Ноам Хомский - Новый военный гуманизм: уроки Косова
Плоды сербских программ были расценены как «апартеид по отношению к косовским албанцам» (Викерс), «сербская версия апартеида» в Косове (Джеймс Хупер)4. Но косовские албанцы «на удивление международной общественности», продолжает Хупер, «воздерживались от войны за национальное освобождение, вместо этого избрав ненасильственный подход, поддерживаемый ведущим косовским интеллектуалом Ибрагимом Руговой и ведущий к созданию параллельного гражданского общества». Эти их решения были вознаграждены «благосклонностью аудитории и риторическими напутствиями, раздаваемыми западными правительствами», но более ничем. В рамках одного значительного мероприятия, на Лондонской конференции по Балканскому кризису, хозяевами которой были британское правительство и ООН, «оказалась присутствующей в полном составе вся новая косоварская политическая элита — лишь для того, чтобы быть отосланной в одну из боковых комнат, где она должна была довольствоваться тем, что следила за ходом конференции по телевизору», — «просто чудовищное унижение»5.
Стратегия ненасилия «перестала вызывать доверие» после Дэйтонских соглашений по Боснии, достигнутых в ноябре 1995 года, — пишет Хупер, выражая типичное мнение специалистов. В Дэйтоне США успешно поделили Боснию-Герцеговину между, в конце концов, более значительными Хорватией и Сербией, предварительно грубо уравновесив силы террора в двух областях поставкой оружия и подготовкой военных для Франьо Туджимана, хорватского двойника Милошевича, и поддержав его в насильственном изгнании сотен тысяч сербов из Крайны, которое, по общему признанию, является самым жестоким единовременным актом этнической чистки за всю историю страшных югославских сепаратистских войн, по которому, однако, до сих пор никому не предъявлены обвинения6; если нечто подобное и произойдет, то, учитывая корни такой политики, дело вряд ли получит широкий резонанс. Тысячи изгоняемых сербов были тогда направлены в Косово.
Более или менее уравновесив указанные стороны, исчерпавшие свои стратегические ресурсы США приняли руководство всей ситуацией, потеснив европейцев, которым, к их немалой досаде, была отведена грязная работа. «Из уважения к Милошевичу», — пишет Хупер, — США «исключили албанских делегатов от Косова из числа участников Дэйтонских переговоров и ушли от обсуждения косовской проблемы». «Наградой за ненасилие стало международное пренебрежение в адрес носителей данной идеи», — и что показательно, прежде всего пренебрежение со стороны США. Результатом этого, — завершает свою мысль Хупер, — явился «подъем партизанской борьбы Освободительной армии Косова (OAK/UCK-национальная армия освобождения Косова) и расширение массовой поддержки вооруженной борьбы за независимость». К маю 1999 года, когда OAK уже фактически превратилась в наземные силы натовских военных операций, ее полевым командиром был назначен Аким Чеку, архитектор этнических чисток в Крайне. Британский корреспондент Роберт Фиск задал вопрос официальному представителю НАТО британцу Джейми Ши о реакции НАТО на данное назначение. «М-р Ши ответил, что у него нет комментариев на сей счет, — сообщил Фиск, — потому что „НАТО не имеет прямых контактов с OAK“»7.
Однако при прямых контактах или без таковых, НАТО открыто поддерживало пограничные атаки OAK, используя партизан для того, чтобы выманивать на открытое пространство сербские силы, которые тогда можно было бы уничтожить бомбежками США. В одном таком случае они могли особенно гордиться собой: по разным сообщениям тогда было убито от 400 до 500 или еще более югославских солдат, они уничтожены «американским бомбардировщиком Б-52, выследившим их массовое скопление в поле», когда они готовились отразить атаки врага на свои границы. «Б-52 было приказано сбросить большое количество кассетных бомб», — оружие, обоснованно запрещенное международными конвенциями, которые отказались подписывать США, и поэтому оно продолжает вести колоссальный счет своих жертв среди гражданского населения и спустя многие годы после принятия этих конвенций8.
В сентябре 1990 года на нелегальной парламентской сессии Косово было провозглашено независимым государством, руководствующимся «Качаникской конституцией», и которое тогда еще по-прежнему «добивалось решения о статусе Косова в структуре Югославии» (Викерс). Годом позже ситуация изменилась, так как произошло отделение Словении и Хорватии и быстрое признание их Западом, — в последнем случае без всякой тревоги о правах сербского меньшинства, что, как уже тогда широко отмечалось, было чревато новыми бедствиями. По следам этих событий в сентябре 1991 года косоварский парламент одобрил «Резолюцию о независимости и суверенитете Косова». Несколько дней спустя данное решение получило почти 100-процентную поддержку со стороны 87% правомочных избирателей, принявших участие в тайном референдуме — по мнению сербских властей, нелегальном, но так и не сорванном ими. Девятнадцатого октября парламент провозгласил независимость Косова. Неделей раньше политические партии косовских албанцев подписали декларацию, призывающую «всех албанцев к объединению». Албания отреагировала на это в конце октября официальным признанием «республики Косово» как суверенного и независимого государства. В результате президентских и парламентских выборов 1992 года единственный кандидат Ругова был избран Президентом 99,5% голосов, а его Демократическая Лига Косова (ЛДК) получила 75% мест в парламенте9.
Журналист и историк Тим Джудах характеризует ЛДК Руговы как «курьезное зеркальное отражение СПС (Социалистической Партии Сербии) Милошевича, поскольку она так долго была доминирующей силой в сербской политике». ЛДК «с трудом терпит раскольничество и в своих публикациях заглушает голоса тех, кто бросает ей вызов, порой даже обрекая этих людей на остракизм в тесно спаянной албанской общности»; и «горе любой албанской семье, любому лавочнику или бизнесмену, которые не заплатят свою дань местным косовским сборщикам налогов»10. Между тем «албанцы Косова… расценивают сербскую власть как оккупацию». Огромные массы и албанцев, и сербов бежали из области от репрессий и экономических трудностей11. Согласно корреспонденту «Нью-Йорк Таймс» Крису Хеджесу, который освещал данный регион, «с 1966 по 1989 гг. число сербов, покинувших область из-за частых угроз и дискриминации со стороны албанско-косоварского меньшинства, оценивается в 130 000»12.
«Сербы объясняют жесткий режим в Косове тем, что ЛДК является сепаратистской партией», — сообщает Джудах; это факт, что ЛДК «заявила… громко и четко», провозгласив «национальную независимость» при поддержке подавляющего большинства албанцев. Политика Руговы заключалась в «ожидании того, чтобы в Косове не осталось ни одного серба или их количество стало таким незначительным, что эта область, словно созревший плод, упала бы прямо в руки его людей». Здесь дело не «только в правах человека», как «ради простоты предпочитают изображать косовскую проблему многие на Западе». Предпочитая победу сербов в конфликте, лидеры косовских албанцев «никак не поддержали хорватов и боснийских мусульман», хотя «в глубине души они хотели бы видеть сербов проигравшими и униженными». Причина в том, объясняет Джудах, что «они не желали, чтобы мировое сообщество проводило принцип, по которому старые границы республики Югославии могут превратиться в новые — нерушимые международные», в результате чего область Косово скорее оказалась бы «заключенной в Сербии как в ловушке», чем стала республикой, теоретически имеющей право на отделение, которое она имела в структуре, созданной Тито. От участия в югославских выборах 1992 года косовские албанцы воздержались, тех, кто все Же участвовал, ЛДК объявила «предателями». Викерс заключает, что «миллионы албанских голосов, несомненно, могли бы свергнуть Милошевича, но, по тогдашним признаниям косовского руководства, они вовсе не желали его ухода. Если бы на Сербии не продолжал висеть ярлык несусветного зла, а эти лидеры, занимающие антисербскую позицию, не воспринимались бы, наоборот, как хорошие парни, они едва ли могли достичь своих целей. Для них было бы катастрофой, если такой спекулянт на мире, как [кандидат от оппозиции Милан] Панич, возродил бы здесь права человека, так как в этом случае на их долю не осталось бы ничего, кроме чисто политического изменения границ».
В 1992-93 гг. президент Югославии серб Добрика Косич в рамках «сдержанных контактов с лидерами косовских албанцев» предложил им отделить свою территорию от Сербии и поставить ее особняком от «нескольких сербских анклавов». Но данное предложение «было отклонено албанскими лидерами» республики Косово, которые подчинялись Ругове13. Как уже отмечалось, республика к тому времени провозгласила свою независимость, а также начала создавать параллельные системы здравоохранения и образования, которые продолжали работать, несмотря на давление Сербии, даже тогда, когда Ругова совершал заграничные поездки с целью лоббирования независимости, — присоединяясь к правительству в изгнании, и при этом не лишаясь своего паспорта и не подвергаясь аресту, вероятно потому, что, как полагает Джудах, сербские власти предпочитали, чтобы он «сдерживал своих активистов».
