Робин Кори - Страх. История политической идеи

Хотя амбициозным пособникам нравится считать себя адептами realpolitik[48], которые берут на себя тяжкое бремя власти, поскольку это самый разумный путь, их реализм отмечен идеологической печатью. У карьеризма собственный моральный кодекс, служащий обезболивающим средством против конкурирующих моральных требований. Особенно ясно мы видим это в Соединенных Штатах, где амбиция считается гражданской доблестью, жизненный успех — обязательным условием гражданства; просвещенные поборники интереса легко могут прийти к убеждению, что они ведут себя не просто разумно, но и правильно. Они охотно признают себя карьеристами, так как предполагают, что собеседники разделяют их моральные приоритеты. Как иначе объяснить, что режиссер Элайя Казан ответил на упрек коллеги, что он оправдывает свое решение выдать товарищей? «Да, в прошлом году я заработал в театре больше 400 тыс. долл. Но Скаурас [глава компании „Фокс“] говорит, что я никогда больше не буду снимать кино. Вы потратили свои деньги, так? Вам это легко. Но я сделал свою ставку»90.

Даже используя содействие пособников, элиты имеют основания для беспокойства, что их власть долго не удержится. Они подозревают, что многие их потенциальные последователи нетверды и слабовольны, некоторые из них могут даже сочувствовать жертвам. Если армия решительно настроенных жертв заручится поддержкой таких сочувствующих, то может свергнуть власть элиты. Следовательно, чтобы эффективно управлять, элитам необходимо, помимо пособников, обращаться к остальной части населения, убеждая жертвы вести себя как наблюдатели, а наблюдателей — как жертвы. Хотя элиты по определению составляют меньшинство населения, они подходят к выполнению этой задачи, имея за собой три преимущества. Во-первых, имея власть и высокое положение, они способны легко мобилизовывать самих себя и своих пособников. Там, где жертвам еще нужно подняться, чтобы перейти от пассивности к конфронтации, преобразовать себя из тех, кем они являются, в тех, кем не являются, элитам нужно только в большей степени действовать так, как они уже действуют. Во-вторых, жертвы в силу своего безвластия должны заручиться почти единодушной поддержкой в своей среде и получить существенную поддержку наблюдателей. Элитам же требуется только добиться того, чтобы усилия жертв остались бесплодными. И наконец, как замечает Гоббс, власть «подобна славе: она растет по мере того, как существует»91.

Наблюдая за продвижением элит вперед, жертвы и наблюдатели боятся, видя, что элиты сильнее, нежели они сами. Если этот страх убеждает жертв и наблюдателей не бросать элитам вызов, тогда элиты могут двигаться быстрее, способствовать тому, чтобы их власть представлялась мощнее. Иными словами, страх усиливает власть, что объясняет, почему некоторые из жертв возмущаются пассивностью своих товарищей в отношении мучителей. Солженицын пишет:

Как потом в лагерях жгло: а что, если бы каждый оперативник, идя ночью арестовывать, не был бы уверен, вернется ли он живым, и прощался бы со своей семьей? Если бы во времена массовых посадок… люди бы не сидели по своим норкам, млея от ужаса при каждом хлопке парадной двери и шагах на лестнице, а поняли бы, что терять им уже нечего, и в своих передних бодро бы делали засады по несколько человек с топорами, молотками, кочергами, с чем придется?..

…И рот ваш не заткнут. И вам можно и непременно надо было бы кричать! Кричать, что вы арестованы!.. И слыша такие выкрики много раз на день и во всех частях города, может быть, сограждане наши ощетинились бы? может, аресты не стали бы так легки?!92

Из-за описанной неспособности сопротивляться, заключает Солженицын, «мы просто заслужили все дальнейшее»93.

Так жертвы оказываются захваченными. Если они противостоят элитам и раздавлены, их крах играет на руку элитам. Тогда положение жертв может ухудшиться. Когда они отказываются от неповиновения, их покорность также оборачиваются на пользу элит и их положение опять-таки может ухудшиться. Так, жители Эль Мосоте не пострадали бы так жестоко, если бы проигнорировали распоряжения военных и Диаса, бежали в горы, присоединились к партизанам, которые, во всяком случае, взяли бы их под свое покровительство. Те немногие, кто бежали, сумели выжить; оставшиеся погибли94. Та же логика применима и к наблюдателям, пусть и в меньшем объеме. Если они проявляют солидарность с жертвами и противостоят элитам, они сами могут стать жертвами. Если они этого не делают, они все равно могут оказаться в положении жертв или же останутся наблюдателями и выживают, но ценой больших потерь для себя.

Обратимся к судьбе либералов из Голливуда, которые в эпоху Маккарти постарались перейти из категории жертв в категорию наблюдателей и пострадали в обоих качествах. Когда в 1947 году HUAC открыл кампанию расследований в Голливуде, либералы составили внушительную оппозицию, точно прочувствовав, что Конгресс преследует не только Коммунистическую партию, но и группирующихся вокруг нее носителей либеральных взглядов. Либералы осуществили в общенациональном масштабе широковещательную кампанию и побудили ряд знаменитостей обратиться в Вашингтон и высказаться в защиту Поправки I[49]. Таким образом, поначалу они добились успеха. Им удалось заставить HUAC отказаться от публичных слушаний работников Голливуда вплоть до 1951 года95. Но далее HUAC повел себя умно. Вместо того чтобы расследовать деятельность Голливуда в целом, комитет и другие правительственные чины обратились к деятельности отдельных лиц. Следователи HUAC лично посетили менеджеров киноиндустрии и заявили им: если они не займутся проблемой очищения отрасли от коммунистов, то этим займется правительство96. HUAC и его пособники стали брать на крючок отдельных актеров. С трибуны палаты представителей Джон Ранкин поведал, что настоящие фамилии Дэнни Кея, Мелвина Дугласа и Джун Хейвок (придерживавшихся леволиберального образа мыслей) — Дэвид Дэниэл Камирски, Мелвин Хесселберг и Джун Ховик, их карьера строилась на отрицании их еврейского происхождения. Эд Салливан отвел Хэмфри Богарта в сторону и предупредил его: «Общественность начинает считать вас красным». Оказавшись в положении индивидуальных мишеней, названные актеры стали опасаться, что их политические взгляды повредят их карьере, и сдались97.

Хотя либералы в Голливуде пережили маккартизм, либерализму Голливуда повезло меньше. Студии не только увольняли и отказывались принимать на работу коммунистов, их союзников и всех, кто не соглашался сотрудничать с HUAC; они требовали от попавших под подозрение сотрудников порвать все связи с партией и ее передовыми отрядами, давать показания представителям HUAC, вступать в антикоммунистические организации, проклинать империализм Советов и дать обещание никогда более не вступать в контакты с партией. Недостаточно было не быть коммунистом; нужно было быть активным и агрессивным антикоммунистом. Либералы Голливуда попытались создать в рамках своей отрасли организацию, альтернативную HUAC. Более юридически правомерный и процедурно упорядоченный, нежели его правительственный оппонент, предлагаемый ими трибунал должен был работать, руководствуясь принципом: ни один человек, чье членство в Коммунистической партии будет доказано, или обвиняемый в членстве в этой партии и не отрицающий обвинений, а также тот, кто взывает к применению Поправки V[50], не будет приниматься на работу в отрасли98. А как же предполагалось поступить с фильмами как таковыми? Хотя фильмы тридцатых — сороковых годов не представляли зрителю одинаково блистательную трактовку социальных проблем, Голливуду удалось в этот период создать такие картины, как «Лучшие годы нашей жизни», «Мистер Смит едет в Вашингтон», «Джентльменское соглашение» и «Голый город». В них обсуждались проблемы расизма, антисемитизма, неравенства, внося тем самым толику социального реализма в жанр, в котором его редко можно было обнаружить. Но уже в 1948 году студии стали отшвыривать «проекты „картин-посланий“, словно горячие угли». Студия «Фокс» отвергла сценарий, в котором описывалась любовная история чернокожей медсестры и белого врача. «Уорнер бразерз» заставили режиссера Джона Хастона исключить одну фразу из «Сокровища Сьерра-Мадре»: «Мистер, золото стоит столько, сколько оно стоит, благодаря труду человека, затраченного на его поиски». В чем причина редактуры сценария? Хастон вспоминает: «Это было связано с употреблением слова „труд“. Наверное, оно представлялось опасным, будучи напечатанным». В 1940 году Наннэлли Джонсон написал сценарий фильма «Гроздья гнева». Попав в черные списки, он стал автором сценариев «Как выйти замуж за миллионера» и «Как быть очень, очень популярной». В те же годы «Путеводитель по экрану для американцев» Эйна Рэнда сделался обязательным чтением руководителей студий. В его оглавлении содержатся такие названия глав: «Не клевещите на систему свободного предпринимательства», «Не пятнайте успех», «Не восхваляйте коллектив» и «Не клевещите на промышленников». А прежде всего, предостерегал Рэнд, «никогда не используйте линию „простого человека“ или „маленьких людей“. Быть „простым“ или „маленьким“ — не для американцев»99.