Николай Добрюха - Как убивали Сталина

Стало быть, как ни крути, но… им всем было, за что отвечать!

Глава 16

Два председателя или почему молчал Маленков

Когда все живые нити, связывающие наше время с прошлым, казалось, были навсегда утрачены, мне позвонил профессор МГУ Дмитрий Платонов: «У нас в университете, говорят, есть человек, который располагает уникальными данными о смерти Сталина. Этот человек — сын Маленкова…» Так благодаря неожиданному звонку, в результате долгих поисков я наконец-то стал обладателем нескольких действительно нерядовых данных, исходящих от сына Маленкова Андрея. Вот они…

…Редки были часы общения с отцом. Лишь в 1987 году (за год до смерти, — НАД.) отец приоткрылся передо мной несколько щедрее, чем обычно. Только что перенесший инфаркт, потрясенный смертью жены, моей мамы. Валерии Алексеевны, он отказывался верить, что ее уже никогда не будет рядом. Что-то надломилось тогда в его душе, и — обычно сдержанный, молчаливый — он вдруг охотнее, чем раньше, начал рассказывать о прошлом.

…У нас на квартире постоянно дежурил кто-либо из охраны, подчиненной непосредственно Берии. Все телефоны полностью прослушивались. Не только отец и мать, но и мы, дети, не могли выйти из дома без сопровождения офицера из органов. И тогда уже мы понимали смысл такой «заботы», у нас в семье выработался превратившийся почти в инстинкт обычай не вести никаких разговоров на политические темы, не называть никаких имен.

Чтобы сохранить доверие Сталина, крайне подозрительного человека, отцу приходилось постоянно подчинять свое поведение строжайшему самоконтролю и дисциплине, которые стали его второй натурой. Это предельное самообладание, сокрытие эмоций создавали впечатление об отце, как о незаметном человеке…

Вот записанный со слов отца рассказ о последних минутах Сталина: «Я, Молотов, Берия, Микоян, Ворошилов, Каганович прибыли на ближайшую дачу Сталина. Он был парализован, не говорил, мог двигать только кистью одной руки. Слабые зовущие движения кисти руки. К Сталину подходит Молотов. Сталин делает знак — «отойди». Подходит Берия. Опять знак — «отойди». Подходит Микоян — «отойди». Потом подхожу я. Сталин задерживает мою руку, не отпуская. Через несколько минут он умирает, не сказав ни слова, только беззвучно шевеля губами…»

Сталин умер. В молчании все направляются к выходу. Берии нет — он уже поспешил в Москву… На первом же пленуме ЦК, состоявшемся 6 марта 1953 года, отец был назначен председателем Совета Министров и секретарем ЦК.

…Слухи о якобы беспробудном пьянстве отца, распространявшиеся сознательно при правлении Хрущева, сменились затем слухами о чуть ли не старческом маразме, в котором — опять-таки «якобы» — пребывал Маленков в последние годы своей жизни. Ничего подобного! В августе 1983 года состоялась дружеская беседа Г. М. Маленкова с Ю. В. Андроповым…

Отец, насколько мне помнится, никогда не испытывал никакого желания предаться воспоминаниям о пережитом.

«Ага! — слышу голоса оппонентов. — Многие из наших «вождей» успели исповедаться перед потомками, а Маленков почему-то так и не решился сделать это. Так и унес с собой множество кремлевских тайн. Значит, боялся суда истории!»

Отец был убежден в том, что так называемая «вся правда», разглашенная не вовремя, принесет больше вреда, чем пользы. Запомнилась его фраза: «Не нужно говорить людям всего не потому, что нельзя, а потому, что обо всем не нужно знать». То есть — надо созреть до осознания. Не здесь ли кроется один из возможных ответов на вопрос: почему отец не оставил мемуаров? Писать без какой-либо утайки обо всем, что пережито, — время не пришло, а писать с купюрами и подтасовками — лишь увеличивать количество лжи на земле…

Как-то отец положил передо мной том любимого им А. К. Толстого и опять, ничего не объясняя, посоветовал внимательно прочесть историческую пьесу «Посадник». Сюжет ее таков: средневековый Новгород осажден врагами, завтра предстоит решающая битва. И тут вдруг выясняется, что новгородский военачальник, ослепленный любовью к женщине, по неосторожности помог ей выкрасть ключи от потайного хода в город, и они могли оказаться во вражеских руках. И тогда, понимая, что обвинения в измене лишит новгородское воинство полководца, — посадник новгородский берет вину на себя. «Ради города, — говорит он, — отдам не только жизнь, но и честь…» Не о своем ли жизненном пути размышлял отец, давая мне прочесть эту пьесу?»

Вот такие воспоминания сына Маленкова попали в мои руки. Так чего же так боялся и почему так молчал Маленков? Лишь через 15 лет после его кончины неожиданно стало известно то, что заставляет совершенно по-новому нарисовать картину смерти Сталина и все, что делалось до и после этой таинственной смерти.

Оказалось жив тот человек, который, что называется, каждый день отвечал своей головой за питание Сталина… Впрочем, это отдельный рассказ.

Зовут меня Геннадий Николаевич Коломейцев. Полковник КГБ в отставке. Почетный чекист СССР. Родился в 1923 году в семье железнодорожника из поселка Кратово. В 41-м окончил среднее Калининское военно-химическое училище. После войны поступил в Институт народного хозяйства имени Плеханова на отделение продовольственных товаров. В 50-м году получил красный диплом и… предложение в аспирантуру. Тут моя судьба, как говорится, сделала крутой поворот. Меня пригласили в Москворецкий райком партии. Первый секретарь, поздравив с успешным окончанием, сказал: «Мы тебя как партийного человека направляем в органы госбезопасности». Я-то собирался в аспирантуру на кафедру пищевой микробиологии. Но! Партийная дисциплина была тогда прежде всего. Только и промямлил: «Спасибо за доверие». Так «распределили» меня в Главное управление охраны, в ГУО, которое возглавлял генерал Власик. В ГУО назначили рядовым сотрудником в 6-й отдел, который обеспечивал питание и обслуживание высокопоставленных людей. Несмотря на то, что я был там единственный по этому делу человек с высшим образованием, да еще в звании старшего лейтенанта, мне предложили перед большой карьерой пройти все ступеньки лестницы, занимавшейся продуктоснабжением «верхов».

В конце концов вышло так, что я отработал около 38 лет ответственным за питание руководителей от Сталина до Горбачева, в том числе начальником Особой кухни Кремля, а также командовал почти 1000 человек, обеспечивавших приемы, завтраки, обеды и ужины главных лиц страны.

…У нас особый был контроль. Особый подбор людей, которые работали у Сталина: сестра-хозяйка Валя Истомина, 2 подавальщицы Кленина и Миронова. Были 4 повара. Главный — Борис Владимирович Судзиловский. Потом Маренов, Сливкин и Бугаков. На подмену давали еще Колобова.

Когда Сталин умер, Берия всю сталинскую обслугу разогнал. Всю! Кого — куда! Единственная, кто ушла на пенсию, сестра-хозяйка Валя Истомина. Кстати, она омывала тело Сталина перед положением в гроб. Ее девичья фамилия была Жбычкина. Два брата ее Жбычкины работали у нас в 6-м отделе на 501-й базе, которую скоро возглавил я.

Это была спецбаза, обеспечивающая питанием руководителей партии и правительства и высоких зарубежных гостей, которые приезжали и проживали в госособняках и в кремлевской резиденции. При 501-й базе была спецлаборатория. Все продукты проверялись. И сказать, что кого-то там ими могли отравить, полная галиматья. Это исключалось на сто процентов. Я сам все пробовал. И, как видите, живу до сих пор.

Итак… как умер Сталин. Это мне рассказал Орлов Иван Михайлович, комендант дачи Сталина в Волынском, то есть там, где Сталин умер. При жизни Сталина я ни разу не был на этой даче. А когда он умер, мне как-то позвонил Орлов, спрашивает: «Геннадий Николаевич, ты на даче у нас никогда не был?» Я говорю: «Нет».

— Приезжай, посмотришь, как Сталин жил, какая обстановка…

И я приехал в Волынское. Дача самая обычная. Ничего помпезного.

Показал Орлов мне валенки, в которых Сталин любил гулять, тулуп, который Сталин всегда одевал, потом самую простую шапку с длинными ушами. Тоже там висела. Показал он все это и говорит: «У Сталина был такой порядок. Приезжает. Чай попьет или там что… И уходит к себе. Закрывается. Все! Без звонка никто к нему зайти не мог. У него звонок стоял. Если нужно кого-то вызвать, он нажимал звонок. В эту ночь, когда он умер, ни звонка, ничего… Утро. Время подъема подходит: 10, 11… К этому часу Сталин обычно вставал. Брился. Брился сам. В парикмахерскую не ходил. Охрана забеспокоилась. Позвонили в Главное… нет, в 9-е управление. Тогда уже, кажется, было 9-е управление, а не ГУО. Оттуда приехали. Когда вскрыли дверь, он лежал на полу около тахты, на которой спал. У него тахта была. Он лежал на полу уже мертвый…