Иосиф Сталин - Том 16
Мы все превратились в ожесточенных контрреволюционеров, в изменников социалистической родины, мы превратились в шпионов, террористов, реставраторов капитализма. Мы пошли на предательство, преступление, измену. Мы превратились в повстанческий отряд, организовывали террористические группы, занимались вредительством, хотели опрокинуть Советскую власть пролетариата.
Вышинский. Вы скажите, подсудимый Бухарина как практически это облеклось у вас в антисоветскую деятельность?
Бухарин. Тогда позвольте мне перечислить некоторые программные пункты. И сейчас же я перейду к изложению моей контрреволюционной практической деятельности.
Если формулировать практически мою программную установку, то это будет в отношении экономики — государственный капитализм, хозяйственный мужик — индивидуал, сокращение колхозов, иностранные концессии, уступка монополии внешней торговли и результат — капитализация страны.
Вышинский. К чему сводились ваши цели? Какой общий прогноз вы давали?
Бухарин. Прогноз сводился к тому, что будет больший крен в сторону капитализма.
Вышинский. А оказалось?
Бухарин. А оказалось совсем другое.
Вышинский. А оказалась полная победа социализма.
Бухарин. Оказалась полная победа социализма.
Вышинский. И полный крах вашего прогноза?
Бухарин. И полный крах нашего прогноза. Внутри страны наша фактическая программа, нужно сказать, — это сползание к буржуазно-демократической свободе, коалиции, потому что из блока с меньшевиками, эсерами и прочими вытекает свобода партий, а коалиция вытекает совершенно логически из блокировки для борьбы, потому что если подбирать себе союзников для свержения правительства, то на второй день в случае мысленной победы они были бы соучастниками власти. Сползание не только на рельсы буржуазно-демократической свободы, но в политическом смысле — на рельсы, где есть несомненно элементы цезаризма.
Вышинский. Говорите просто — фашизма.
Бухарин. Если в кругах “право-троцкистского блока” была идейная ориентация на кулачество и в то же самое время ориентация на дворцовый и государственный переворот, на военный заговор, на преторианскую гвардию контрреволюционеров, то это и есть ничто иное, как элементы фашизма.
Вышинский. Короче говоря, вы скатились к прямому оголтелому фашизму.
Бухарин. Да, это правильно, хотя мы и не ставили всех точек над “и”.
Теперь позвольте перейти сразу к изложению моей преступной деятельности.
Вышинский. Может быть, предварительно мне можно задать два-три вопроса биографического порядка? Вы в Австрии жили?
Бухарин. Жил.
Вышинский. Долго?
Бухарин. 1912–1913 годы.
Вышинский. У вас связи с австрийской полицией не было?
Бухарин. Не было.
Вышинский. В Америке жили?
Бухарин. Да.
Вышинский. Долго?
Бухарин. Месяцев 7.
Вышинский. В Америке с полицией связаны не были?
Бухарин. Никак абсолютно.
Вышинский. Из Америки в Россию вы ехали через…
Бухарин. Через Японию.
Вышинский. Долго там пробыли?
Бухарин. Неделю.
Вышинский. За эту неделю вас не завербовали?
Бухарин. Если вам угодно задавать такие вопросы…
Вышинский. Я имею право на основании Уголовно-процессуального кодекса задавать такие вопросы.
Председательствующий. Прокурор тем более имеет право задавать такой вопрос, потому что вы, Бухарин, обвиняетесь в попытке убийства руководителей партии еще в 1918 году, в том, что вы еще в 1918 году подняли руку на жизнь Владимира Ильича Ленина.
Вышинский. Я не выхожу из рамок Уголовно-процессуального кодекса. Угодно — вы можете сказать “нет”, а я могу спрашивать.
Бухарин. Совершенно правильно.
Вышинский. Никаких связей с полицией не завязывалось?
Бухарин. Абсолютно.
Вышинский. Тогда почему так легко вы пришли к блоку, который занимался шпионской работой?
Бухарин. Относительно шпионской работы я совершенно ничего не знаю.
Вышинский. А блок чем занимался?
Бухарин. Здесь прошли два показания относительно шпионажа — Шаранговича и Иванова, то есть двух провокаторов.
Вышинский. Подсудимый Бухарин, а Рыкова вы считаете провокатором?
Бухарин. Нет, не считаю.
Вышинский. (К Рыкову). Подсудимый Рыков, вам известно, что “право-троцкистский блок” вел шпионскую работу?
Рыков. Я знаю, что были организации, которые вели шпионскую работу.
Вышинский. Скажите, белорусская национал-фашистская организация, являющаяся частью вашего “право-троцкистского блока”, руководимая обвиняемым Шаранговичем, вела шпионскую работу?
Рыков. Да.
Вышинский. Была связана с польской разведкой?
Рыков. Да.
Вышинский. Вы знали об этом?
Рыков. Знал.
Вышинский. А Бухарин не знал?
Рыков. По-моему, знал и Бухарин.
Вышинский. Итак, обвиняемый Бухарин, об этом говорит не Шарангович, а ваш дружок Рыков.
Бухарин. Но тем не менее, я не знал.
Вышинский. Мне хочется объяснить обвиняемому Бухарину. Вы теперь понимаете, почему я спрашиваю у вас относительно Австрии?
Бухарин. Связь с австрийской полицией заключалась в том, что я сидел в крепости в Австрии.
Вышинский. Обвиняемый Шарангович, вы были польским шпионом, хотя и сидели в тюрьме?
Шарангович. Был, хотя и сидел.
Бухарин. Я сидел в шведской тюрьме, дважды сидел в российской тюрьме, в германской тюрьме.
Вышинский. То, что вы сидели в тюрьме, не служит свидетельством того, что вы не могли быть шпиком.
Обвиняемый Рыков, вы подтверждаете, что после всех сидок и отсидок в тюрьмах разных стран Бухарин вместе с вами знал о шпионской связи Шаранговича с польской разведкой? Знал и одобрил это?
Рыков. Я знал об организациях, которые ведут шпионскую работу.
Вышинский. То, что Бухарин сидел в разных тюрьмы, не помешало ему одобрить связь с польской разведкой своих сообщников. Вы это понимаете?
Бухарин. Я понимаю, но я это отрицаю.
Вышинский. Когда оформилась ваша контрреволюционная правая организация?
Бухарин. Примерно, к 1928-29 годам относится мое сближение с Томским и Рыковым, потом — связи и прощупывание среди тогдашних членов Центрального Комитета, нелегальные совещания, и на этой уже основе быстро выросла своеобразная организация руководства правой организацией, которую можно изобразить как иерархическую лестницу во главе с тройкой — Рыков, Томский и я…
В 1930–1931 годах начинается следующий этап в развитии контрреволюционной организации правых. Тогда в стране было большое обострение классовой борьбы, саботажа кулачества, сопротивления кулачества политике партии и так далее. Этот этап я считаю переходом к “двойной бухгалтерии” по всему фронту. Тройка превратилась в нелегальный центр, и поэтому, если раньше эта тройка была головкой оппозиционных кругов, то она сейчас превратилась в центр нелегальной контрреволюционной организации.
К этому нелегальному центру близко примыкал Енукидзе, который имел связь с этим центром через Томского. Близко к нему стоял также Угланов.
Примерно к осени 1932 года начинается следующий этап в развитии правой организации, а именно — переход к тактике насильственного ниспровержения Советской власти.
Переход к тактике насильственного ниспровержения, в общем, я датирую моментом, когда была зафиксирована так называемая рютинская платформа. Она была названа рютинской в конспиративных целях для перестраховки от провала.
Как раз к этому самому моменту получилась такая ситуация, что Троцкий свой левацкий мундир должен был сбросить. Когда дело дошло до точных формулировок того, что же нужно в конце концов делать, то сразу обнаружилась его правая платформа, то есть он должен был говорить относительно деколлективизации и так далее.
Вышинский. То есть вы идейно вооружили и троцкизм?
Бухарин. Совершенно верно. Тут такое было соотношение сил, что Троцкий давил в смысле обострения методов борьбы, а мы до известной степени его вооружали идеологически. В рютинской платформе был зафиксирован переход к тактике насильственного ниспровержения Советской власти. Рютинская платформа была апробирована от имени правого центра. В суть рютинской платформы вошли — “дворцовый переворот”, террор, курс на прямую смычку с троцкистами. В то время возникла политическая блокировка с Каменевым, Зиновьевым. В этот период были встречи с Сырцовым и Ломинадзе.
