Юрий Лужков - Россия 2050 в системе глобального капитализма

Многополярность будущего в отличие от прошлого не станет многополярностью враждебных группировок и силового противостояния и ядерного паритета. Новый миропорядок формируется таким образом, что в нем не будет никаких новых сверхдержав, жесткой, глобальной и всего одной блоковой структуры и уж тем более не будет единоличного доминирования кого бы то ни было из мировых держав, будь то США сегодня или Китай завтра.

Это будет и уже во многом есть нечто более сложное, состоящее из множества "слоев", многомерных фигур и секторов, наложенных друг на друга. В каждом из этих секторов - экономическом, финансовом, технологическом, военном, инновационном, ресурсном, институциональном и так далее - есть свои лидеры, подчас есть и страны, находящиеся в значительном отрыве от других участников.

В результате мы видим мир с неопределенным и непостоянным количеством подвижных и изменчивых полюсов. Многие исследователи называют его также миром "изменчивой геометрии". Подчас невозможно с полной уверенностью ответить на вопрос о том, сколько этих полюсов, что они собой представляют, как организованы, каково их качество, стабильность и цели. Страны не стремятся к жесткой привязанности или членству в какой-либо одной экономической или военно-политической группировке. Напротив, государства диверсифицируют свои интересы участием в самых разных международных объединениях и формах сотрудничества.

Сама модель оказывается все более и более подвижной, ее конфигурация и характеристики могут довольно быстро меняться, поскольку мировое влияние и расстановка сил все больше начинают определяться так называемыми целевыми альянсами, то есть такими коалициями стран, которые создаются уже не только на долгосрочный и исходно неограниченный период, но и на ограниченное время, для решения конкретных международных проблем.

Характерно то, что страны, объединенные в одну коалицию при решении той или иной международной проблемы, могут оказаться в разных, противостоящих друг другу коалициях по какому-либо другому вопросу. Борьба с международным терроризмом поставила "под одно знамя" ведущие европейские страны, США, Китай и Россию, которые во время иракского кризиса оказались "по разные стороны баррикад", а спор вокруг ядерной программы Ирана провел разграничительные линии совершенно по-другому.

В такой системе ни перед одной страной, в том числе и перед Россией, не возникает ситуация жесткого, однозначного и навсегда предопределенного выбора: примкнуть к одному центру силы или к другому, быть, например, с американцами и их союзниками или против них. Есть пространство для маневров, а в нынешней ситуации, когда не завершена еще внутренняя социально-экономическая модернизация нашей страны, - это главное.

Формирование мира с подобными характеристиками, несомненно, представляет сложность. В нем еще больше возрастает значение эффективных "международных регуляторов" и общих правил игры, которые не позволили бы постоянному круговороту мировых сил превратиться в определенный момент в "войну всех против всех".

В то же время, с другой стороны, этот мир представляет его участникам широкий спектр возможностей для наращивания своего глобального и регионального влияния, поскольку построен не на универсальном силовом противостоянии, а на механизмах "свободной конкуренции" мировых сил в духе и на принципах soft power. То есть на принципах не только сугубой экономической или собственно военной мощи, но преимущественно на способности влиять и притягивать к себе других. Не случайно soft power переводят и как "мягкая", и как "умная мощь".

России с ее огромными размерами, историко-культурным и этническим многообразием сама природа предопределила участие в самых разных международных организациях, различающихся как целями деятельности, так и географическими рамками. Ведь одно дело участвовать в укреплении безопасности в районе Центральной Азии и Дальнего Востока и совершенно иное - создавать единое экономическое пространство с членами Европейского Союза. Одно дело пытаться играть ключевую роль в проектах экономической интеграции на постсоветском пространстве, а другое - добиваться равноправного партнерства в экономическом взаимодействии со странами Тихоокеанского бассейна.

Однако одно другому явно не противоречит. И в подобном мире задача России заключается в том, чтобы постоянно иметь возможности и уметь создавать, управлять и оптимизировать свой пакет "целевых альянсов", который был бы наиболее притягателен для максимально большого количества стран мира и обладал наибольшим совокупным потенциалом глобального влияния. Уметь реализовывать такую стратегию - это и значит быть "сверхдержавой" мира ближайшего будущего.

Чем больше мы говорим об ограничениях экономического развития современного мира, тем более становится очевидным, что все они так или иначе связаны со столкновением мира с самим собой в результате тотального освоения земного пространства и постепенного "выдыхания" потенциала предшествующих научно-технических революций, в частности индустриальной и информационной. На этой основе в мире формируются новые типы зависимого развития.

С одной стороны, глобальная экономика иерархизирована, в ней выделяются передовые и отстающие сектора, которые, к тому же, тесно взаимосвязаны с определенными странами мира и межгосударственными коалициями. Так, США и Запад в целом сегодня, и по крайней мере пока, являются владельцами контрольного пакета финансовых, инфраструктурных и высокотехнологических, сверх(пост)индустриальных секторов глобальной экономики. Азиатско-Тихоокеанский регион превращается во всемирный завод, новый индустриальный центр мира. На нижних этажах расположен сырьевой мир, с которым, к сожалению, до сих пор смыкается и Россия.

Объективная логика развития глобальной экономики - это конкуренция различных государств, регионов, корпораций и "пиратов" глобальных финансов за доминирование на важных и наиболее выгодных иерархических уровнях этой пирамиды. Контроль над передовыми рубежами развития, а значит, и возможностями этого развития остается сегодня основным ресурсом глобального доминирования Запада. Зависимость развития проявляется в том, что "постиндустриальные лидеры" имеют ресурсы для того, чтобы фактически разрешить или не разрешить тем или иным странам догонять себя и взаимодействовать с собой. Это заключается и в согласии экспортировать технологии, и в инвестициях. Такой контрольный пакет влияния на развитие других значительно весомее прямого контроля.

Иные страны, даже приобретая результаты западного технологического и научного знания, не имеют технологических и интеллектуальных возможностей для его воспроизводства. А пресловутая утечка мозгов в определенном смысле действительно является основной проблемой для многих стран мира, включая Россию, поскольку означает утрату ими и потенциала производства нового, и воспроизводства этого потенциала.

Изменение нынешней ситуации становится возможным только в результате новой научно-технической революции (НТР), которая будет следовать за протекающей ныне информационной. В ее рамках возможны как прорывы новых стран на передовые рубежи, так и "падение" по крайней мере некоторых из нынешних лидеров. Тот или иной исход, однако, зависит от того, какой именно доминирующий характер приобретет следующая НТР, - биотехнологический, нанотехнологический, квантовый или какой-либо иной. Сегодня данный вопрос не имеет однозначного ответа, а различные государства мира делают ставку на те или иные "сектора будущего".

В то же время постепенно проясняется справедливость представлений о том, что суть будущей НТР может оказаться и принципиально иной, точнее, на первый план все же выйдет проблема ограниченности традиционных, природных ресурсов.

Основа процесса глобализации сегодня заключается именно в попытках перехода от экстенсивного освоения мира, расширения цивилизованного пространства к интенсивному его освоению, когда возможности решения проблем с помощью новых неосвоенных территорий и ресурсов оказываются исчерпанными.

Идея "предела развития" оказывается лишь частным случаем "пределов самого мира", физической ограниченности Земного шара и его природных ресурсов. В этих ресурсных ограничениях заключается в конечном счете исчерпанность нынешней "редакции" постиндустриального мира, возможность возникновения в ближайшем будущем новой глобальной Великой депрессии.

Известный тезис о том, что мир будущего будет прежде всего миром обостряющейся борьбы за невозобновляемые природные ресурсы, практически не вызывает сомнений. Эта борьба может рядиться в одежды экономической конкуренции, столкновения цивилизаций, даже международного терроризма, однако суть дела от этого не меняется. Сегодня мир вступил не просто в фазу высоких цен на энергоносители, но в углеводородный период геополитики и системы международных отношений.