Борис Соколов - Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой
С помощью Бормана... я уложил еще не остывшее тело Гитлера на пол и завернул его в одеяло... Тело Гитлера я и эсэсовцы из личной охраны Линдлофф и Рейсер... понесли через приемную к запасному выходу в парк. Стоявшие в приемной Геббельс, Бургдорф, Кребс, Аксман, Науман, Гюнше и Раттенхубер подняли для приветствия руки. Затем из кабинета Гитлера вышел Борман и вслед за ним Кемпка с телом Евы Браун на руках. Геббельс, Аксман, Науман, Раттенхубер, Кребс и Бургдорф направились за телом Гитлера к запасному выходу».
Что происходило дальше, описал адъютант Гитлера Гюнше: «Я подбежал к Кемпке, взял у него тело Евы Браун, которое не было завернуто в одеяло, и понес его к выходу. От Евы Браун исходил характерный острый запах цианистого калия... Завернутое тело Гитлера лежало на земле в двух метрах от запасного выхода. Рядом с ним, с правой стороны, я положил тело Евы Браун. В этот момент Борман нагнулся над телом Гитлера, отвернул одеяло с его лица, посмотрел на него несколько секунд и вновь прикрыл одеялом. В парк рейхсканцелярии и на бомбоубежище с воем и свистом падали снаряды. Густые облака дыма неслись над растерзанными деревьями парка. Рейхсканцелярия и прилегающие здания были объяты сплошным пожаром. Борман, я, Линге, Линдлофф, Кемпка, Шедле и Рейсер взяли приготовленные бидоны с бензином и вылили на трупы Гитлера и Евы Браун все 200 литров. Зажечь бензин долго не удавалось. От сильного ветра, вызванного бушующим пожаром, гасли спички. Я схватил лежащую у двери ручную гранату, чтобы с ее помощью поджечь бензин. Но я не успел вытащить запал, как Линге поджег бензин, бросив на трупы сожженную бумагу. Трупы Гитлера и Евы Браун были моментально охвачены пламенем. Дверь бомбоубежища плотно прикрыли, так как языки пламени пробивались через оставшуюся щель. Борман, Геббельс, Аксман, Науман, Кребс, Бургдорф, Гюнше, Линге, Шедле, Кемпка, Рейсер и Линдлофф стояли еще несколько секунд на верхней площадке лестницы, и затем все молча спустились в бомбоубежище. Я пошел в кабинет Гитлера. Там все оставалось по-прежнему. На полу, около лужи крови, все еще лежали оба револьвера Гитлера. Я поднял и разрядил их. При этом я увидел, что выстрел был произведен из револьвера калибра 7,65 мм. Второй револьвер, калибра 6,35 мм, тоже был заряжен и снят с предохранителя. Я спрятал оба револьвера в карман и передал их потом адъютанту Аксмана лейтенанту Хаману. Я также передал ему собачью плетку Гитлера. Хаман хотел сохранить револьверы и плетку Гитлера в качестве реликвий для Гитлерюгенда».
Замечу, что Кемпка в своих воспоминаниях ничего не говорит, что от Евы Браун исходил характерный запах цианистого калия (запах горького миндаля), хотя именно он нес ее тело. Не исключено, что запах цианистого калия в кабинете Гитлера остался от тех ампул, которыми травили его любимую овчарку Блонди и других собак. По свидетельству Кемпки, после измены Гиммлера фюрер засомневался, не подсунул ли тот вместо ампул с цианистым калием пустышки, и распорядился опробовать яд на собаках. Цианистый калий подействовал безотказно, отправив на тот свет любимую овчарку Гитлера, чтобы она не попала русским в качестве трофея. Как отмечал Кемпка, «ему тяжело было передавать для этой цели доктору Газе свою любимую собаку Блонди. Эта овчарка сопровождала его во многих поездках и в минуты одиночества была его самым верным другом». И что характерно, согласно советскому акту судебно-медицинской экспертизы трупа, который идентифицировали как труп Евы Браун, были зафиксированы огнестрельные ранения (одно или несколько) в районе груди. Поэтому нельзя исключить, что на самом деле Ева не отравилась, а все-таки застрелилась из пистолета калибра 6,35 мм, который валялся как раз рядом с ее правой рукой. Точно так же нельзя исключить, что тело, опознанное как тело жены Гитлера, в действительности принадлежало другой женщине. Добавлю, что гильза (или гильзы) от пули, которой было совершено самоубийство, так и не была найдена. И что любопытно, за 17 дней до самоубийства Ева интересовалась у генерала Герхарда Энгеля, как можно надежнее всего застрелиться. То, что пистолет калибра 6,35 мм в момент смерти был в руках Евы Браун, однозначно подтверждает в своих мемуарах Кемпка со ссылкой на Гюнше: «Ева Гитлер сидела, прислонившись к спинке дивана, рядом с мужем. Она отравилась. Однако и у нее в руке был наготове револьвер. Правая рука ее повисла, револьвер лежал на полу рядом».
Строго говоря, акт экспертизы останков Гитлера составлен с рядом очевидных ошибок, что не дает однозначного утверждения, что это — труп фюрера. В частности, описание его зубных мостов не полностью совпадает с рентгеновским снимком его зубов и с описанием, имеющимся в его медицинской карте. Однако сам по себе зубной протез Гитлера был достаточно сложен, чтобы допустить наличие идентичной конструкции у трупа, который был найден в саду рейхсканцелярии, но якобы не принадлежал Гитлеру. Ведь вся разница между гитлеровским протезом и протезом, который описан в акте советской экспертизы, заключается в следующем. У фюрера мост верхней челюсти состоял из 9 золотых и фарфоровых зубов, был закреплен стальными штифтами на втором правом и втором левом резцах. Из акта же советской экспертизы и фотоснимков челюсти предполагаемого трупа Гитлера следует, что в верхней челюсти трупа искусственные зубы были закреплены на первом правом и втором левом резцах. Однако у найденных останков и в медицинских документах Гитлера количество и расположение искусственных зубов совпадали, так что скорее можно предположить, что эти различия проистекают либо из ошибок в акте советской экспертизы, либо из рисунка, который по памяти сделал зубной техник фюрера. Поэтому, скорее всего, в саду рейхсканцелярии действительно был найден труп Гитлера.
Не исключено, что при проведении экспертизы трупа Гитлера эксперты сознательно стремились в политических целях любой ценой обосновать версию об отравлении и поэтому подтасовывали факты. Сталин не хотел, чтобы Гитлер вошел в историю как погибший достойной солдатской смертью. Его гораздо больше устраивал образ трусливого преступника, у которого не хватает ни сил, ни решимости застрелиться и который предпочитает с помощью яда уйти от ответственности. Поэтому во рту трупа, как утверждали советские эксперты, якобы были найдены осколки стеклянной ампулы, хотя они никак не могли уцелеть в том костре, на котором сжигали трупы, особенно если учесть, что заботились прежде всего об уничтожении лиц, чтобы затруднить опознание. В частности, отсутствие левого яичка могло быть внесено в акт экспертизы с целью подкрепить слухи о сексуальной неполноценности фюрера. Подобным обстоятельством можно объяснить и то, что фрагменты черепа Гитлера, на которых явственно было видно выходное отверстие от пули, не были извлечены из ямы при первой эксгумации. Их обнаружила лишь год спустя новая комиссия, разбиравшаяся с останками фюрера. Но даже эта находка так и не позволила дать окончательный ответ на вопрос, как именно застрелился Гитлер: в висок или в рот. Но тот факт, что он именно застрелился, а не отравился, сегодня уже не вызывает сомнения.
И еще. Сталин пытался скрыть факт смерти Гитлера от своих союзников и мировой общественности, хотя об этом однозначно свидетельствовали как показания многих пленных, так и обнаруженные останки фюрера. Вероятно, Иосиф Виссарионович рассчитывал нажить политический капитал, время от времени провоцируя слухи о якобы воскресшем Гитлере, и каким-то образом использовать их в переговорах с Западом. Но он не учел, что ряд свидетелей самоубийства Гитлера оказался в английском и американском плену, и уже к открытию Нюрнбергского процесса осенью 1945 года ни в Лондоне, ни в Вашингтоне, ни в Париже не осталось ни малейших сомнений, что Гитлер мертв и, следовательно, земному суду недоступен. А в приговоре небесного суда можно было не сомневаться.
Эпилог
Гитлер ушел в небытие, но страшная память о нем осталась навеки. Но отнюдь не все, особенно в Германии, поминали его недобрым словом. Национал-социализм заразил миллионы людей, но даже те, кто не полностью разделял расовую теорию, «окончательное решение еврейского вопроса» и прочие догматы нацистского режима, считали, что раз Гитлер был вождем германского народа, то втаптывать его в грязь — это втаптывать в грязь народ. И так думали люди весьма умные. Например, гросс-адмирал Карл Дениц, из всех фигурантов Нюрнбергского процесса имевший наивысший коэффициент интеллекта IQ. Его товарищ по тюрьме Шпандау Альберт Шпеер, искренне раскаявшийся (или демонстрировавший раскаяние, чтобы избежать виселицы), записал в дневнике 10 декабря 1947 года: «И сегодня, после всего, что произошло, некогда такое знакомое лицо Гитлера кажется мне искаженным. И в этом вся разница с мнением Деница. Он тоже делает оговорки, видит ошибки, но для него Гитлер по-прежнему остается представителем государства, легальным и законным главой Рейха. Безоговорочное проклятие по адресу Гитлера представляется Деницу предательством отечества. И в этом плане, мне кажется, на его стороне большая часть генералитета и, может быть, вообще немцев. Но его понятие об авторитете кажется мне бессодержательным. Дениц не спрашивает, что стоит за авторитетом, что этот авторитет приказывает и что защищает. Такие люди никогда не поймут, что же, собственно говоря, произошло. Рейх погибает, государство терпит одно крушение за другим, а они соблюдают верность абстрактной идее и никогда не спрашивают о причинах... Все, что нас связывало раньше и теперь, было магнетизмом со стороны человека, которому мы поддались оба, не будучи сами политиками».
