Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века - Энгдаль Уильям Ф.

Кэри писал, что «коммерческие штаты» Восточного побережья «установили монополию власти денег, не сравнимую ни с чем в мире». Он указывал, что, в то время как процентные ставки в банковских штатах Новой Англии и Нью-Йорка были низки, остальная часть производителей и фермеров страны должна была платить от 10% до 30% за деньги. Закон о возобновлении размена бумажных денег на металл вызвал яростные протесты среди фермеров и мелких производителей, которые боялись крупной дефляции экономики и сокращения денежной массы. Они справедливо жаловались, что, поскольку банкиры Нью-Йорка и Новой Англии держали в своих руках большую часть национального монетарного золота, распределение национальной валюты было перекошено в сторону тех же самых банкиров Восточного побережья, и следовательно возобновление хождения металлических денег больше всего принесет пользу тем же банкам за счёт остальных.

Возврат металлических денег

В 1875 году синдикат нью-йоркских и лондонских международных банков наконец протолкнул Закон о возобновлении размена бумажных денег на металл. Международные банкиры синдиката включали «Огаст Белмонт и К°», представляющую лондонских банкиров, «Н. М. Ротшильд и Соне»; «Дж. и У. Селигман и К°», представляющая братьев Селигман; «Дрексель, Могран и К°», партнёром которой был Дж. П. Морган и представлял «Джуниус С. Морган и К°», Лондон, банк отца Дж. П. Моргана. Синдикат также включал «Мортон, Блисс и К°», представляющую «Мортон, Роуз и K°» А также в синдикате состоял единственный нью-йоркский коммерческий банк Джорджа Ф. Бейкера Первый Национальный банк Нью-Йорка, предшественник «Ситигруп».

Закон о возобновлении размена бумажных денег на металл определил, что к 1 января 1879 года все циркулирующие в обращении гринбэки могли быть выкуплены за золотые монеты. Закон о возобновлении был главным шагом на пути американской экономики под контроль международных банкиров Лондона и Нью-Йорка, поскольку именно они управляли львиной долей монетарного золота в мире, находящегося в частных руках.

Но и этого не было достаточно для воплощения их долгосрочных планов и намерений: полный контроль эмиссии денег в Соединённых Штатах Америки.

Как мы увидим, эта цель будет достигнута позже, в 1908 году с помощью Комиссии Олдрича по монетарной реформе, учрежденной после того, как Денежный трест организовал Панику 1907 года[4].

Глава 2

Джон Пирпонт Морган, первый «бог денег» Америки

«Права и интересы трудящихся будут защищаться и охраняться не агитаторами из рабочих, а христианами, которым Бог в Его бесконечной мудрости даровал контроль над имущественными интересами страны».

Когда после крупной экономической депрессии, начавшейся в 1873 году обширная Британская империя вошла в длительное и, по-видимому, необратимое падение, на другом берегу Атлантики начала зарождаться новая сила. Могущественные американские индустриальные и банковские семьи сгруппировались вокруг Дж. П. Моргана и Джона Д. Рокфеллера, прибрав в свои собственные руки богатство и управление американской промышленностью.

В своём возвышении к беспрецедентным высотам власти круги Моргана и Рокфеллера с размахом использовали мошенничество, обман, насилие и взяточничество. И они намеренно манипулировали финансовой паникой. Каждая финансовая паника, вызванная их расчётливым управлением финансовыми рынками и банковским кредитованием, позволила им и их ближайшим союзникам всё больше консолидировать влияние и власть всё в меньшем количестве рук. Именно эта концентрация финансовой власти в руках малого числа элитарных богатых семей создала американскую плутократию или точнее – американскую олигархию.

Аристотель использовал термин «олигархия», чтобы описать правление богатейших семей, где право на участие в голосовании в государстве было связано с размером состояния семьи. Как ни называй это, олигархией или плутократией (правление богатого «класса»), реальная власть в эффектном возвышении Американского века в конце 1890 годов отнюдь не была демократически в руках большинства граждан. Она не принадлежала даже достаточно многочисленному и растущему образованному среднему классу. Власть, вместе с контролем над национальной экономикой, безжалостно концентрировалась в руках немногих богачей, точно так же, как это происходило в эпоху Римской империи.

Чем более централизованной в руках аристократии богатства становилась эта власть, тем больше она драпировалась в риторические одеяния американской «демократии». Новая американская олигархия была демократична только в единственном смысле: она не ограничивала свои ряды людьми благородного происхождения и правильной родословной, как это было с декадентским благородством древнего Рима или в предреволюционной Франции.

Американская Конституция запретила аристократию и наследные титулы дворянства. Однако она не запрещала аристократию богатства – унаследованную или приобретенную. Как это случилось в Великобритании во времена основания частного Банка Англии в 1694 году, этот «неограниченный прием» в ряды аристократии обернется ключевым фактором в динамизме зарождающейся американской империи – «Американского века», как позже назовёт её Генри Льюс.

В последние десятилетия XIX века любой умный, настойчивый и достаточно безжалостный, чтобы выжить в процессе естественного отбора, накопив и удержав в своих руках огромное состояние, имел право на членство в этой аристократии, почти независимо от класса, религии или национальной принадлежности. Однако в течение, по крайней, мере следующего века барьером для доступа к более высоким кругам власти в Америке оставалась раса.

Эта олигархия использовала свою огромную экономическую мощь, часто тайно и скоординировано, чтобы организовывать события, которые вызывали волны банкротств, серьёзных экономических депрессий и даже панику. Зарождающаяся американская олигархия во имя своих частных интересов цинично коррумпировала и поглощала законодательные органы штатов, губернаторов, американских конгрессменов, судей, газетных редакторов и даже президентов. Интересам её представителей служили войны, которые помогала развязывать скупленная ею пресса, войны, от которых получали прибыль только олигархи, в то время как тысячи молодых американцев гибли во имя целей, о которых они ничего не знали.

Распространенный миф утверждал, что неспокойные американские границы вдохновили демократический и предприимчивый дух США в знаменитом индустриальном расширении после Гражданской войны. В действительности, к концу 1870 годов, после принятия Закона о возобновлении размена бумажных денег на металл в 1875 году, который полностью вступил в силу в 1879‑м и который, по сути, привёл Соединённые Штаты в Лондонский золотой стандарт, мало у каких стран была такая, настолько сконцентрированная, финансовая и экономическая мощь, как у США.

К 1880 годам в пределах самых богатых семей Соединённых Штатов появились две значительных группы. Первоначально они были яростными и непримиримыми конкурентами. Но в итоге они стали союзниками, не из любви, а по соображениям практичности. Эти две семьи, Рокфеллеры и Морганы, создали комбинацию богатства и власти, столь могущественную по своему влиянию на экономическую и финансовую жизнь США в начале XX века, что критики из Конгресса назвали её Денежным трестом.

Рукотворная паника 1893 года

Выход на сцену группы Моргана в качестве решающей силы в США потребовал годы тайных и, как правило, коррумпированных махинаций. Паника 1893 года привела к серьёзной американской экономической депрессии, которая продлилась четыре года. Это была иллюстрация того, насколько далеко готов зайти зарождающийся вокруг Дж. П. Моргана Денежный трест, чтобы обрести сконцентрированную власть.