Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович

Авторы работы предлагали в девятой и десятой пятилетках снизить темпы прироста промышленного производства и одновременно резко увеличить выпуск потребительских товаров. Такой маневр, по их мнению, помог бы за 5-10 лет совершить перевод промышленности на современные технологии и тем обеспечить ее будущее развитие.

«Я знал наперед, — вспоминал Николай Федоренко, — что такого рода предложения не могут не вызвать резкой отрицательной реакции со стороны “идеологов”, аргументацию которых легко было предсказать: “Разворачивается историческое соревнование социализма с загнивающим капитализмом, как же можно в это время рекомендовать снизить темпы роста промышленного производства? Да вы, наверное, с ума сошли, если предлагаете такое перед лицом мировой буржуазии! Да вы знаете, что с вами надо за это сделать?!”»

Экономисты ЦЭМИ были готовы к такому отпору. Напечатали прогноз всего в трех экземплярах и поставили гриф «совершенно секретно». Михалевский категорически отказался от предложения заменить «из тактических соображений» некоторые резкие формулировки, смягчить острую критическую тональность изложения.

«О широкой рассылке речи быть не могло, поэтому я отправил один экземпляр председателю Госплана СССР Николаю Байбакову, — рассказывал Федоренко. — Президента Академии наук Мстислава Келдыша не стал беспокоить, резонно посчитав, что у него просто не будет времени прочесть два толстых тома. Но прошло две недели, и как-то вечером звонит мне Келдыш и спрашивает, что за материал “через его голову” я послал Байбакову, который просит нас обоих сейчас же, не медля, приехать к нему. По дороге в Госплан я в общих чертах рассказал президенту о содержании и выводах прогноза, предвидя неприятный разговор, кое-как пытался оправдаться в том, что заранее не поставил его в известность».

Федоренко и Келдыш оказались у Байбакова около десяти часов вечера. Беседа затянулась далеко за полночь.

— Вот два документа, — говорил Байбаков. — Один — третья Программа КПСС, которая принята XXII съездом и которую никто не отменял. Там сказано, что наше народное хозяйство развивается устойчивыми темпами, что к 1980 году в стране будет построена материально-техническая база коммунизма, наступит благоденствие, и по основным показателям развития экономики мы обгоним развитые капиталистические страны. И второй — прогноз ЦЭМИ, где говорится о том, что темпы промышленного и в целом экономического роста в СССР падают и что, если не принять серьезных мер, к восьмидесятым годам страна окажется лицом к лицу с угрозой серьезнейшего экономического кризиса. Допустим, мы поверим Федоренко. Но поставленная партией задача — превзойти в производстве продукции на душу населения наиболее развитые капиталистические страны — не снята с повестки дня. Поэтому и выходит, что документик ваш антипартийный и антисоветский!

Оба посетителя сидели обескураженные и не знали, что на это возразить.

— Что же делать с этим прогнозом? — продолжал председатель Госплана и рисовал вероятный ход событий. — Если вы оставляете его у меня, я должен буду передать его в вышестоящие инстанции, он попадет, скажем, в ЦК, и исход я могу предсказать однозначно: Федоренко попросят с должности, а заодно и уберут из академии.

Федоренко пытался отстаивать позицию ЦЭМИ, но Байбаков прервал его, сказал, что представленный документ возвращает обратно, и попросил расписаться в получении. А Келдышу он посоветовал по возвращении в академию принять решение «с учетом возможных последствий».

«Была глубокая ночь, когда мы с Келдышем вернулись в академию, — завершает Федоренко свой рассказ. — Мстислав Всеволодович достал из шкафа коньяк, его референтна, терпеливо дожидавшаяся нашего возвращения, сварила нам кофе. В общем, “веселье” закончилось на рассвете в Нескучном саду у костра, который мы развели с моим шофером Хрусталевым. Там и спалили все три экземпляра нашего прогноза: тот, что вернул мне Байбаков, и еще два, которые я достал из своего сейфа».

Спустя годы Федоренко скажет, что, уничтожив в огне ту работу, поступил как Кутузов — «сдал Москву, но сохранил армию»: «Прояви я упрямство, не только меня ждали бы неприятности, идеологическому погрому подверглись бы и ЦЭМИ, и целое научное направление. Отступив “на калужскую дорогу”, мне удалось сохранить боеспособные научные силы, которые впоследствии взяли немало высот, хотя от атак идеологических карателей отбиваться приходилось еще не раз. <…> Наш прогноз был “первым звоночком”, предупреждавшим о возможном крахе».

Понимал ли Байбаков, О ЧЕМ этот «первый звоночек»? Несомненно, понимал. Но довести его тревожное звучание до слуха высшего руководства председатель Госплана побоялся. Сдал «Москву», но сохранил себя.

«Ну, Николай, расскажи, как тебя японцы лупили…»

В 1968 году Байбаков вместе с группой работников Госплана посетил Японию. Были они там по приглашению Кэйданрэн — влиятельной организации крупных бизнесменов. Правительство, деловые круги и общественность Японии придавали визиту госплановцев большое значение. Байбакова принимал император. Его собеседниками были также премьер-министр и министр иностранных дел Японии.

В городе Нагоя советские гости посетили одну из крупнейших фирм страны — завод, производящий радиоприемники по лицензии фирмы «Филипс». Председатель Госплана СССР был сражен увиденным.

«В сборочном цехе был установлен очень длинный ленточный конвейер, за которым сосредоточенно трудились юноши и девушки. Бросилось в глаза совершенно непривычное для нас отношение к труду. Ни один человек не поднял головы и не взглянул на гостей, — делился впечатлениями Байбаков. — У нас же, стоит появиться какой-либо делегации, как тут же многие бросают работу и ротозейничают. Подойдя к молодым рабочим, я увидел, что каждый припаивает на плату приемника какие-то элементы. Трудились они напряженно, квалифицированно и ответственно, зная, что изделие будет испытано на вибростенде, а если приемник откажет, то его разберут, исследуют работу каждого узла и каждой детали, выяснят причину отказа и выявят виновника брака. В первом случае брака ограничатся предупреждением. Во второй раз виновнику выдадут “желтый билет”, означающий увольнение, но, главное, его больше нигде на подобную работу не примут. Вот почему для юношей и девушек, которым не больше шестнадцати-восемнадцати лет, важнее всего — технологическая дисциплина, чтобы качество продукции отвечало самым высоким мировым требованиям. Как я узнал, в лабораториях завода постоянно занимаются совершенствованием производимой техники, а несколько десятков человек работают над созданием принципиально новых, более перспективных моделей».

Командировка проходила в согласии с дипломатическим протоколом и без каких-либо серьезных происшествий. Но вот, покинув завод, госплановцы в сопровождении губернатора Нагои и охраны отправились на вокзал, чтобы скоростным поездом (200 километров в час) переехать в город Осака. Далее рассказывает Байбаков: «На перроне вокзала во время ожидания поезда произошло событие, о котором позже газеты подняли трезвон на весь мир: на меня, мою супругу и сопровождавшего нас работника советского посольства Немзера Л. А. было совершено покушение. Подбежавший к нам террорист неожиданно ударил Немзера большим мечом из мореного дерева и тут же, подпрыгнув, сильным ударом меча по плечу чуть не свалил меня с ног. Не успел я выпрямиться, как меч снова взметнулся, но уже был направлен на мою супругу, стоявшую с губернатором Нагои напротив меня. Губернатор поднял руку, заслоняя Клавдию Андреевну, но ударом меча ему перебило палец. И все же, превозмогая боль, он успел перехватить вновь взметнувшийся меч, чем спас жизнь моей супруги, предотвратив удар по голове. Только после этого преступник был схвачен охраной. Вскоре подошел поезд, и мы уехали. Не прошло и часа, как мы прибыли в Осаку и разместились в отеле. Находясь в номере, мы включили телевизор. На телеэкране появилось изображение государственного флага Японии, на фоне которого были помещены фотография напавшего на нас молодого человека и надпись: “Он борется за наши Северные территории”. Преступником оказался японец в возрасте примерно 25 лет, недавно отбывший двухлетнее тюремное заключение за уголовное преступление. Он был руководителем группы из пяти человек, поставивших своей целью добиться передачи Японии четырех Курильских островов. Диву даешься, как можно было все это узнать и подготовить репортаж в течение одного часа».