Андрей Фурсов - Мировая борьба. Англосаксы против планеты
Разумеется, попытка начать развал соцлагеря с помощью чехословацкого «клина», рассекающего Восточную Европу почти посередине и выводящего к советской границе – это программа-максимум. Когда-то Константин Леонтьев заметил, что чехи – это то оружие, которое славяне отбили у Запада и против него же направили. Программа-максимум была ориентирована на то, чтобы развернуть этот процесс вспять и направить «оружие» против славян, а точнее – против СССР, против русских. Программа-минимум была ориентирована на достижение той же цели, только более «мягким» образом и более длинным путём. Имелось в виду спровоцировать СССР на ввод войск со всеми вытекающими последствиями для СССР, соцлагеря и мирового коммунистического движения. Но для этого нужно было, с одной стороны, обострять ситуацию в самой Чехословакии, с другой, всячески показывать Советскому Союзу, что в случае военной интервенции Запад и прежде всего США пальцем не пошевельнут, поскольку речь идёт о традиционной зоне советского влияния и советских интересов.
США внешне вели себя весьма сдержанно. С самого начала, активно выражая общую симпатию изменениям в ЧССР, особенно во встречах с представителями этой страны, они дали понять, что Восточная Европа – сфера интересов СССР, а потому этот регион не станет причиной для столкновения двух сверхдержав. Официально такая позиция была зафиксирована в начале мая 1968 г. на конференции Американской Ассамблеи.
В мае-июне представители США неоднократно высказывались в том плане, что ситуация в ЧССР – не та проблема, из-за которой Вашингтон пойдёт на конфронтацию с Москвой. По мере обострения ситуации в ЧССР неучастие США в случае силового решения чехословацкой проблемы подчёркивалось всё настойчивее. Между 25 июля и 5 августа американские официальные лица и политики как по команде делают ряд заявлений, смысл которых – невмешательство США в советско-чехословацкие отношения, поскольку это внутренние дела этих стран. Многие обратили внимание на то, что американские заявления о невмешательстве в восточноевропейские дела в случае ввода войск ОВД в Чехословакию, активно зазвучали ещё до того, как был решён вопрос о вводе войск (мне это напоминает тот факт, что Ф. Д. Рузвельт начал использовать термин «мировая война» до того, как события в Европе действительно превратились в мировую войну, и до того, как этот термин стал использовать Гитлер). Нельзя не согласиться с И. И. Орликом[19]: «До решения о вводе войск в Чехословакию было ещё далеко, а в западных столицах уже заявляли о своём невмешательстве в случае военной акции против Праги», словно приглашая к такой акции.
Показательно выступление Р. Никсона 27 июля, когда тот заявил, что необходимо – несмотря ни на что – улучшение отношений с СССР, и именно такой курс он будет проводить в случае избрания его президентом; так оно и произошло: советская интервенция в ЧССР не помешала США пойти в 1971-1972 гг. на детант с СССР. Да что 1972 год! В августе 1968 г., когда советские танки шли по Праге, госсекретарь США Дин Раск выступал с речью, в которой говорил о прогрессе в советско-американских отношениях.
Есть вполне достоверная информация о том, что на вопрос Брежнева о том, признают ли США ялтинские договорённости, президент Джонсон ответил, что в отношении Румынии и ЧССР – полностью, т. е. это зона, полностью находящаяся под контролем СССР.
Неудивительно, что американский исследователь И. Валента (судя по фамилии выходец из Чехословакии) с горечью заключил: именно хорошо разрекламированная американцами их политика невмешательства в чехословацкий вопрос, которую Валента характеризует как политику безразличия, способствовала победе интервенционистского выбора СССР, по сути поощрила его: «Если бы США не рекламировали своей политики невмешательства, то вторжения могло бы не быть».
Думаю, здесь Валента заблуждается: ОВД ввёл бы свои войска в любом случае (вспомним слова Гречко), и американцы это хорошо понимали, тем более что Америка увязла во Вьетнаме и летом 1968 г. ещё не успела прийти в себя от шока, связанного с вьетнамским наступлением «Тет», находясь в состоянии психологического, если не нокаута, то сильнейшего нокдауна. Я уже не говорю об экономических трудностях США в 1968 г.
Но что заслуживает особого внимания у Валенты, так это тезис о разрекламированности американцами своего невмешательства в случае военного решения. Ведь можно было просто сдержанно молчать, как это приличествует в таких случаях великой державе, но нет же, поспешили с фиксацией по сути выдачи индульгенции на ввод войск в ЧССР, причём, повторю, когда этот вопрос ещё не стоял на повестке дня советского руководства. Первыми о такой возможности заговорили руководители именно западных стран – какая трогательная «забота» о советских интересах.
Но зато когда войска были введены, Запад использовал это по полной программе: и правые, и левые закричали о «советском империализме», а госдеп США даже разработал специнструкцию для посольств США о том, как те должны использовать различные международные встречи (конференции и т. д.) для развёртывания компании дискредитации СССР. Ещё больше старались европейские левые. На долгие годы ввод войск в Чехословакию стал одним из важнейших пунктов в стандартных обвинениях СССР в империализме.
Чехословакия-68 в контексте тайных битв Холодной войны
Одно дело декларации о невмешательстве в зону чужих интересов, другое дело – реальность Холодной войны, тайные сражения которой велись именно в таких зонах. Восточная Европа была одной из важнейших «досок» мировых шахмат Холодной войны с самого её начала. Чехословацкие события следует рассматривать в контексте растянувшейся на четыре десятилетия восточноевропейской «партии» Запада против СССР. Именно этот контекст позволяет лучше понять суть «Пражской весны», её значение и роль в Холодной войне, её результаты различной срочности для развития мировой соцсистемы и её крушения в конце 1980-х годов.
События в ЧССР занимают ключевое место в многоходовке, затеянной в конце 1940-х годов Западом и рассчитанной на многолетнюю – на несколько десятилетий – перспективу, многоходовке, завершившейся победой Запада в глобальной психоисторической («психоментальной» – А. Азимов) войне.
«Дебютом» восточноевропейской «партии» западных спецслужб можно считать операцию «Сплит» («Split» – «Раскол», «Расцепляющий фактор» – 1948-1950 гг.). Главной задачей операции было скомпрометировать СССР и местные компартии в глазах восточноевропейцев, в массе своей приветствовавших Красную армию как освободительницу от фашизма и его местных союзников и агентов. Суть операции заключалась в следующем. После окончания войны в руководстве восточноевропейских компартий было два крыла, которые на Западе характеризовали как «сталинистов» (сторонники жёсткого, репрессивного курса) и «националистов» (сторонники более мягкого курса, учитывающего к тому же национальные особенности).
Многие американские политики считали необходимым поддержать «националистов». Иной была позиция шефа ЦРУ Алена Даллеса. Он полагал, что «мягкие» коммунисты могут сделать коммунизм, особенно по контрасту с фашизмом, более или менее приемлемым для основной массы населения. Отсюда вывод: «националисты» должны быть уничтожены, причём руками самих же коммунистов и СССР, руководящие позиции должны занять «сталинисты». В результате восточноевропейский коммунизм стартует со «сталинистским лицом», что породит сопротивление ему, заложит под него бомбу замедленного действия и подорвёт доверие к СССР.
Реализацией этого плана и стала жестокая и кровавая операция «Split»: были сфабрикованы документы о том, что часть руководства восточноевропейских компартий активно сотрудничает с английской разведкой и ЦРУ. Речь, конечно же, шла об умеренных «националистах, в частности, о генсеке КПЧ Рудольфе Сланском, министре внутренних дел Венгрии Ласло Райке, заместителе премьер-министра Болгарии Тайчо Костове, генеральном секретаре польской компартии Владиславе Гомулке и, естественно, их окружении.
Эти документы были подброшены советской разведке с помощью предложившего свои услуги американской разведки полковника польской службы безопасности Йозефа Святло (кстати, именно он впоследствии арестовывал Гомулку) и косвенно – бывшего американского дипломата, двойного агента Ноэля Хэвилэнда Филда. Сталин поверил, и по Восточной Европе прокатилась волна репрессий, бóльшая часть арестованных и судимых была расстреляна (хотя имелись и исключения, например, Гомулка, который был выпущен из тюрьмы и возглавил Польшу в 1956 г.). Как отмечает Э. Макаревич, автор предисловия к исследованию С. Стюарта «Операция “Раскол”», «жестокие репрессии смели со сцены в странах Восточной Европы тех коммунистических лидеров, которые могли бы строить свой социализм, социализм с венгерским, чехословацким, болгарским или польским лицом».
