Гвидо Кнопп - Супершпионы. Предатели тайной войны
Хельга должна в поезде с прицепным транзитным вагоном до Дании в точно описанном туалете спрятать пакетик с пленками. Но еще в Берлине транзитные вагоны оцеплены вооруженными полицейскими, переходы из других вагонов закрыты. В Магдебурге та же картина. Она посылает в БНД написанную от руки телеграмму — для простоты по одному из конспиративных адресов. Текст: «К сожалению, не могу исполнить твое желание. Плацкарты не продаются гражданам ГДР. Пожалуйста, ответь поскорее. Пока, Гизи.»
«Вот так счастливый случай,» — говорит Кратч. Ведь телеграмма приземляется на его столе. БНД просто забыла предупредить почтамты о «пересылке вслед выехавшему адресату» не только писем, но и телеграмм. Федеральная почта ФРГ поэтому отсылает телеграмму Хельги назад «передать невозможно ввиду отсутствия адресата» назад в ГДР — тоже несуществующему отправителю. Теперь у Кратча, в любом случае, есть материал для сравнения почерков. Но: быстро выясняется, что написанные тайнописью цифры на письмах для БНД «с большой долей вероятности» написаны другим лицом, чем телеграмма. «Можно предположить,» протоколирует майор Шрёдер, «что в дело втянута и супруга.»
Хельга предпринимает вторую попытку, в предусмотренное БНД время неделей спустя. В этот раз это поезд из Лейпцига (ГДР) в Мёнхенгладбах (ФРГ). Хельга ищет и находит описанный туалет.
«И тут я отвинтила панель на потолке. Все было довольно грязно. На правой стороне в углу вниз уходят трубы. Я спустила пакетик на тонкой нейлоновой веревочке и привязала к трубе. Пакетик и веревочка так не были видны. Затем мне пришлось все привинтить на место и все почистить, туалет был полон пыли. Затем я вернулась в купе и вышла в Эрфурте.»
Пакетик, о чем не знают ни Хельга, ни Штиллер, доходит до БНД. В Пуллахе, как рассказывает позже Штиллер, поражены.
Снова оба отсылают телеграмму и в этот раз — именно с почтамта на Мариенбургер Штрассе, лишь в пятистах метрах от «Бурга»: «Хельга отослала бумаги для поездки в Лейпциге 7. 12. в 10. 30. Большой привет, Гизи.» И снова МГБ радуется вернувшемуся назад посланию. Теперь квитанции телеграмм в почтамте на Мариенбургер Штрассе проверяются по почеркам. «Акция «Полет орла», «ковровое» наблюдение за почтами, распространяется на все центральные районы Восточного Берлина — как раз перед Рождеством! Сыщиков Штази ожидает гора из четырехсот шестидесяти тысяч квитанций!
Время «отсрочки наказания» для Хельги и Штиллера неумолимо сокращается. Штиллеру, прежде всего, угрожает выход из-под контроля личных жизненных обстоятельств. Ведь Штиллера и Хельгу уже видели вместе в Оберхофе — и видел их никто иной, как Хорст Фогель, шеф секции науки и техники HVA. В марте 1978 года по этой причине, судя по протоколам майора Шрёдера, «происходит беседа между товарищем Фогелем и Штиллером, во время которой тов. Фогель призвал Вернера Штиллера корректно поступать по отношению к Хельге и подумать о своей семье.»
Видимо, именно поэтому Штиллер даже дал своей жене Эржебет номер телефона Хельги в Оберхофе: на случай, если его в субботу или воскресенье будут искать со службы. «В одном случае». - пишет майор Шрёдер, «г-жа Штиллер воспользовалась этой договоренностью. Его шефу она сообщила, что ее муж в данное время находится якобы у своей матери близ Галле.»
«Почему я была так глупа тогда.» — вспоминает Эржебет, «я не знаю даже сегодня. Из любви к нему или из любви к детям я всегда его прикрывала. Сегодня я так не поступила бы, это факт.»
Затем отчаявшаяся Эржебет обращается прямо к своей сопернице: «Я спросила ее, как она себе это представляет, что я как раз с новорожденным ребенком вышла из больницы, и что она при этом чувствует, когда просто так разрушает такую семью.»
Хельга тоже помнит этот телефонный разговор: «Она сказала, что не придает большого значения тому, будет ли состоять дальше в браке со своим мужем, и что она ничего не имеет против, и это было бы хорошо. И затем она сказала что-то о маленьком мальчике или младенце, и мне тогда стало совсем. я не знаю. Тогда она сказала: «Ах, Вам не нужно просить прощения, это он снова солгал.»»
Когда Штиллер узнал о разговоре между женщинами, в голове его взвыли все сирены тревоги. Прекрасному плану побега угрожал срыв! Он срочно звонит Хельге. «Он сказал, что он не решился сказать это мне, потому что думал, что я прерву с ним отношения. И тогда он добавил: «Я могу отказаться от всего, кроме тебя. «И я ему поверила.»
Эржебет угрожает разводом и «сигналом» на службу. «Это,» — вспоминает Штиллер, «разоблачило бы меня.» Потому он идет на уступки, «имитирует разрыв отношений с Хельгой. Он действительно привозит ту часть его личной одежды, которая в это время находилась у Хельги в Оберхофе, назад в семейную квартиру,» — протоколирует майор Шрёдер ход семейной драмы.
«Я боялся,» — говорит Штиллер, «но странным образом не мог привыкнуть к страху.» И Эржебет замечает, что ему тяжело, что он изменился: «Он действительно стал просто комком нервов. У меня было впечатление, что он в последнее время еще и много пил. Я думаю, он точно испытывала страх. И, возможно, угрызения совести перед своей семьей, братьями и сестрами, родителями, возможно, даже перед друзьями.»
Ситуация продолжает обостряться. В начале декабря происходит вечеринка жильцов дома в близлежащем кафе «Stern» («Звезда») сети НО. «Во время этого праздника,» — гласит хроника следователя Штази Шрёдера, «Штиллер снова сблизился с одной женщиной в кафе. Поэтому после вечеринки произошла ссора, в ходе которой г-жа Штиллер дала своему мужу пощечину. Вернер Штиллер затем избил свою жену столь жестоко, что она не могла выходить на улицу в течение четырнадцати дней.»
Время залечивает раны. «Теперь, после всего, я знаю,» — говорит Эржебет, «что он меня все-таки еще любил. Именно из-за любви ко мне он довел меня до того, что я его возненавидела. Потому что он абсолютно точно знал, что однажды ему нужно будет уйти. Сегодня я простила ему это. Возможно, он даже правильно поступал.»
Как разведчик-профессионал, Штиллер «интуитивно», как он говорит, чувствует, что остается совсем мало времени. «У меня было чувство, что этот баланс на кончике иглы не может больше длиться долго.» Поэтому БНД готовит его эвакуацию. «Конечно, для них было бы лучше сделать это только со мной,» — говорит Фишер. Но он настаивает на том, что Хельга и ее сын должны быть переброшены на Запад одновременно с ним.
Первая попытка в середине декабря срывается. Почему? Данные противоречивы. Хельга застряла на своей машине (версия Штиллера). Фальшивые паспорта БНД были с ошибками, цвет глаз Штиллера был записан голубым вместо карего (версия Хельги). Ценное время теряется.
19 декабря, за несколько дней до Рождества, сыщикам Штази на почтамтах улыбается удача. Эксперты-графологи находят большое сходство между от руки заполненными телеграммами и надписями на четырех конфискованных квитанциях за посылки. Отправитель пакетов — некая Хельга Михновски из Оберхофа, Вальдштрассе, 26, официантка в «Интеротеле» «Панорама».
Действительно: готовясь к побегу, Хельга регулярно отсылает посылки с лучшими экземплярами ее коллекции хрустальных ваз своему брату в Кобург. Все эти вещи куплены с большим трудом из-под прилавка. «И тогда я подумала: «Тебе нужно их отослать туда.» Я не знала, что их перехватят. «Почти все, как устанавливает она позже, было конфисковано. Но что важно для Штази: наконец, они вышли на след.
Кратч хочет, чтобы все было «неопровержимо». Поэтому образцы почерка 20 декабря отправляются к эксперту. Дипломированному криминалисту д-ру Хегевальду нужны две недели для досконального «отчета об экспертизе». Отправительница телеграмм БНД и отправительница посылок «вероятно» идентичны. Штази может «хватать».
«Ну да,» — говорит Кратч, и по нему заметно его даже нынешнее огорчение из-за этого самого темного пятна в его карьере, «у меня тогда дело — я не хочу сказать, что выскользнуло из рук, но я не оказал всего нужного давления на моих сотрудников, чтобы они возможно быстрее разъяснили проблемы в Оберхофе.»
И в ГДР к Рождеству 1978 года начинается настоящая зима. Вся Северная Германия завалена снегом. В ГДР призывают к строжайшей экономии энергии, командировки должны — так гласит объявление в МГБ — предприниматься лишь в случае крайней необходимости. Это были времена, по словам Кратча, когда «службы снабжения просят слова», ссылаясь на нехватку зимних шин и на плохое состояние некоторых служебных машин.
Только 11 января следователь Штази по имени Новак едет из Берлина в Оберхоф. Его задача: прислушиваться в «Панораме», провести дальнейшие сличения почерка и что-то разузнать о загадочном любовнике г-жи Михновски. Но «Панорама» закрыта. В Новогоднюю ночь в ней прорвало отопление. Весь персонал, включая Хельгу Михновски, в отпуске до 21 января.
Человек Кратча ведет расследование весьма небрежно: Михновски в Берлине, слышит он в отеле, и принимает это к сведению, даже не заехав на Вальдштрассе (жилище Хельги). Ее друг, узнает он. работает в Министерстве химической промышленности и ездит на «Ладе 1500». В пятницу, точно к уикэнду, Новак возвращается в Берлин. В это же время Штази в Берлине перехватывает последующие письма с тайнописью, а в эфире регистрируется «необычайно высокая активность» радиопереговоров БНД.
