Правда и вымысел о Второй мировой войне - Георгий Николаевич Реутов
Сама обстановка, сложившаяся в конце марта 1945 года, толкала Эйзенхауэра после разгрома немецкой группировки войск в Руре направить главный удар на Дрезден и Линц, в южную часть Германии, кстати, включенную в американскую оккупационную зону. Что касается столицы Германии, то, как писал он впоследствии, в конце марта американские войска «находились в 300 милях от Берлина, имея водную преграду Эльбу в 200 милях от фронта», в то время как советские войска «укрепились на Одере, имея плацдарм на западном фланге лишь в 30 милях от Берлина». Как подчеркивает Эйзенхауэр, попытка взять Берлин в этих условиях могла привести либо к тому, что он будет окружен русскими еще до подхода англо-американских сил, либо к бездействию остальных группировок, что было бы глупостью. Ведь тогда был бы «потерян» не только Берлин, но также Южная Германия. С этими соображениями, отмечает Эрман, Черчилль был вынужден согласиться [22].
Никак нельзя сказать, что Эйзенхауэр упускал из виду продвижение в Северной Германии и Дании. 29 марта в ответ на соответствующее предложение Черчилля он писал, что, как только будет достигнут успех на главном направлении, Монтгомери с 21-й группой армий перейдет в наступление, «форсирует Эльбу и дойдет по меньшей мере до Любека». Когда Советская Армия начала наступление на Берлин, стало еще более ясно, что германская столица была нереальной целью. 14 апреля Эйзенхауэр писал Объединенному комитету начальников штабов: «Учитывая крайнюю необходимость срочно открыть наступательные действия на севере и на юге, следует отвести наступлению на Берлин второе место и ожидать дальнейшего развития событий». Нельзя забывать и о другом: политических решениях, принятых в Ялте. В соответствии с ними Берлин входил в советскую оккупационную зону Германии. На это обращает внимание Де Гуинганд. Ссылается на них и командующий 12-й группой армий, действовавшей в апреле 1945 года на центральном участке, американский генерал О. Брэдли. «Не будь зоны оккупации уже определены, — пишет он, — я еще мог бы согласиться с тем, что это наступление (на Берлин. — Г. Р.) с точки зрения политики стоит свеч. Но я не видел оправдания нашим потерям в боях за город, который мы все равно должны будем передать русским» [23].
Таким образом, к началу апреля 1945 года у Англии и США не было никаких оснований считать, что англо-американские войска могут занять Берлин раньше Советской Армии. Такая возможность не возникла и в дальнейшем, как потому, что СССР 16 апреля приступил к операции по окружению и овладению Берлином, так и потому, что главной целью США и Англии были юг и север Германии. Генерал Эйзенхауэр отнюдь не игнорировал политические цели войны. Его действия, основываясь на реальных возможностях, отражали, в первую очередь, интересы американского империализма, а следовательно, позицию тех, кто продолжает упрекать Эйзенхауэра в том, что он чуть ли не намеренно допустил захват Берлина Советской Армией.
Упрекая Эйзенхауэра, многие английские авторы предпочитают не вспоминать о планах Черчилля в отношении Северной Германии и Дании. Когда в апреле 1945 года 21-я группа армий перешла в наступление, английский премьер предложил Монтгомери ускорить продвижение к Дании и занять часть советской зоны оккупации Германии.«…Английское правительство считало и инструктировало меня соответственно, — писал впоследствии фельдмаршал, — …что оккупация де-факто большей части русской зоны английскими и американскими войсками является важнейшей мерой для получения удовлетворения от Советского правительства по ряду спорных вопросов, таких как политика в отношении Германии… проблемы Польши, Балкан, Австрии, и другим вопросам». Решение Черчилля полностью поддержал Иден. «Я всецело разделяю мнение, — телеграфировал он 18 апреля премьеру, — что Монтгомери должен взять Любек. Русская оккупация Дании стала бы для нас причиной многих затруднений… Далее, я уверен, что вы еще имеете в виду и Прагу» [24].
Черчилль действительно «имел в виду» Прагу. Как видно из мемуаров Идена, в двадцатых числах апреля Лондон сделал еще одну попытку изменить оперативные планы, на этот раз с целью занятия Праги. По поручению Черчилля английский министр иностранных дел беседовал об этом с государственным секретарем США Стеттиниусом, а тот послал соответствующее сообщение Г. Трумэну, занявшему пост президента после смерти Ф. Рузвельта. Ответ Трумэна «был разочаровывающим»: он одобрил мнение Эйзенхауэра, не считавшего нужным менять что-либо. Однако остается неясным, когда последовал отрицательный ответ президента. Между тем известно, что Черчилль продолжал настаивать на своем.
«Можно почти не сомневаться в том, что освобождение нашими войсками Праги и возможно большей территории западной Чехословакии может полностью изменить послевоенное положение в Чехословакии и к тому же оказать влияние на соседние страны» [25],-писал он 30 апреля Трумэну.
Известно также, что вопреки договоренности, существовавшей между СССР, США и Англией, 4 мая 1945 г. Эйзенхауэр сообщил советскому Верховному Главнокомандованию, что он намерен продвинуться по территории Чехословакии на восток до линии рек Влтава-Эльба (Прага расположена на Влтаве). Советское правительство не могло согласиться с этим. Отвечая Эйзенхауэру, начальник Генштаба Советской Армии генерал А. И. Антонов указал, что изменения в планах межсоюзных операций недопустимы. Советское командование ранее учло пожелания Эйзенхауэра и остановило продвижение своих войск в районе нижнего течения Эльбы, а, в свою очередь, союзное командование не должно продвигать войска далее линии Карлсбад — Пильзен — Ческе-Будеёвице.
Прага была освобождена Советской Армией. «Победа советских войск в битве за Берлин и в Чехословакии, — говорится в коллективной работе советских военных историков, — сорвала планы империалистических кругов США и Англии, пытавшихся упредить советские войска в захвате Берлина и Праги, с тем чтобы сохранить реакционные силы Германии и Чехословакии» [26].
Однако Черчилль не отказался от антисоветских действий. Он считал, что новый президент США может отойти от курса Ф. Рузвельта, направленного на сохранение сотрудничества с СССР в послевоенный период, и занять жесткие антисоветские позиции. Более того, британский премьер стал думать о возможности прямого военного конфликта с Советским государством. В последних главах шестого тома «Второй мировой войны» Черчилль не скрывает, что начиная с первых чисел мая и до конца месяца он отдал ряд приказов Монтгомери, Исмею, министру авиации и другим военным руководителям Англии, а также обратился к Эйзенхауэру, предлагая сохранить немецкое оружие, самолеты и снаряжение, которые могут пригодиться «через некоторое время». Кроме того, был отдан приказ приостановить начатую было демобилизацию военно-воздушных сил, в том числе бомбардировочной авиации, а также сухопутных сил. Черчилль, пишет его биограф А. Брод, был
