Вадим Цымбурский - Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков
Россия четко обособляется со стороны Азии, полагая себе пределы и стараясь снизить давление на них извне, а между тем обозначаются вопросы Балто-Черноморья. Настойчивая тема у Сазонова – формирование здесь германского пояса, обрекающего Россию на положение довеска. В воспоминаниях Сазонова два мотива – Россия не может и не должна уходить из Европы… в которой она является одним из главных и притом совершенно незаменимым политическим и экономическим фактором» [Сазонов 1991, 55]. Устранение России из Европы – стремление Германии, подталкивавшей русских к «дальневосточным приключениям» [там же, 56]. Сазонов, как ни странно, признает даже, что и для России была бы терпима германская гегемония в Европе, причем он приписывает самой Европе готовность смириться перед растущей германской экономической мощью: «Европа начала мириться с мыслью о неизбежности своего превращения в германскую данницу» [там же, 272]. Но «Германия была опасна для мира Европы не как европейская, а как мировая держава, поставившая себе цели, несовместимые с политическим существованием Великих Держав, выступивших несколькими столетиями раньше ее на путь империализма и не угрожавших более миру Европы». Уточняется, что речь, по преимуществу, идет о России и Англии [там же, 271].
Итак, Германия опасна миру Европы, куда входит и Россия, тем, что она, Германия, наступает на некие интересы Великих Держав Европы, выходящие за пределы Европы, более того, на этом пути она пытается положить конец «политическому существованию» Великих Держав, опирающемуся на неевропейские земли. Что бы это ни значило применительно к Англии, применительно к российско-германским отношениям смысл этих обвинений понятен: Германия стремится к владычеству в Балто-Черноморье, частью которого является Россия. Отсюда в текстах и выступлениях Сазонова навязчивый мотив «Берлинского халифата» – символа сборки Балто-Черноморья с прилегающими участками Ближнего Востока вокруг Берлина, империи «от берегов Рейна до устья Тигра и Евфрата» [там же, 231]. Тема германского военного присутствия в Турции: «окончательное водворение Германии на Босфоре и Дарданеллах было бы равносильно смертному приговору России» [там же, 215]. «Со дня захвата Германией власти в Константинополе Россия начала чувствовать себя… в положении угрожаемом, вследствие возможности … создания такого положения, при котором были бы сметены последние остатки турецкой власти над проливами» [там же, 150].
Два смысла: l) Россия – европейская держава и должна пребывать в европейской игре, 2) для России Германия опасна не как европейская держава (если уж «Европа готова смириться с превращением в германскую данницу»), а как гегемон Балто-Черноморья, создательница «Берлинского халифата». Концепцию Mitteleuropa Сазонов характеризует как «план пересоздания Средней Европы на новых началах, которые превратили бы ее для нужд и потребностей Германии в преддверие Ближнего Востока». Две темы завязаны в один узел – некая загадочная ответственность России перед Европой и ее балто-черноморская ангажированность сливаются в комплекс «европейская игра как путь к реконструкции Балто-Черноморья, особенно южного фланга»: обращение к Азии = осуществлению планов Германии в Европе и на Ближнем Востоке = германской гегемонии над Балто-Черноморьем, включая Россию.
Между тем, если вглядываться в действия руководителей российского МИДа в 1908–1914 гг., очевидно, что эта установка сложилась далеко не сразу. Прочерчиваются следующие фазы:
Фаза 1. Ситуация периода боснийского кризиса 1908 г., когда Россия пытается сговориться с Австро-Венгрией: свободный проход через проливы в обмен на Боснию и Герцеговину. В конечном счете, Австро-Венгрия, поддерживаемая Германией, Боснию получает, Россия же оказывается подставлена, ничего не получив взамен. На этом этапе Германия еще не противник, Австро-Венгрия – потенциальный партнер.
Фаза 2. 1909–1910 гг. – возвращение к планам Милютина: Россия пытается сформировать на Балканах славяно-турецкий союз, блокирующий экспансию Австро-Венгрии, и одновременно выторговывает у турок, как их защитница, свободный проход военным кораблям в проливах плюс предпринимает попытки договориться с Германией как силой, способной обуздать своего сателлита. Собственно, по эту пору к политике России применима характеристика Троцкого, трактовавшего ее как политику «паразитического оппортунизма», питающегося «преимущественно борьбой Германии с Англией» [Троцкий VI, 20]. Россия балансирует между блоками, но Троцкий тут же ошибается, полагая, что политика лишена объединяющей «идеи». Идея очевидна – это идея проливов и реконструкции в пользу России южного фланга Черноморья с противостоянием, пусть «мягким», сквозной сборке балто-черноморского Запада.
Любопытно, что в это время наблюдается переоценка славянской идеи: с одной стороны, оживленная деятельность разных славянских обществ, публикации, делающие упор на славянство в русской политике; с другой стороны, готовность за счет боснийских сербов пойти на сделку с Австрией ради выигрыша проливов, причем в кабинете министров (Столыпин) эта сделка встречает отпор не с точки зрения славянских интересов, а из страха до времени дестабилизировать Турцию. Это время, когда назревает зазвучавшее в июле 1910-го размежевание «общеславянского» интереса и собственно русского, связанного с положением на проливах. «Славянский интерес» обретает характер всё более инструментальный, подчиненный, как писал Сазонов, «задаче исключить возможность политического преобладания, а тем более господства на Балканах враждебной балканскому славянству и России иноземной власти» – иначе говоря, задаче предотвратить германскую сборку Балто-Черноморья, причем конкурент – Австро-Венгрия.
Фаза 3. 1912–1913 гг. – удар по югу из-за турецко-итальянской войны, а вслед за тем угроза болгарского прорыва к проливам в первую балканскую войну (намеки на желание Фердинанда Кобургского короноваться короной византийского императора). Двусмысленность поведения России по отношению к созданному под ее покровительством Балканскому союзу, осознание недопустимости появления славянской империи на проливах по соседству с Россией, планы броска русской экспедиции к проливам, чтобы предотвратить болгарское вступление в Константинополь. Постоянные новые обсуждения в МИДе и морском министерстве и морском Генштабе задач, связанных с оккупацией проливов, доклад морского Генштаба от 7.11.1913 со знаменательными словами: «Что касается задач по обороне морских путей России, то их, вообще говоря, всегда было постоянно три: обеспечить свободу морских путей России в Атлантический океан из Балтийского моря, в Тихий океан из Японского моря и в Средиземное море из Черного». Первая задача признана неосуществимой из-за германской гегемонии на Балтике, вторая – «по совокупности политических и стратегических обстоятельств в настоящее время не может быть поставлена на очередь», остается третья [Захер 1924, 67[45]].
Фаза 4. Дело с назначением германского генерала Лимана фон Сандерса в конце 1913 – начале 1914 гг. командующим турецким гарнизоном, перспектива войны с Германией. К двум контрастным проектам обустройства Балто-Черноморья добавляется план, согласованный Вильгельмом II с наследником австрийского престола в июне 1914 г. в замке Конопиште: Австро-Венгрия – рейх из трех держав: Польши с Литвой и Украиной от Балтийского до Черного моря, Венгрии с Чехией, Сербией, Боснией, Хорватией (от Адриатики до Эпира), прочей части Австрии в составе Германской империи на правах союзного государства. Это вариант полной германизации Балто-Черноморья (с дунайско-средиземноморским ареалом).
Ему противостоял русский план, сформулированный в начале войны в выступлениях Сазонова и беседах Николая II с французским послом М. Палеологом: контроль над проливами, восточной Галицией, тем не менее, воссоздание Польши с Прикарпатьем под русским покровительством, «исправление границ» в Восточной Пруссии, сведение Пруссии до статуса простого королевства. Соглашение 1915–1916 гг. о передаче России Константинополя с проливами и восточной Анатолии, причем отстаивалась задача сохранить за оставшейся Турцией выход к Средиземному морю, в перспективе – превращение этого государства в зависимое от России. Итак, собственно, русификация всего Балто-Черноморья вместе с закавказской каймой.
Черты тех лет: сепаратные предложения от Германии в июле 1915 г. России – проливы, Германии – Литву и Курляндию, склонность Николая II стабилизировать позиции с присоединением к России Восточной Галиции и Константинополя, чтобы перейти к обороне (1916 г.); отчаянное недоверие русских к операциям союзников в районе проливов – всё подводит к выводу: новая фаза разворачивается, Россия втягивается в европейский расклад как участник игры благодаря акцентировке войны на балтийско-черноморском пространстве. Задача переустройства этого пространства, особенно в южной части, оказывается ключевой, нейтрализуя собственно вопрос об отношении пространства России к пространству Европы, порождая сугубый прагматизм в отношении к славянским делам, подчиняя их задачам сборки Балкан и выстраивания различных конфигураций в противовес германской сборке.
