Альберт Кан - Измена Родине. Заговор против народа
На протяжении всего процесса Медина много раз обвинял защитников в «дерзости» и «неуважении» к суду и неоднократно угрожал им репрессиями за их упорное стремление предъявлять доказательства, которые они считали исключительно важными для своих клиентов.
Напуская на себя усталый и обиженный вид, Медина обвинял представителей защиты в том, что они сговорились подорвать его здоровье. Он не раз делал им замечания, вроде следующих: «Вы так истрепали мне нервы, что я не знаю, смогу ли дальше вести этот процесс…», «Это выше сил человеческих…», «Я хотел бы устроить перерыв на два-три дня, так как меня тревожит мое переутомление».
Судья периодически прерывал судебные заседания, чтобы «отдыхать» в своих покоях от «мук» процесса.
Печать и радиообозреватели без конца расхваливали Медину за его «безграничную терпеливость» и «умеренность»…
3 июня Джон Гейтс отказался назвать прокурору имена своих товарищей, бывших участников войны, которые помогли ему подготовить брошюру на тему об условиях жизни ветеранов. Назвать этих людей — значит навлечь на них преследование, заявил Гейтс. За это Медина приговорил его к заключению в тюрьму на 30 дней. Когда обвиняемые Генри Уинстон и Гэс Холл заявили протест, Медина тут же удалил их из зала суда на все время процесса.
20 июня Гильберт Грин опротестовал отказ Медины принять в качестве доказательства статью, которую он, Грин, сам написал. «Я полагал, что нам будет дана возможность изложить свои доводы, — сказал Грин. — Эта статья имеет прямое отношение к сущности вопроса».
За это замечание Грин был приговорен к тюремному заключению на все время процесса.
Когда Карл Винтер отказался ответить, присутствовал ли его тесть на одном из съездов коммунистической партии, судья Медина приговорил его к тюремному заключению на тридцать дней[129].
23 августа нью-йоркская газета «Дейли компас» опубликовала сенсационную статью в связи с процессом коммунистов. В этой статье сообщалось, что один из присяжных заседателей, престарелый режиссер и автор книги «Чудо колоколов», Рассел Дженни, публично выражал свое резко враждебное отношение к коммунистической партии менее чем за месяц до того, как он дал присягу, что будет выполнять обязанности присяжного заседателя без всякого предубеждения.
Статья в «Дейли компас» была написана самим редактором и издателем газеты, Тэдом О. Тэкри. В ней приводились выдержки из речи, произнесенной Дженни в Мэконе, штат Джорджия, 21 февраля 1949 г. В этой речи Дженни заявил:
«Между коммунизмом и демократией не может быть компромисса… Пусть те, кто хочет коммунизма, отправляются в Россию и там живут… Мы уже воюем против коммунизма и будем воевать не на жизнь, а на смерть».
Тэкри писал далее, что в ходе процесса Дженни не раз делал вне зала суда заявления, ясно свидетельствовавшие о его глубокой предубежденности против обвиняемых.
В заключение Тэкри писал:
«Имеются заявления, сделанные под присягой и, подтверждающие то, что я здесь рассказал.
Этого достаточно, чтобы поставить вопрос, свободен ли и был ли свободен г-н Дженни от предвзятых мнений в отношении подсудимых и способен ли он беспристрастно их выслушать и беспристрастно судить».
На основе этих разоблачений защитники 24 августа потребовали исключения Дженни из числа присяжных заседателей.
Судья Медина отклонил это требование.
14 октября, после девятимесячного разбирательства, процесс одиннадцати коммунистов завершился так, как и следовало ожидать. Присяжные признали их виновными.
Как только старшина присяжных огласил это решение, судья приказал всем защитникам встать. Зачитав свое определение по обвинению пяти защитников и Юджина Денниса, который сам вел свою защиту, в неуважении к суду, судья приговорил всех шестерых к тюремному заключению на сроки от тридцати дней до шести месяцев.
Неделю спустя судья Медина приговорил десять руководителей коммунистической партии к тюремному заключению сроком на 5 лет и к штрафу в 10 тыс. долларов каждого.
Роберт Томпсон был приговорен к трем годам тюрьмы и к штрафу в 10 тыс. долларов. Судья заявил, что он отнесся к Томпсону мягко, учитывая его героизм во время войны.
Американская печать превозносила решение присяжных и приговор суда как апофеоз американского правосудия. «Голос Америки» поведал всему миру об этом приговоре, как о свидетельстве того, что в Америке суд относится с должным вниманием ко всякому, богатому и бедному, независимо от цвета кожи и вероисповедания.
Однако многие мыслящие американцы поняли подлинное значение осуждения коммунистов и разделяют мнение, выраженное газетой «Сен-Луи пост-диспэтч»:
«Наказывая коммунистов за их идеи, мы создаем возможность наказывать других граждан по еще менее значительному поводу, а то и вовсе без всякого повода».
За десять с лишним лет до процесса руководителей американской коммунистической партии помощник Геббельса Эуген Хадамовский, возглавлявший у гитлеровцев радиовещание, писал:
«Пропаганда и сила не являются абсолютными противоположностями: применение силы может ее ставлять часть пропаганды. Между ними располагаются всевозможные средства влияния: от «сообщений-молний» для возбуждения отдельных личностей, от терпеливого убеждения до разнузданной агитации в массах; от бесформенной организации сочувствующих до государственных и полугосударственных организаций; от индивидуального до массового террора…»
Летом 1949 г., когда антикоммунистическая пропаганда в Америке достигла предельного, лихорадочного накала, произошло событие, которое потрясло весь мир и как бы проиллюстрировало это «откровение» геббельсовца Хадамовского.
В то время как федеральный суд в Нью-Йорке слушал дело одиннадцати руководителей коммунистической партии, обвинявшихся в пропаганде применения силы и насилия против правительства, менее чем в 50 милях от зала суда орудовали подлинные поборники силы и насилия.
В субботу 27 августа в парке Лэйкленд Эйкрс, а окрестностях городка Пикскилл, штат Нью-Йорк, должен быи состояться концерт Поля Робсона. (Сбор с концерта поступал в пользу гарлемского отдела Конгресса защиты гражданских прав, организации, выступающей в защиту конституционных свобод и включенной министром юстиции Кларком в список «подрывных» организаций.)
За четыре дня до концерта газета «Пикскилл ивнинг стар» вышла с шапкой: «Концерт Робсона помогает «подрывным элементам». В редакционной статье газета писала: «Довольно терпеливого молчания, которое означает одобрение…» Председатель местной торговой палаты и другие «ура-патриоты» объявили этот концерт «антиамериканским». Организации «ветеранов войны» постановили провести во время концерта демонстрацию протеста.
Концерт так и не состоялся.
Когда Поль Робсон прибыл в Пикскилл, он не смог попасть в Лэйкленд Эйкрс. Разъяренная толпа хулиганов расположилась на дороге, не пропуская никого к месту концерта.
На дороге, ведущей к парку, сгрудились автомобили, стоявшие вплотную друг к другу на протяжении двух миль. Нигде не было видно ни одного полицейского.
С наступлением темноты хулиганы изломали складные стулья, расставленные на концертной площадке, устроили из них огромный костер и яростно набросились на людей, приехавших на концерт раньше. Нападавшие орали: «Никто из вас отсюда живым не уйдет… Мы, гитлеровские молодцы… мы завершим его дело!»
Несколько десятков человек спешно организовали оборону. В 8 час. 30 мин. один из них пробрался в темноте сквозь бесновавшуюся толпу и стал звонить по телефону в полицейское управление штата. Потом он рассказывал:
«На моих глазах один негр и двое белых подходили к парку. Их остановила толпа. С десяток людей прижали негра к ограде. Он все время твердил: «Я американец. Я имею право быть на этом концерте». Вдруг один из нападавших ударил его. Он упал, а вся банда сгрудилась над ним и орала: «Убей его! Прикончим его!» Они беспощадно били его, топтали ногами. Тут я увидел человека в солдатской форме, который стоял в стороне. Я сказал ему: «Что это делается, друг, ведь это несправедливо!» Он ответил: «Верно, это не по-американски», и бросился к банде. Мне удалось протащить негра почти волоком между стоявшими машинами в лес. Если бы не это, они, вероятно, убили бы его».
«Нью-Йорк геральд трибюн» 29 августа описывала расправу со многими людьми, пытавшимися попасть на концерт:
«Им приходилось останавливаться перед баррикадой из камней и бревен, преграждавшей дорогу. Здесь им приказывали выйти из машин или просто вытаскивали силой. Мужчин избивали, женщинам разрешали уехать и улюлюкали им вслед. Хулиганы пробивали камнями крыши, борта и окна автомобилей, перевернули восемь машин. Последние были убраны с дороги только около двух часов ночи».
