значит играть патриотическими лозунгами?
Бухарин. Это не значит “играть” в одиозном смысле…
Вышинский. Играть патриотическими лозунгами, то есть отыграться, изобразить так, как будто кто-то изменил, а мы — патриоты… То, что вы здесь применили иезуитский, вероломный способ, свидетельствует и дальнейшее. Позвольте огласить дальше: “Я имел в виду, что этим самым, то есть осуждением виновников поражения, можно будет избавиться попутно от тревожившей меня бонапартистской опасности”.
Бухарин. Да, совершенно верно.
Вышинский. Так вот как вы “возражали” против открытия фронта! Отдать под суд виновников поражения на фронте, сыграть на патриотических лозунгах и выйти сухими из воды. С Енукидзе по этому поводу говорили?
Бухарин. С Енукидзе говорил.
Вышинский. С Караханом говорили?
Бухарин. Говорил.
